Внутри, однако, наблюдалась совсем другая картина. В камине ярко пылал огонь. На небольшом возвышении цветной скрипач – рубашка насквозь промокла от пота, медного цвета лоб усеян мелкими его капельками – бешено наяривал джигу, точно его обучали этому в самой преисподней. Завораживающее зрелище. Потолок и стены блестели свежей побелкой, а над посыпанным опилками танцполом висела огромная люстра из сварного железа, утыканная десятками горящих свечей. Что касается самих танцоров, то мне просто не хватало слов, чтобы описать атмосферу, которую они создавали – то была смесь какого-то яростного отчаяния и радости.
Одинокий британский морской волк в униформе и с походкой вразвалку пытался изобразить ирландский свадебный танец. И дико хохотал, когда падал на пол. Примерно с дюжину настоящих ирландцев, рыжеволосых и брюнетов, бешено вертелись в танце, как дервиши. Кружились, как волчки, одетые кто во что попало, отмечая окончание изнурительного рабочего дня не менее изнурительной пляской. Вскоре я понял, что является основным источником дохода для этого заведения – на противоположной от входа стене выстроились на полках бесчисленные бутылки с выпивкой. У бара толпились здоровенные парни с Бауэри
[29]бандитской наружности и пожарные в ярко-красных одеяниях, щеки раскраснелись от спиртного и пения. Мимо, мотая головой с мелкими косичками, проскочил чернокожий паренек с кружкой пива, от которого попахивало сосновой хвоей. Настоящее смешение всех рас и цветов кожи; я заметил даже одного индейца в длинном сюртуке, застегнутом на все пуговицы, поверх штанов из оленьей шкуры. Большинство посетителей отчаянно отплясывали под рваный ритм джиги, демонстрируя татуированные ноги. Остальные наблюдали, завороженные этим зрелищем.
И лишь один посетитель был выше всего этого.
Малквин оказался здесь не единственным полицейским. Он сидел на отдельной дубовой скамье в окружении двух своих помощников патрульных, людей, с которыми я обычно обменивался приветственными кивками, заметив приколотые к лацканам пиджаков медные звезды. Там и восседал Малквин – с сигарой в зубах и стаканом минеральной воды у локтя. Как бы демонстрируя тем самым, что он не пьянствовать сюда пришел.
Прямо перед ним стояла цветная девушка лет семнадцати-восемнадцати, стояла, скосив глаза на свою руку. Пальцы Малквина медленно ползли по ней вверх, в то время как другой рукой он придерживал ее за вялое запястье. Сам этот жест говорил о его праве на эту собственность, об угрозе, скрытой за вожделением. Большинство присутствующих старательно отводили взгляды от этой скамьи, а если и поглядывали, то бегло и с испугом; так смотрят на язвы сифилитика. Эта картина сразу рассказала мне все – ясно и четко, точно статья, напечатанная в «Геральд».
Малквин использовал свое служебное положение, чтобы затаскивать в постель девчонок с Пяти Углов.
И следующей моей мыслью было… признаю – совсем не продуманной и не осторожной. Она сразу вселила в меня решимость и стремление действовать незамедлительно, что было мне свойственно при осуществлении почти всех своих планов.
Я должен ему помешать. Я этого не допущу.
Глава 14
Разумеется, негры составляют большую и довольно сплоченную часть населения Углов, поскольку переносят жестокость и угнетение лучше белых (наверное, просто потому, что давно свыклись с этим!) и проявляют больше последовательности и силы характера в этой атмосфере всеобщей мерзости и деградации.
Джордж. Дж. Фостер. «Нью-Йорк в газовом свете: Здесь и там проблески солнца», 1850
– Но я не ношу с собой бумаг, сэр, – говорила темнокожая девушка офицеру полиции, который похлопывал и поглаживал ее по руке, точно телку.
На ней было оранжевое платье для танцев из дешевого китайского хлопка, густые черные волосы подхвачены широкой пурпурной лентой. Голос высокий, акцент ярко выраженный южный – откуда-то из Джорджии или других мест поблизости. Она не из Нью-Йорка, это ясно.
Но и беглой рабыней тоже не является.
Я никогда не понимал инстинктов, которые управляют такими людьми, как Малквин. Стремления разодрать что-либо прекрасное в клочья, одержать победу с помощью присущей только ему грубой чисто физической силы. Уничтожить то, что некогда было единым целым. Порой я считаю подобное поведение совершенно бессмысленным. Зверской и ничем не оправданной жестокостью, как вырезанная на коже Люси цитата из Библии. А порой мне вдруг начинает казаться, что и мною двигало столь же извращенное желание, подвигнувшее меня вырезать на стволе вяза у руин нашего сгоревшего дома в Гринвич Виллидж следующие слова: «ГЕНРИ УАЙЛД, САРА УАЙЛД, ВАЛЕНТАЙН УАЙЛД, ТИМОТИ УАЙЛД». Таким образом, я как бы застолбил за собой этот участок во времени и пространстве. Выплакал свое горе. Помню, с какой злобой я втыкал перочинный ножик в дерево, словно оно было повинно в моем несчастье. Так что тяга к бессмысленному разрушению носит или чисто животный, или же сугубо человеческий характер.
Но в тот момент я об этом не задумывался.
– Никогда не ношу с собой бумаги об освобождении, – девушка нервно переминалась с ноги на ногу. Видно, решала, стоит ли позволять Малквину и дальше держать ее за руку или резко вырваться и пуститься наутек. – Ну, разве когда из города уезжаю, потому как на дорогах стрёмно. Вы уж поверьте мне.
– Я, пожалуй, поверю, что у тебя есть настоящие документы об освобождении. – Самодовольная улыбка не сходила с губ Малквина, кончики оттопыренных заостренных ушей порозовели, на них падали отблески огня. Он походил на большого рыжего кота, который гордо возлежит перед камином. – Но вот голос выдает тебя, дорогая. Говоришь не по-нашему.
Нижняя губа у нее задрожала.
– Когда два года назад папа купил себе свободу у Гринов, они продали ему меня за полцены. Всего за две сотни. Они всегда к нему хорошо относились. Пожалуйста, отпустите меня. Бумаги дома.
– Может, тогда мы решим эту проблему по-быстрому? Встретимся в тихом местечке и все порешаем к обоюдному удовольствию?
– Прекрати ее лапать, – сказал я.
Улыбка на губах Малквина тотчас увяла. Несколько танцующих остановились. И те цветные, кто прежде не смотрел на скамью, теперь отворачивались от нее еще старательнее. Скрипач продолжал наигрывать мелодию, смешно дергая локтем, точно фигурка на крышке музыкальной шкатулки.
– А, мистер Уайлд, – протянул Малквин, но руку девушки так и не отпустил. – С чего это я должен вас слушаться?
– С того, что я так сказал. Слышишь?
Двое других полицейских хищно переглянулись. Имен их я не знал. Но один был мал ростом и толст, почти инфантилен, и, судя по всему, из местных. Вторым оказался черноволосый ирландец с неестественно бледной кожей, холодным мрачным взглядом и кулаками размером с мою голову каждый.
