– А ещё? Ты бы подумала: вот идёт ведьма?
Янка помотала головой. Несколько слезинок упали тёмными пятнами на платье Эммы.
– Ну и что ты переживаешь? Понимаешь, мы от людей отличаемся, не спорю, но не внешне. Да и не внутренне. Это… Как бы тебе объяснить… А, вот, это как разные профессии. Представь, сидят рядом доктор и пекарь. Чем они друг от друга отличаются? И тот человек, и этот. Но приходят на работу, один начинает выписывать рецепты, а другой печь булочки. Мы отличаемся от людей, да. Но отличаемся нашими умениями и способностями. Поняла?
Янка промолчала. Эмма взяла её руки в свои и попыталась заглянуть в глаза. Янка смотрела на свои кроссовки.
– Есть человек доктор. Есть человек строитель. Есть человек фей. Есть человек ведьмак. Тебе полегчало?
Янка посмотрела в глаза Эммы:
– Так я человек?
– Ну конечно!
– И фея?
– Безусловно! Вот ты на рояле играешь, или на скрипке?
Янка отрицательно шмыгнула носом.
– А кто-то в твоём возрасте даёт настоящие концерты. А ты летать умеешь. У кого-то одни способности, у кого-то другие.
* * *
В гостиную влетели гномы, причём Малыш запнулся о ковёр и упал, а на него свалился Толстый. К ним подбежал Трюфель и запрыгал с лаем вокруг. Эмма засмеялась:
– Вы что-нибудь оставили от моего дома? Или мне звать строителей, чтобы они срочно построили новый?
– А мы ничего не ломали, – сказал Толстый, поднимаясь с Малыша, – оно само, оно…
– Что? Ну-ка говорите, что вы натворили?
Белочка встала над ними, уперев руки в бока. Трюфель сел у её ног, как пограничная овчарка.
– Да мы ничего…
Судя по тому, как Профессор избегал её взгляда, что-то они всё-таки натворили.
– Белочка, не рви их на кусочки, – Эмма встала и подошла к ним, – вряд ли такие малыши могли нанести непоправимый ущерб моему жилищу.
– Вы их не знаете! Они на всё способны. Они у нас полдеревни разнесли. А ну, рассказывайте!
– Ну, там… – тоскливо начал Толстый, – мы сидели в машине. В красной. Там между сиденьями такой рычажок. Мы его нажали. А машина поехала. Назад. И в стенку…
Толстый помолчал, подбирая слова.
– В стенку хрусть.
Белочка влепила ему подзатыльник.
– Эй, это Профессор нажимал!
Профессор попытался убежать, но не успел.
– Белочка, – остановила её Эмма, – пожалей своих друзей. Это моя вина, это я сказала, что они всё могут трогать и нажимать. Мне следовало объяснить: единственное, чего трогать нельзя, это ручной тормоз. И показать, где это. Не произошло ничего страшного, всего лишь поцарапался бампер, его починят уже завтра.
– Извинитесь! – прошипела Белочка.
Эмме пришлось держать её за руку, чтобы она не бросилась на мальчишек.
– Извините, мы не нарочно, мы больше не будем… – затянули они.
– Кошмар! Я не могу слушать этот вой, – Эмма с улыбкой заткнула пальцами уши. – Если бы я думала, что вы можете сломать что-то нарочно, я бы не пустила вас в дом. И я не сомневаюсь в том, что вы раскаиваетесь и не собираетесь дёргать тормоза в других машинах. Так что не будем тратить слова попусту. Мой гараж вы, видимо, полностью исследовали. Подождите, я вам кое-что принесу.
Через минуту Эмма вернулась с огромной спортивной сумкой.
– Держите. Это называется роликовые коньки. Но, чур, кататься во дворе и надеть защиту. На гномах, конечно, всё заживает быстрее, чем на собаках, но я не хочу быть причиной разбитых коленок.
К Толстому, Профессору и Малышу присоединились Белочка и Трюфель. Через открытую раздвижную дверь слышался их радостный визг и лай. Лаял, скорее всего, Трюфель, а вот кто визжал, он или гномы, не разобрать.
– Тётя Эмма…
Янка так и сидела на диване, даже не улыбнувшись.
– Что, милая?
– Тётя Эмма, а почему я их не вижу? Ну, других фей? И прочих. Если я – фея, я должна их видеть, правда?
– А почему же ты решила, что не видишь? Ещё как видишь. Разве математику тебе преподавала невидимка? Незаметность – это вопрос желания. Как тебе хочется, так и будет. А, кажется, я поняла, о чём ты. Пока ты не стала феей, ты действительно не замечала других фей, если они сами не хотели быть замеченными. Теперь ты их видишь всегда, и что? Это те же самые люди на улице, в метро. Ты просто не заметила никакой разницы.
– Значит… Ну, значит, я не исчезну, если я фея? Правда?
Янка повеселела. Эмма засмеялась:
– Яна, ну что же ты не спросила сразу? Мне приходится догадываться, что тебя тревожит, а я давненько была маленькой девочкой, и плохо помню, что их расстраивает. Незаметности, милая моя, надо научиться. Она не собака, внезапно на людей не нападает. Поняла?
Эмма прикоснулась указательным пальцем к Янкиному носу.
– И родители? Они меня будут видеть? Они не перестанут меня замечать?
Эмма секунду на неё смотрела, а потом расхохоталась так, что пришлось вытирать слёзы.
– Ну конечно, глупая! Ты не станешь невидимкой для своих родителей. Точнее, уже не стала. Скажу тебе по секрету, они увидят тебя всегда. Даже если ты очень захочешь остаться незамеченной. Так что оставь свои мысли о конфетах, стянутых со стола на глазах у мамы, – сказала Эмма нарочито строгим голосом и погрозила пальцем.
Янка улыбнулась первый раз с тех пор, как поняла, что отличается от обычных людей. Она с папой и мамой всё-таки одной породы. А то она уже решила, что разных.
* * *
В стеклянную, от пола до потолка, стену, выходившую в парк, врезался Малыш. Не справился с роликами. Сполз по ней, как мокрая тряпка.
– Ты в порядке, милый? – крикнула Эмма.
Малыш, не вставая, показал большой палец. Подъехали Толстый и Профессор, попытались его поднять, упали сами. Не вставая, на карачках, за ноги потащили Малыша с газона.
– Тётя Эмма? – спросила Янка, глядя, как они скрываются за углом.
– Да?
– А гномы в Москве есть?
– Гномов практически нет. Не приживаются. Для них Москва слишком большой и суетливый город. Так что гномы, как правило, селятся в маленьких городках, в провинции.
– Эти вон довольные, как слоны, – кивнула Янка на стекло, где остались отпечатки лица и рук Малыша.
– Есть исключения. Но и они, наигравшись, скорее всего, заскучают и захотят домой.
– Тётя Эмма?
– Да?
– А вы летать умеете?
– Конечно. Иначе какая из меня ведьма?
– Хм. В фейской квартире я тоже летала.
