Карина привозила с Иссык-Куля киргизские войлочные коврики, изделия из серебра, пиалы для чая. Она показывала Межинову редкой красоты серебряные серьги с бирюзой - длинные, все из мелких подвесок, цепочек, покрытые тончайшим узором.
Этим летом она тоже куда-нибудь уедет, будет часами сидеть на берегу, любоваться водой - морем, рекой, озером, предаваться в воображении любовным ласкам. Или, что еще ужаснее, наяву отдаваться другому мужчине, ее тайному возлюбленному. Там, вдали от посторонних глаз, им нечего бояться и не от кого скрываться. Там они…
Межинов скрипнул зубами. Он опомнился, увидел, что стоит на тротуаре, как истукан, и мешает прохожим. Надо идти к метро, ехать в управление - его ждет насыщенный рабочий день. А сил уже нет… их выпила, вытянула по капле Карина, иссушила его душу до дна.
Подполковник не заметил, как оказался в своем кабинете, распахнул окно, включил вентилятор. Ему было жарко, внутри все горело… запеклось незаживающей раной.
За окном шумел в липовой посадке ветер, небо затягивали тучи. Парило. Из-за горизонта надвигалась гроза.
Глава пятая
Смирнов встретился с двумя своими осведомителями и по их подсказке без особых хлопот разыскал бывшего шоу-продюсера Олега Загладина. Тот проживал на заброшенной даче своего друга, такого же опустившегося растлителя малолетних, алкаша и наркомана по кличке Звон. Прозвище свое Звон получил за неуемную болтливость.
Оба заблудших грешника пытались раскурить адскую смесь из маковой соломки и еще какой-то гадости, которую им удалось раздобыть. Небритые, немытые, с мешками под глазами, они долго не могли понять, кто к ним забрел.
Всеслав поморщился от спертого воздуха. Он не переставал удивляться, до какой степени нищеты и самоуничижения могут опускаться люди за какие-нибудь два-три года. Стремительность падения вниз ужасала.
- Чего надо? - угрюмо буркнул Загладин.
Сыщик узнал его по длинным заостренным ушам и рыжим волосам.
- Поговорить, - располагающе улыбнулся гость.
- Деньги есть? - пискнул маленький, тощий Звон.
- Деньги потом.
Загладин заинтересованно поднял голову, отрываясь от своей самокрутки.
- У него «башли» есть! - радостно пропищал Звон, вскакивая из-за колченогого, уставленного грязной посудой стола. - Слышь, Олежка?
Смирнов достал из кармана несколько хрустящих новеньких купюр и помахал ими.
- Деньги получит тот, кто ответит на мои вопросы! - торжественно заявил он.
Звон с готовностью придвинулся, разразившись тирадой по поводу их бедственного положения.
- Заткнись ты! - не выдержал Загладин. - Ну, что тебя интересует? - грубо обратился он к гостю. - Мы не стукачи, парень!
- Я понял. Вы Ирину Рудневу знаете?
Загладин сразу помрачнел, замкнулся. Звон тупо уставился на сыщика. Слышно было, как жужжат под грязным потолком мухи.
- Что, язык проглотили, ребятишки? - ехидно произнес Всеслав. - Так я вам живо напомню, за чей счет вы тут кутите!
Ему уже стало ясно, что ни Загладин, ни Звон телефонными хулиганами быть не могут. Вымогать деньги у женщины с запятнанным прошлым - это предел их фантазии. И то - на этот шаг их толкнуло отчаяние. Вероятно, и видеокассет никаких у них не имеется: пропили, продали. Хотя… чем черт не шутит? А вдруг?
- Я, ребята, с вами церемониться не собираюсь, - зло сказал сыщик. - Заложу вас с потрохами. И переедете вы на казенной машине из этой вонючей берлоги в ментовку. Вас там заждались!
- Он нас заложит! - в ужасе завопил Звон, оправдывая свое прозвище. - Слышь, Олежка? Как он нас нашел? А?! Все! Нам кранты! Сваливать надо! Сваливать! Говорил я тебе, нечего в Москву соваться! Это все ты! «Пастушку», мол, разыщу… она нас озолотит. Она теперь богатенькая!
- Тебя Ирка прислала? - заорал Загладин, наступая на гостя. - Сука! Я этой стерве покажу, где раки зимуют!
Неуловимым легким движением сыщик взял его за руку, повернул, дернул, и Олежка с размаху грохнулся на немытый пол. Звон в страхе забился под стол и непрестанно скулил оттуда, вымаливая пощады.
- Он нас замочит! - визжал. - Его Иркин муж нанял! Я тебе говорил, не связывайся!
- Цыц ты… - простонал Загладин, отползая в захламленный угол. - Придурок…
Смирнов наклонился и одним рывком выволок хозяина дачи из-под стола. У того глаза чуть из орбит не вылезли от страха.
- Повторяю вопрос, - с холодным спокойствием произнес он. - Вы знаете Ирину Рудневу?
- Рудневу не знаем! Не знаем… вот те крест! - судорожно пытался перекреститься Звон. - Не убива-ай! Грех тебе будет! Ирку Пастухову знаем, «Пастушка» ее кличка… это… ну, псевдоним ее в стриптизе… «Прекрасная пастушка»! Понимаешь, брат? Они, девки, себе прозвища придумывали… У Ирки фамилия - Пастухова. И в балете она… одежду такую надевала, наряд пастушки во… восемнадцатого века.
- Все, продал… - просипел из угла Загладин. - Сдал, сволочь.
- А ты не ругайся. Чего ругаться-то? - тарахтел Звон. - На тот свет захотел? Мне еще рано! Ты меня спросил? Посмотри на его рожу… он нам шею скрутит и пойдет себе, насвистывая. И не оглянется.
Смирнов отшвырнул тощего типа ногой и подошел к Загладину, вытащил из-за пояса короткую дубинку, сделал вид, что примеривается, куда половчее ударить.
- А-а-ааа-а! - завопил уже и бывший продюсер. - Не надо! Постой… погоди ты! Давай поговорим!
- Наговорился я с вами, ребята. Пришла пора вам с Богом разговаривать.
- Ну, требовал я у Ирки деньги, признаюсь! - закричал, закрывая голову руками, Загладин. - Пугал ее! Врал, что видеокассету, на которую мы ее «штучки» снимали, покажу ее мужу. Нет у меня никаких кассет, все во время обыска выгребли! Клянусь! Я врал! Понтовался! Она мне сначала деньги давала, а потом отказалась… наотрез. Нету, мол. Ну, я и отстал. Поорал на нее для острастки, чтобы не вздумала заявить, куда не следует, и все. Все! Мамой клянусь!
- Смотри, - поигрывая у него перед носом дубинкой, предупредил сыщик. - Еще раз в Москве появишься, пеняй на себя. А Ирину Рудневу будешь обходить за километр! Увидишь где-нибудь случайно, беги прочь. Запомнил, гнида? Она свое на тебя отработала.
- Мы ее вообще не знаем! - с готовностью пропищал Звон. - «Прекрасная пастушка» была, да сплыла. Ирина Пастухова? Понятия не имеем, кто такая! Никогда не видели, не слышали! Руднева? Тем более.
Загладин с отвращением сплюнул, отворачиваясь от дружка. Звон был и остался трусливой мразью. А Ирка-то, подлюка! Нашла себе заступничка. И ведь придется теперь совсем залечь на дно - такой дядя зря болтать не станет. Сказал - прибью, и прибьет.
Смирнов еще немного попугал «беглых преступников» и собрался восвояси.
