– Нам пришлось уехать из Питера, сменить фамилию – мама взяла свою девичью. Мы долго колесили по стране, пока, наконец, не осели в небольшом уральском городке, откуда мама была родом, но там тоже зверствовал свой местный маньяк!
Максим вздрогнул и удержался от того, чтобы взглянуть на Любу, вместо этого упорно таращась на речной трамвайчик.
Господи, может, это она со своей младшей сестренкой решила пойти по стопам папани и…
– Милиция бездействовала, поэтому мы с Ликой решили вершить правосудие сами. Хоть мы были тогда школьницами – мне едва исполнилось тринадцать, ей – десять, мы провели свое собственное расследование. И вышли на маньяка. Им оказался преподаватель ПТУ.
– И? – Максим был заинтригован.
– И покарали его, – спокойным тоном добавила Люба.
– Сдали на руки милиции? – переспросил молодой человек, вдруг чувствуя, что у него дрожат коленки.
– Нет, зачем. Мы убили его сами, а тело зарыли в лесополосе. Город надо было избавить от исчадия ада, и мы сделали это!
Максим уставился на нее – она шутит или… Или говорит правду?
И понял, что Люба не шутила и не обманывала его. Выходило, что вместе со своей сестренкой она… она убила человека!
– Это оказалось не так-то сложно. И мы поняли, чем мы должны заниматься – разоблачением и наказанием подобных типов. Серийных убийц. Просто убийц, ушедших от правосудия. Садистов. Наркодилеров. Педофилов…
Максим в изнеможении опустился на каменный парапет и простонал:
– Зачем ты мне все это говоришь? Я не хочу знать, чем вы с сестрой занимались! Не хочу, понимаешь?
– А мне все равно. Потому что мы много лет работали в одиночку, ни с кем этой информацией не делились. А теперь Лика… Теперь Лика сама стала жертвой. И у меня никого больше не осталось.
Максим едва не закричал – она что, решила его взять в новые напарники? Одно дело помогать ей вычислить убийцу Нади, а другое… Другое – сделаться уничтожителем маньяков!
– Нет, я не хочу знать, оставь меня в покое! – взмолился он, а Люба со смешком заметила:
– Уже поздно. И знаешь, в самом деле немного полегчало. Потому что носить это в себе не так-то просто. Да, Лика отправилась к вам в город, потому что мы ведь вели работы по розыску серийных убийц и садистов по всей стране. И получили информацию, что здесь действует маньяк. Поэтому она и прибыла сюда, чтобы… Чтобы ликвидировать его!
Максим, так и не решаясь взглянуть на возвышавшуюся перед ним, подобно скале, девушку, заметил:
– Но вместо этого маньяк убил твою сестру. Ужас, да и только! Это ведь случайность?
– О да. Маньяк ничего не мог знать о нашей миссии. Но такое бывает. Например, если выясняется, что у тебя отец – серийный убийца или что матушка кое-что знала и покрывала его. Или, к примеру, что твой лучший друг тоже маньяк.
– Ваша мама знала, что ваш отец… что он… – Максим смешался.
– Это мы поняли только много лет спустя. Нет, она отнюдь ему не помогала, но догадывалась. И если бы вовремя обратилась в милицию, то многих жертв удалось бы избежать.
Максим не рискнул спросить, какова судьба матери Любы и ее сестры Лики. Неужели инфернальные мстительницы…
– Мама призналась в этом на смертном одре. Все-таки это ее терзало. Конечно, это любого терзает, даже серийных убийц. Хотя поверить в это сложно.
– Вы… – Максим, дрожа, не знал, как правильно сформулировать свой вопрос. – Вы с сестрой…
Люба хмыкнула.
– Нет, маму мы не убили, она умерла от рака матки, причем умирала долго и мучительно. Нет, вряд ли это была кара каких-то там высших сил, ведь я не верю ни в бога, ни в дьявола. Но то, что ее ужасные воспоминания усугубили ее положение и, не исключено, привели к ее болезни, я допускаю.
Максим подавленно молчал. И с кем он только, на свою беду, связался! Он бы никогда не смог быть столь… столь жестоким по отношению к свое мамочке.
– И скольких вы… ликвидировали? – спросил, наконец, парень, потому что молчание уж слишком затянулось. Вместо ответа Люба сунула ему под нос свое запястье, на котором болтался браслет с ухмыляющимися черепами.
– После каждой удачной ликвидации на этом браслете появляется новый череп. Видишь, скоро места уже не хватит. И придется заказывать новый брелок, может, даже и не один…
Максим подскочил и запальчиво произнес:
– Но вы же… Но ты же… Ты же не отличаешься ничем от них! От своих жертв! От серийных убийц!
Люба, поправляя браслет, ответила:
– Не неси пургу, мальчик. Конечно, отличаюсь. Я свое ремесло ненавижу, но такая уж у меня судьба. Теперь я вынуждена до конца дней своих действовать одна, так как потеряла сестру. Ликвидацию каждого отдельно взятого нелюдя я не смакую, в отличие от них, для которых убийства – это акт наслаждения.
Все еще дрожа, Максим протянул:
– И все же… Все же это ужасно – то, что ты делаешь! Это противозаконно!
– Я в курсе. Однако то, что я делаю, это правильно? Или ты считаешь, что маньяков, наподобие того, что орудует у вас в городе, надо щадить? Он же убил твою Надю. Ты что, готов простить его и прочих подобных личностей?
Вопрос был не праздный. Максим медленно проговорил:
– Их, конечно, надо изолировать от общества. Вероятно, некоторых даже ликвидировать. Но не самостоятельно, а в рамках закона!
– Закон – это я! – ответила девушка, и Максиму стало жутко. – Значит, ты согласен, что все эти мерзкие маньяки должны понести заслуженное наказание? И навсегда исчезнуть с лица Земли?
Вздохнув, Максим кивнул: Люба была права, хотя сторонником смертной казни он не являлся.
– Ну и отлично! Тогда примемся за нашего. А сейчас выпьем вон в той забегаловке кофе и наскоро перекусим. А потом наведаемся в областную больницу.
И, обернувшись к Максиму, Люба с лучезарной улыбкой заметила:
– Все, что я поведала, ты никогда и никому не расскажешь. Иначе, студент, мне придется убить и тебя!
– Генка Ложкин? – Взмыленный медбрат взглянул на стоявших перед ним девушку и парня. – Он сегодня во вторую смену, должен вот-вот подвалить. Впрочем, он вечно опаздывает.
Они находились на территории огромной и несколько обветшалой областной больницы. Поблагодарив медбрата, Люба сказала:
– Что же, подождем немного. Кстати, чего ты такой смурной?
Максим в самом деле большую часть времени молчал, потому что не знал, о чем беседовать с этой… с этой убийцей! И пусть она с сестрой, которая теперь сама была мертва, убивала маньяков, но все равно. Ведь даже маньяки – люди!
