– В Архангельск? – переспросила она.
– В Архангельск, в Новосибирск, Владивосток, Красноярск: куда понесет? – уточнил он немного напряженно.
– Странный вопрос, – заметила Марьяна.
– Почему странный?
– Ты же меня замуж позвал, – пояснила она свое видение проблемы, – а «жена да прилепится к мужу своему», что значит: куда ты, туда и я.
– Но это не Москва, – разъяснил Григорий, о чем спрашивает. – Как же твой талант, твое творчество и его реализация?
– Мой талант и мое творчество будут там, где им и положено: всегда при мне, – пожала она плечами. – А работать можно хоть в чуˆме. Свой станок разбирать не буду, жалко, он уже притерся, пообмялся, но закажу заготовки у мастеров, а ты мне новый соберешь на месте, для тебя это, как детский конструктор, может, еще и модернизируешь что-нибудь. А насчет реализации, так мы живем в современном мире, и мои клиенты никуда не денутся: связываться будем по скайпу, а продукцию пересылать доставкой или с оказией. Придумаем, – и спросила: – А когда надо ехать?
Вершинин резко поднялся, шагнул к ней, поднял со стула. Обнял, прижал к себе, постоял так пару минут, переживая нахлынувшие чувства, и поцеловал страстно и благодарно.
– Никуда пока не надо ехать, – уже глубокой ночью шептал он.
Прижимая Марьяну к себе, чувствуя, как колотится ее сердце у него под рукой после того, как они достигли своего оргазма, к которому он вел ее мучительно нежно и осторожно.
– Я решил осесть пока в Москве. Есть несколько интересных идей, чем заняться, я их давно обдумывал, да еще Глаша подсказала кое-что. И друзья деда сделали мне очень заманчивое предложение.
– То есть мы будем жить здесь? – уточнила она.
– Жить, Мань, нам, наверное, придется первое время у тебя, – вздохнул Григорий. – Я жильем за эти годы не обзавелся. Но ничего, решим этот вопрос: я кое-что скопил, да Глаша все эти годы складывала то, что я ей присылал. Купим жилье.
– Зачем? – не поняла Марьяна. – Тебе мой дом не нравится?
– Нравится и даже очень, – ответил он. – Только, Мань, мужик я тяжелый и имею некоторые принципы, один из которых – не жить на территории женщины.
– Ну правильно, – вдруг согласилась она. – Это правильно. Жена приходит в дом мужа, в родовой дом его семьи или в тот, который он построит сам, потому что он во всем должен быть хозяином и продолжателем своего рода.
– Да уж, Мань, умеешь ты удивить, – усмехнулся Вершинин. – Я-то настраивался на долгие споры и объяснения. А ты вот такая девочка: не современная, загадочная. – И вдруг протяжно зевнул. – Крутая… – сказал и заснул, прижимая ее к себе даже во сне.
На следующий день за большим столом в офисе адвоката Николая Львовича Ладынина собралось все семейство Вершининых.
– Ну что, господа, начнем, – приступил к оглашению Николай Львович. – Собственно, зачитывать особо нечего. Прежде всего, Глафира Сергеевна передала не всю коллекцию в дар государству, а оставила пять ценных скульптур малых форм известных мастеров и оформила на них акты дарения соответственно пятерым членам семьи, каждому по статуэтке: своим детям Алевтине Петровне Крапивиной, Павлу Петровичу Вершинину и внукам Константину Васильевичу Вершинину, Марине Андреевне Лизовской и Игорю Андреевичу Крапивину. И оставила небольшую приписку к этим актам. – Он достал из конверта листок бумаги и прочитал: – «Я хотела бы напомнить вам, что эти произведения искусства обладают одним уникальным свойством: дорожать в цене с каждым годом, вне зависимости от курса валют на рынке, поэтому советую придержать подарки на случай сложных времен. Впрочем, теперь вы вольны поступать так, как вам захочется. Ваша мама и бабушка».
– И где эти статуэтки? – спросила Марина.
