Ничего не осталось от этой развязности в Майкле. Хмуро глядя на капитана, он нервно мял фуражку, до того зажав ее козырек, что на костяшках кулака появилась гладкая, натянутая белизна.
С минуту капитан и электрик молча смотрели друг на друга. Под пристальным взглядом голубых глаз Билькинс почувствовал необходимость встать с койки и сделать вид, что он совершенно здоров. Он еще не сознавал хорошенько, зачем это нужно. Майкл ни одним звуком, ни одним движением не проявил своих намерений и настроений. Только глаза говорили с полной ясностью о том, что перед Билькиесом стоит если не враг, то, во всяком случае, не друг и не просто собеседник.
Но Билькинс оставался в койке. Вставать не было сил. И его мучило сознание, что он должен лежа встретить готовящийся удар. Впрочем, прикрыв глаза, он напряжением воли взял себя в руки. Подняв веки, он уже снисходительно улыбался, как всегда, когда разговаривал с младшей частью своего экипажа.
— Что скажете, Трундхайн?
Майкл вместо ответа повернулся к двери и плотно притворил ее. Это заставило Билькинса, несмотря на резнувшую в затылке отчаянную боль, улыбнуться еще непринужденнее.
— Вы должны повернуть, каптэйн… домой.
— Это кто же сказал, Трундхайн? — с усмешкой процедил Билькинс.
— Мы сказали, сэр.
Майкл поднял голову и уверенно посмотрел в прищуренные глаза Билькинса.
Билькинс с трудом удерживал глаза открытыми. Лицо Майкла скрылось за огненными кругами. Билькинс бессильно опустился на подушку.
Майкл терпеливо ждал. Он решил, что капитан обдумывает ответ. А капитан едва сознавал, о чем идет речь.
Сырое полотно подушки освежило горячую голову Биль- кинса. Мысли немного прояснились. Он вспомнил про электрика. Открыл глаза — мутные, серые.
В командирской каюте воцарилась гулкая железная тишина. За сталью переборки заунывно гудели моторы. Мысли с трудом идут в больной голове Билькинса. Биль- кинсу снова захотелось встать. На этот раз он уже отчетливо понимал, что перед ним — враг. И притом гораздо более серьезный, чем старший штурман. В голове капитана нет разумных доводов, которыми можно было бы убедить команду в необходимости продолжать движение на север. Нужна хитрость. Но на хитрость Билькинс не был теперь способен. Прежде чем ответить, снова прикрыл глаза.
Майкл переступил с ноги на ногу. Билькинс устало поднял голову.
В звонкой тишине раздался напряженный голос капитана. Слова вылетали короткими, отрывистыми бросками.
Голос был злым, совершенно не тем, какой привык слышать Майкл от добродушного капитана:
— Кто эти «вы», что решили, будто нам необходимо возвращаться?
— Мы?.. Команда! — поднял брови Майкл.
— А кто вам сказал, что команда выносит решения при наличии на судне командира?
— На этот раз, сэр, по–видимому, придется вам немного изменить своей привычке только приказывать… Мы не желаем больше идти на север, потому что считаем это направление совершенно бессмысленным.
— А какое же направление вы считаете осмысленным?
— На Берингов пролив! — быстро выбросил Майкл.
Билькинс сделал вид, что задумался. Поворачиваясь на
бок, носом к переборке, он точно нехотя процедил:
— Передайте тем, кто решил, что северное направление является совершенно бессмысленным… Мы пойдем… именно на север.
Майкл сделал шаг к койке.
— Вы это бросьте, сэр… Лодка не пойдет на север, — негромко, но уверенно произнес он. — Мы арестуем вас.
Билькинс быстро повернулся. Лицо было до прозрачности бледно. Налившимися кровью глазами он смотрел на Майкла. Пошарив рукой под подушкой, он выпростал запутавшийся в складках постели револьвер.
Майкл попятился к двери. Машинально напялил фуражку. Но из каюты не вышел.
Свободной рукой Билькинс дотянулся к звонку. На раздавшийся стук в дверь крикнул:
— Позовите ко мне старшего офицера!
Майкл оперся плечом на клепанный скос кницы Кница — пластина, соединяющая находящиеся под углом друг к другу элементы корпуса судна и заложил руки в карманы.
Через минуту Билькинс прохрипел в сторону прибежавшего Кроппса:
— Этот молодец арестован. Изолировать его.
4.
БИЛЬКИНС СДАЕТСЯ
Последним, резюмируя все, что говорилось до него, выступил боцман:
— Что же, ребята, конечно, никто не против того, чтобы домой, но только на этом давайте и кончим. Не должно быть у нас такого разговора, чтобы беспорядок. Я ни одним моментом не против того, чтобы при старшем штурмане, коли он за командира, приставить Майкла. Пусть глядит. А только я так думаю, что ежели захочет мистер Кроппс, то Майкл и не углядит. Ты как думаешь, Майкл?
Майкл пожал плечами и ухмыльнулся. Боцман шлепнул его по плечу. Вполголоса продолжал:
— Дело, конечно, в том, что все офицеры на этот раз с нами… Не правда ли, редкий случай, ребята, никаких разногласий.
Среди присутствующих послышался смех.
— А раз так, ребята, значит, все в порядке. Мы можем быть уверены в том, что судно будет идти к югу. Но только вот что я теперь думаю. Дело, пожалуй, не столько в курсе, сколько в воздухе. Аккумуляторов хватит еще до черта, моторы протреплются еще по меньшей мере двое суток. А вот как быть с нашими легкими, я ей–богу не знаю. — Боцман почесал под фуражкой. — Небось вон машинная команда уже сейчас дышит, как рыба на песке… И понятно, конечно, внизу и вовсе воздуху нет.
Боцмана перебил старший механик:
— По–моему, дело даже не в этом. Как–нибудь с недостатком кислорода мы еще протянем сутки, другие. Пострадать, конечно, придется. А вот гораздо хуже то, что в трюмах вода прибывает. Видно, по доньевой части где–то заклепки сдали. Во–первых, это может нас заставить все больше и больше погружаться. Если и дойдем до мелкой воды, то и просто не выгребем. А, кроме того, как только вода по-
дойдет к аккумуляторам… сами понимаете, что получится. Передушит как котят.
— Насчет глубины это пустяки — пойдем мористей, — послышался голос сзади.
— Брось насчет мористей. В Восточно—Сибирском тебе такое мористей даст, — перебил густой бас.
— Ладно, будет, ребята, — прорезался резкий голос Трундхайна. — Боцман, разгоняй по местам. Будет, потолковали…
— Постой, ребята. Потолковали, да не обо всем. А как же с капитаном–то быть?
— Чего там как? Арестован и баста.
— Арестован… Вот приедем в Америку, он те покажет, где раки зимуют.
— Ну, а что же с ним делать? Ведь не душить же.
— А…
Боцман поднял руку.
— Ребята, расходись по местам. А то через пять минут вы настоящими большевиками сделаетесь… А ну, расходись.
