Лао Вэню в этом году исполнялось сорок восемь. Он был родом из провинции Хубэй. Когда-то давно он служил в воинских частях, но потом сменил профессию и остался в Пекине. Его отличала преданность людям и равнодушие к деньгам. Однако имелся у него такой изъян, как слабость к женскому полу, и это несмотря на возраст. Изъян этот появился у него еще в молодые годы. Работая на заводе, он спутался там с одной бухгалтершей, из-за чего был побит ее мужем. И даже сейчас, работая водителем в доме у Янь Гэ, он втихомолку лапал горничную из Аньхоя. Прошлой весной та украла у Цюй Ли украшения: кольца, серьги, ожерелья и прочее. Украла все это она не за один день, воровство продолжалось примерно в течение месяца. И воровала она не простые безделушки: на кольце красовался сапфир, ожерелье сверкало изумрудами, в сережках блестели бриллианты. Стоимость драгоценностей исчислялась в сотню с лишним тысяч юаней. Поскольку украденное добро горничной, живущей в доме Янь Гэ, положить было некуда, она отдала его на хранение Лао Вэню. Тот, понятное дело, пытался воспротивиться, боясь, как бы все не раскрылось, но женщина настаивала на своем, объясняя, что Цюй Ли счета не знает своим украшениям, а значит никакой пропажи не заметит. И Лао Вэню пришлось покориться. Принеся драгоценности домой, он спрятал их за экран батареи. Спустя месяц Цюй Ли вдруг обнаружила пропажу и заподозрила, что украшения могли приглянуться одной из служанок, проблема состояла лишь в том, что их работало сразу трое, и выяснить, какая из них провинилась, было сложно. Цюй Ли обыскала комнату каждой, но безрезультатно. Постепенно это дело забылось. В тот же год накануне праздника в честь образования КНР жена Лао Вэня проводила дома генеральную уборку и вдруг нащупала эти драгоценности за решеткой батареи. Казалось бы, такая находка должна была ее обрадовать, но она не осознавала их ценности, полагая, что это обычные безделушки, купленные на развалах. С другой стороны, стоимость ее совершенно не интересовала. Завидя предмет женского туалета, жена Лао Вэня тотчас поняла, что ее муж снова завел шашни на стороне. Как она поняла, эти украшения, видимо, предназначались для какой-то шлюхи. Подозрения относительно связей Лао Вэня на стороне были совершенно обоснованными, жена Лао Вэня ошиблась лишь в некоторых деталях. Дождавшись, когда муж вернется домой, она устроила ему грандиозный скандал. Тот, загнанный в угол, во всем признался. Жена Лао Вэня пришла в такую ярость, что не только передавила драгоценности, но еще и разбила телевизор. Как раз накануне праздника к ним, так сказать, на поклон к шефу заявился Сяо Бай. Такая традиция у них завелась еще со времен работы на станкостроительном заводе. Сяо Бай пришел с целым ящиком напитков и корзиной фруктов как раз тогда, когда супруги выясняли отношения. Увидав разбросанные украшения, Сяо Бай тотчас смекнул, что случилось, однако виду не подал; попытавшись помирить супругов и потерпев неудачу, откланялся. На следующий день, везя Янь Гэ, Сяо Бай по секрету рассказал ему о случившемся. Сяо Бай не то чтобы хотел выстрелить Лао Вэню в спину, тем более, что он был его шефом, однако, выбирая