– Они находятся в банковской ячейке вместе с документами о дарении, ключ от нее и все необходимые бумаги я передам вам в конце нашей встречи.
– А что с усадьбой? – спросила Алевтина.
– Далее, – словно не услышав ее, продолжил адвокат. – Участок земли в поселке… – и он привел название, размеры и расположение участка. – Дом-усадьба, расположенная на нем, все вещи в ней, а также все движимое и недвижимое имущество, ранее принадлежавшее Глафире Сергеевне, переданы актом дарения в личную и частную собственность ее внука – Вершинина Григория Павловича. Все документы, подтверждающие акт дарения и право его собственности, будут вручены ему незамедлительно. – Адвокат отложил бумагу, которую читал, снял очки и улыбнулся. – Вот и все.
– Я так и знала! – истерично вскричала Алевтина.
А Григорий встал и молча покинул переговорную комнату – слушать претензии он не собирался. Прошел по коридору до широкого холла с креслами и диванчиком вокруг низкого стеклянного столика, с чистенькой пальмой в углу, поблескивающей намытыми мясистыми листьями, подошел к окну и посмотрел задумчиво на улицу.
«Глаш, ну ты даешь!» – усмехнулся он.
«Это твой дом, ты же знаешь. Только твой и всегда им был. И это совершенно очевидно», – почудился ему ироничный голос бабушки.
Вершинин достал смартфон и набрал Марьяну.
– Кажется, нам есть где жить, – сказал он.
– Да? – рассмеялась она своим серебристым заразительным смехом. – А Женечка вещи собирает, переживает, что в любой момент в усадьбе появятся новые хозяева.
– Появятся, и похоже, это мы с тобой, – улыбнулся он, заражаясь ее веселостью.
– И что, обошлось без драки? – посмеивалась она.
– Пока непонятно, я ретировался на время.
– Ну, ты там скоренько разберись с родней и приезжай домой, а я испеку праздничный пирог.
– И утолишь все мои печали, – улыбнулся Григорий.
– Ну, а как же, – пообещала она.
Стоял приятный, бодрящий легкий морозец, порошил мелкий, зернистый, как небесная манка, снежок, засыпая пустую кладбищенскую аллею, по которой двигалась женщина, неся в руках охапку крупных алых роз. Она свернула на нужную линию, прошла десяток метров и вошла в калитку великолепной кованой оградки, окружавшей две могилы с прекрасными гранитными памятниками.
– Здравствуйте, Петр Акимович и Глафира Сергеевна, – поздоровалась она. Постояла, посмотрела на портрет женщины на памятнике и положила на ее могилу букет. – Вот, – распрямившись, сказала посетительница. – Как и договаривались, пришла только через год.
Она обвела взглядом места вокруг, посмотрела на соседние могилки и снова повернулась к памятнику.
– У вас тут хорошо. Покойно. И соседи рядом сплошь приличные люди. А у нас все хорошо. В усадьбе ремонт сделали. Гриша озадачил вопросом своего друга-строителя, тот прислал специалистов, которые провели диагностику здания и сделали вывод, что этот дом простоит еще лет двести, если не больше, и ничего ему не сделается, настолько грамотно и качественно он построен. Спасибо вашему другу-архитектору, Петр Акимович. Поэтому сделали только освежающий ремонт, чтобы и дому приятно было, и дышалось полегче. Ну, вы же в курсе, думаю, вам понравилось. У нас с Гришей родился мальчик, ваш праправнук. Мы не стали называть его ни в чью честь. Назвали Федором. Федор Григорьевич Вершинин. Про это уж вы точно знаете. Гриша пошел преподавать, дали ему пока в виде эксперимента провести новый курс расширенной инженерии. Пишет учебник и занимается исследованием в лаборатории вашего друга, Петр Акимович. Грише все необычайно нравится, он невероятно увлечен, и мы его почти не видим. У меня все та же работа, разумеется, в гораздо меньшем объеме, чем раньше, больше для души и творчества. Евгения Борисовна живет с нами, – и усмехнулась. – Да что я вам рассказываю, вы все знаете лучше меня!
