И мы уселись – я с Джулиусом в два кресла спинами к камину, миссис Адамс, преподобный Браун и мистер Хиггинс разместились на диване. Ричард Браун, худощавый мужчина ученого вида, носил в кармане жилета миниатюрную Библию, хотя лично я полагал, что ни эта крохотная Библия, ни представления Джулиуса не были ему нужны, чтобы разместиться, как и подобает священнику, как бы над всем и нами, и смотреть, словно с амвона. Лицо обеспокоенное и одновременно странно умиротворенное, точно он полагал: что бы мы здесь ни решили, все находится в руках всевышнего.
Гораздо более любопытным персонажем показался мне Джордж Хиггинс. Высокий мужчина плотного телосложения с тяжелой челюстью и очень темным, почти что синевато-черным цветом кожи. Он носил аккуратно подстриженную бородку, часы на серебряной цепочке и зеленый шелковый галстук, но при этом рука, свисающая с колена, была загрубелой, мозолистой. Мозоли могли означать что угодно – местные черные, по большей части, работают сразу на трех работах как минимум. Но с другой стороны было очевидно: этот мистер Хиггинс человек богатый. Нет, конечно, он мог получить эту цепочку в наследство, но лично я сомневался в том. А сама цепочка была наимоднейшей – такая длинная и изящной работы. Что же касается шелкового галстука, подобные вошли в моду в Нью-Йорке всего с месяц назад, и выглядел этот предмет туалета очень нарядно и роскошно, весь так и переливаясь зеленоватыми оттенками. В глубине широко расставленных карих глаз мелькала настороженная искорка. Он так и сверлил меня взглядом, точно не был уверен, что кроется за цветом моей кожи. Он был явно встревожен, и причиной тому были не рассеянность или отсутствие храбрости. Его беспокоило что-то очень личное. Интересно, кто…
– Итак, ближе к делу, – начал я. – Миссис Адамс рассказала мне, что примерно два часа назад были похищены ее сестра и сын. Имеется и свидетель, ее кухарка по имени Мег – ее связали и оставили в доме.
– Мег отправилась домой, прихрамывая и потрясенная случившемся, но в остальном она в порядке, – заметила миссис Адамс. – По ее словам, в дом ворвались двое мужчин, один был вооружен «кольтом». Постучали в дверь, она и открыла. Они ее связали и бросили в кладовой. Она слышала один или два крика, а потом настала тишина.
– А она может опознать нападавших?
– О, да нам и без того прекрасно известно, кто они такие.
– Я хотел сказать, может ли она указать на них в суде, поклясться, что они и есть похитители граждан Америки?
Если бы вместо этих слов я встал и оглушительно свистнул в свисток, это произвело бы на присутствующих меньше впечатления. На лице миссис Адамс возникло страдальческое выражение, физиономия мистера Хиггинса отражала тщательно скрываемую злобу и отвращение, Джулиус Карпентер смотрел с недоумением.
– Смотрю, этот ваш друг полицейский – настоящий подарок, Джулиус, – протянул Джордж Хиггинс.
– Да откуда ему знать? – Мой друг подался вперед, сложив ладони. – Вот что, Тимоти. Хорошо ли разглядела их Мег или нет, совершенно неважно. Свидетельства чернокожих на процессах, где судят похитителей рабов, не принимаются. Только белому дозволено официально идентифицировать личность черного в суде. А что касается черных, которые помогали бы установить личность белого похитителя – сроду о таком не слыхивал.
Челюсть у меня отвалилась, с трудом удалось вымолвить:
– Но это же просто абсурд!
– В том-то и весь фокус, верно? – ядовито заметил мистер Хиггинс. – Мистер Уайлд, все мы здесь взрослые люди и не боимся встречи с этим злом лицом к лицу. Как не боимся вступить с негодяями в схватку, если уж дело до того дойдет. Но мы хотим, чтобы операция по спасению похищенных прошла успешно. И нам не нужна ваша помощь в этом праведном деле. Мы и прежде справлялись сами, десятки раз. Нам нужна ваша помощь в чисто юридическом плане, раз уж среди нас затесался полицейский.
Десятки раз…
– Так получается, вам удалось спасти больше двадцати человек? – удивленно спросил я.
– Начать операции по их спасению – да, однако не все они заканчивались успешно, – признался преподобный Браун. – Порой удавалось, но что до остального… Все судебные процессы заканчивались провалом. И все эти бедняги сейчас в Джорджии или Алабаме, Господь, дай им сил и терпения.
Я провел рукой по лбу у корней волос, ощутил кончиками пальцев гладкую кожу – и кожу, напоминающую на ощупь грубую шкуру аллигатора. Очевидно, что люди, собравшиеся здесь, не слишком хотели вмешательства посторонних. При одной только мысли о том, что они, занимаясь своим делом, прибегали к противозаконным приемам, мне становилось тошно на душе. Представляю, как внутри у них все переворачивалось от отвращения при виде меня, законного представителя закона – полицейского с медной звездой на лацкане.
И тут из прихожей донеслись звуки – шесть стуков в дверь с интервалами через два, – и мистер Хиггинс испуганно вскочил на ноги.
– Это мой коллега, – поспешил успокоить его я. – Сейчас пойду, проверю.
Я распахнул дверь, и действительно – передо мной стоял Пист, ежась от холода, с лицом красным, как у вареного лобстера. Он потопал ботинками и без лишних слов проследовал за мной прямо в гостиную.
– Знакомьтесь, это Джакоб Пист, прекрасный полицейский, – сказал я и представил своему другу присутствующих. – А теперь… Я еще толком ничего так и не понял. Кто совершил это похищение и как вам прежде удавалось вычислять и ловить злодеев?
Преподобный Браун отперся локтем о валик дивана и прижал палец к губам.
– Их имена Сикас Варкер и Длинный Люк. Охотники за рабами, так они себя называют. А мы называем иначе.
– Змеи они, вот кто! – рявкнул мистер Хиггинс. – А мы здесь лишь напрасно тратим время.
Миссис Адамс содрогнулась.
– Ладно, к какому бы там виду они ни принадлежали, звать их Сикас Варкер и Длинный Люк, и я слышал, будто они из Миссисипи, – тихо вставил Джулиус.
– А куда они отвозят своих пленных? – спросил мистер Пист. Он так и остался стоять, привалившись плечом к дверному косяку. – И каковы будут наши действия?
– Сегодня есть одна веская причина надеяться на лучшее.
– Что за причина? – спросил я.
– Буран, – прошептала миссис Адамс, дотронувшись до шторы.
За окном снег сыпал быстро и неумолимо, точно песчинки в песочных часах; порывистый ветер тут же подхватывал их, взвихривал водоворотами и превращал в белоснежные волны. Да, на улице просто жуть что творилось. И с каждой минутой становилось только хуже. Корабли несло ветром к береговой линии, некоторые разбивались о скалы; матросы, зажав талисманы в кулаках, напрасно всматривались в серую мглу в надежде увидеть свет маяка, убежище от грозных валов, выступ скалы, указующий на безопасную бухту. Напрасно. Ночь 14 февраля 1846 года выдалась просто ужасной. Родным и близким погибших эта ночь запомнится надолго. Я пока что еще не знал, какой ужас творился сегодня на Гудзоне и сколько даже там погибло людей, но главную мысль тут же уловил.