между шефом и директором Янем, Сяо Бай проявил расчетливость. К тому же была вероятность, что жена Лао Вэня поднимет шумиху и донесет о случившемся Цюй Ли и Янь Гэ. Тогда ему тоже достанется, ведь как-никак он был протеже Лао Вэня. Так что пока новость не выплеснулась наружу, Сяо Бай решил проявить инициативу. Сяо Бай предполагал, что Янь Гэ, узнав об этом, рассердится и выставит Лао Вэня за порог, но тот попросил Сяо Бая молчать, словно ничего не случилось. Сначала Сяо Бай расценил такой поступок как проявление великодушия со стороны Янь Гэ. Все-таки Лао Вэнь работал у него уже много лет, поэтому Янь Гэ, видимо, вместо ссоры решил дать тому шанс исправиться. Но великодушие здесь было ни при чем. Поступив так, Янь Гэ задумал использовать Сяо Бая в роли шантажиста, чтобы тот, пользуясь своим знанием, подкупил Лао Вэня и тем самым его контролировал. Таким образом, работая водителем Цюй Ли, Лао Вэнь превратился в своего рода шпиона. И теперь каждый шаг Цюй Ли передавался от Лао Вэня Сяо Баю и дальше к Янь Гэ, так что тот располагал самой достоверной информацией. Изначально Янь Гэ планировал, что слежка за Цюй Ли даст ему свободу личных передвижений, тогда он не думал о том, что может использовать такие сведения гораздо шире. Довольный, он как-то обмолвился: «Верно говорили наши предки: «Как аукнется, так и откликнется». Как тут не вспомнить Мэн Чанцзюня
[21], который сбежал из тюрьмы, пока его слуги отвлекали стражу».
Сяо Бай не совсем понял, на что намекает Янь Гэ, однако это его особо не волновало. Главное, чтобы начальник был им доволен, тогда и ему будет житься вольготнее. Сбежав в этот раз из дома, Цюй Ли пребывала в полной уверенности, что никто, кроме нее и ее водителя, не в курсе о ее передвижениях за прошедшие три дня. Разумеется, она наказала Лао Вэню, чтобы тот никому ничего не говорил. Она не могла знать, что о каждом ее шаге тот моментально докладывал Сяо Баю, а тот – Янь Гэ. Последний продолжал поиски исключительно для видимости. Поступая так, Янь Гэ преследовал две цели: во-первых, он хотел выяснить, насколько далеко зайдет Цюй Ли, ну а кроме того, он хотел потянуть время. Хотя на этот раз время ему требовалось не для любовных похождений, а для улаживания дел с начальником Цзя и Лао Линем. Из сведений, поступавших от Лао Вэня к Сяо Баю, а потом к Янь Гэ, стало известно, что за последние три дня Цюй Ли успела побывать в восьми местах. Она совершала свои вылазки как днем, так и вечером; среди мест ее посещений значились рестораны, квартиры знакомых, пригородные адреса и СПА-центр. На вопрос Янь Гэ, с кем именно она встречалась, Сяо Бай ответил: «Она всегда просила подождать Лао Вэня на улице, поэтому тот не видел, с кем именно она пересекалась».
Янь Гэ показалось это странным. Его не то чтобы удивляли ее активные передвижения, просто их цель совершенно не вязалась с проверкой любовных похождений Янь Гэ. Как ему казалось, Цюй Ли ушла, чтобы провести свое расследование, а тут выходило, что никаким расследованием она не занималась, следовательно, у нее имелись другие намерения, а это уже заставляло Янь Гэ нервничать. Он никак не мог понять, какие планы она вынашивала.
Планы самого Янь Гэ, которые, с одной стороны, касались Цюй Ли, а с другой – начальника Цзя и Лао Линя, находились на грани срыва. После встречи с Лао Линем, когда Янь Гэ представил флешку и тем самым раскрыл свои карты, со стороны начальника Цзя не последовало никакой реакции. А ведь Янь Гэ знал, что Лао Линь тотчас должен был отчитаться перед ним. И хотя в ресторане Лао Линь с явным безразличием бросил флешку в котелок с едой, Янь Гэ прекрасно понимал, что это не более чем блеф. Фотография Янь Гэ с певицей и то неприятно удивила начальника Цзя, теперь же, узнав о флешке, он наверняка занервничает по-настоящему. Однако вопреки всему начальник Цзя хранил молчание. А уж Янь Гэ-то знал, что молчание или несет грозу, или знаменует конец. В то же время Янь Гэ понимал, что не все так просто. Флешка в его руках и фото в газете имели разную степень воздействия. Фото всего лишь неприятно задело начальника Цзя, и, как выразился Лао Линь, попало в разряд обычных сплетен. Никакой губительной силой оно не обладало. Другое дело флешка, которая сразу ставила на кон жизнь начальника. При сложившихся обстоятельствах начальник Цзя не мог сидеть и бездействовать, пуская все на самотек. Помнится, до всех этих неурядиц Янь Гэ часто приглашал начальника Цзя поиграть с ним в гольф. Однажды во время игры тому понадобилось облегчиться. Янь Гэ хотел было подбросить его на электрокаре до туалета, но тот, не церемонясь, просто отошел на пару шагов в сторонку, отвернулся, расстегнул ширинку, вытащил свое хозяйство и стал мочиться прямо на траву. Янь Гэ ничего не оставалось, как последовать его примеру и встать рядом. Тогда Янь Гэ впервые мочился вместе с начальником Цзя. И этот опыт его насторожил. Видимо, начальник Цзя долго терпел, потому как струя у него оказалась настолько сильной, что примяла под собой траву. Вонючая и мутная, она сразу выдавала возраст хозяина, одновременно говоря о неординарности его личности. Мощь и беспощадность его струи заставила Янь Гэ осознать, что под видимой мягкостью начальника Цзя скрывается не только дух истребления, но еще какая-то незримая сила. Так что, справив малую нужду вместе с начальником, Янь Гэ ощутил, что бессилен ему противостоять. Однако, отправив «подачу» начальнику Цзя, Янь Гэ теперь ничего не оставалось, как дожидаться ответного удара, никаких других действий он предпринять не мог. Он не собирался идти на крайние меры и губить всех, включая себя. Предполагалось, что фото в газете и история с флешкой должны были лишь вернуть их прежние отношения. Неопределенность с начальником Цзя напрягала Янь Гэ гораздо сильнее, чем неопределенность с Цюй Ли. Когда Янь Гэ что-то тревожило, он начинал налегать на шпинат, таким же образом поступала и Цюй Ли, когда заедала свои тревоги гамбургерами. Только насытившись они успокаивались и могли посмотреть на проблему другими глазами. Разница состояла лишь в том, что от фастфуда полнеют, а от шпината – нет. В тот день Янь Гэ съел уже полтарелки шпината, но облегчения не чувствовал. Тут ему позвонил Сяо Бай и передал сообщение от водителя Цюй Ли о том, что она приехала в банк. Янь Гэ резко вскочил с дивана. Поход Цюй Ли в банк по важности значительно превосходил все остальные ее перемещения, ведь банк напрямую касался финансов. Наконец-то Янь Гэ прозрел относительно ее планов. Он уже не мог и дальше притворяться, что ему ничего не известно о местонахождении своей жены, поэтому он попросил срочно Сяо Бая доставить его к банку. Там, у самого входа, он ее и выловил. За три минувших дня Цюй Ли как-то преобразилась. Раньше она могла устроить скандал из-за прически, а теперь казалась на удивление притихшей. Свалившееся на ее голову несчастье отнюдь ее не ожесточило, напротив, теперь она казалась ласковой и даже благовоспитанной. Похоже, что за эти дни она даже похудела. Последнее удивило Янь Гэ сильнее, чем перемены в ее поведении. Столкнувшись с Янь Гэ, Цюй Ли не удивилась и не разозлилась. На его предложение поговорить она ничего не ответила, лишь изящно указала пальчиком на ближайшее кафе. Присев за столик, Янь Гэ решил все обсудить иначе, чем он делал всегда, то есть без всякой пустопорожней лжи – правдиво и по существу. Он потер руки и выложил начистоту всю историю своих отношений с певицей, а в конце подытожил:
