Она выбросила из плафона люстры зубную щётку, прыгнула следом, оседлала её на лету и спикировала к паркету.
– К поезду, бегите к поезду! – кричала она, пролетая над рядами квартирных феев.
Те ошеломлённо задирали головы. Не все сторожащие их игрушки могли смотреть вверх, их головы назад не загибались. Утёнок, две куклы и акула упали на спины, чтобы увидеть – что происходило над ними. И ничего не увидели. Пока они соображали, что делать, Янка уже улетела.
– К поезду, не стойте, быстрее!
Но феи стояли, оглядываясь на своих конвоиров. Игрушки тоже стояли, они подчинялись приказам Марка. А Марк, беснуясь, орал что-то нечленораздельное. Он то бросался в погоню за Янкой, то сворачивал к вокзалу, выписывая в воздухе петли. Степан, Фёдор и Машка перелетали от одной группы гномов к другой, крича то же, что она:
– Бегите к вокзалу!
Вот один из феев сделал шаг в сторону, но его тут же прижал лапой к паркету большой плюшевый рыжий кот. Последний приказ, отданный игрушкам – не позволять феям расходиться – никто не отменял. В дело вступили гномы и лесные феи. Тех, кому приходилось иметь дело с настоящими медведями, волками и великанами – игрушечными котами, даже большими, не напугать. Гномы по трое, по четверо бросались на игрушки, валили их на паркет и связывали лапы травяными верёвками. Лесные феи хватали игрушки за уши, хвосты, загривки, и затаскивали на книжные полки. Те жалобно мяукали, гавкали или рычали, что кому свойственно, но прыгать вниз боялись. Кое-где гномы разбирали собранных этой ночью деревянных и пластиковых уродцев на запчасти, деловито запихивая отломанные детали себе в рюкзаки. Квартирные феи, глядя на этот кавардак, испуганно жались друг к другу.
Тогда Янка с друзьями спешились, и за руки, по одному, потащили их к поезду. Феи растерянно хватали за одежду тех, кто поближе, схваченные хватали ещё, и к вокзалу потянулись длинные цепочки феев. Дело пошло быстрее: увидев движение, феи наконец-то сами пошли в нужном направлении, решив, что так и надо.
На перроне гномы усаживали феев в вагоны, на все вопросы отвечая:
– Потом, садитесь, потом вам всё объяснят.
Из тоннеля показался ещё один поезд.
– Состав отправляется, – закричал гном по имени Митрофан, и дёрнул за язык вокзального колокола.
Колокол оторвался от столба, тогда Митрофан взял его в руку и затряс, как колокольчик (которым тот и был), как будто объявляя конец урока:
– Заканчиваем посадку!
Янка подлетала к перрону:
– Ещё место есть, упихивайте их, упихивайте давайте!
– А? – не поняли гномы.
– Там же ещё стоячие места есть, и вообще совершенно свободно!
Кто бы мог подумать, что опыт поездок в московском метро пригодится ей в такой ситуации.
Гномы, прошедшие мгновенный курс обучения, утрамбовывали феев в вагоны.
– Просим прощения, потерпите, ничего, тут недалеко, всего две станции.
* * *
– Ты мне ещё поверти глазами! Ты мне ещё порычи! Я из тебя подушку сделаю! Для иголок!
Кто-то тащил к поезду тигрёнка за связанные лапы.
– Толстый!
– О, привет Янка. Клёво тут у вас.
– Э, ну да, ничего так.
– А я решил сестрёнке подарок привезти. Не знаешь, он у нас шевелиться будет?
– Не-а, – Янка помотала головой.
– Не будет?
– Не знаю.
– Ну, ничего, тогда будет просто игрушка. Можно взять? – запоздало спросил Толстый.
– Да бери, чего уж там. Будем считать его военнопленным.
– Во, и я то же самое Белке говорю, а она: детей без игрушек оставляешь, детей без игрушек оставляешь… – состроил морду Толстый.
– Да, детей без игрушек оставляешь. Брось сейчас же. Привет, Янка.
Подоспевшая Белка дёрнула тигрёнка из рук Толстого.
– А она мне разрешила! – завопил Толстый, показывая на Янку.
– Разрешила, разрешила, – подтвердила Янка. – Пусть берёт. Чем меньше у детей таких игрушек, тем, наверное, лучше.
– О, правильно, я ещё возьму.
– Всех связали! – раздался голос сверху.
– А это наш Малыш, помнишь? Давай вниз, – Толстый махнул рукой, свободной от тигрёнка. – Научился у фей летать, теперь вообще почти не ходит. Вниз, говорю, давай, воробушек наш ободранный.
– Привет, Янка! – поздоровался Малыш. – Все игрушки связаны. Ну, почти. Несколько кукол закрылись во дворце, никак выковырять не можем, – доложил он.
– И не надо, – это подошёл Профессор. – Мы их снаружи заперли, пусть сидят сколько хотят. Я только что оттуда. Здравствуй, Янка.
– Привет!
Вокруг Янки крутилась такая карусель, что голова её тоже стала немного кружиться.
– А как вы сюда? А где крёстная? Как здорово, что вы успели! – не знала она, что сказать.
– Успели, как видишь, да. Крёстная ваша – это что-то. Нас нашла, сказала, что от тебя. Ну, мы же вчетвером не справимся, надо всех поднимать, – рассказывал Профессор. – Мы её к Митрофану, главному гному в нашей деревне. Малыш к феям слетал, привёл Феста. Это вроде как староста у лесных феев. Они вдвоём сначала такие: мы не можем, мы в дела квартир не вмешиваемся, и куда мы их всех поселим, и чем их будем потом кормить… Потом они к Митрофану в дом ушли, так ругались, что крыша подпрыгивала. Что ваша крёстная там с ними сделала, я не знаю, но вышли они тихие такие, собирайтесь, говорят, надо помочь нашим братьям и сёстрам. Каким ещё братьям и сёстрам, нет у нас здесь родственников. Ну, главное, всё получилось, так ведь?
– Да-а… – протянула Янка, которая сама ещё не поняла, что же у них получилось. – А где фея-крёстная?
– Да откуда мы знаем, я сам себя не могу найти в этой вашей квартире, – ответил за всех Толстый. – Какой же у вас кавардак! – добавил он с восхищением.
– Ладно, подождите, я сейчас.
– Подожди, – придержала её Белочка, – ещё потеряемся в суматохе. Давай, так: встречаемся у последнего вагона, в него садимся. А если нас уже не будет, найдёшь меня с Малышом в Новой деревне, или Профессора с Толстым в Старой. Поживёшь у нас, хорошо?
– Спасибо Белочка! Обязательно. Конечно! С радостью!
Это предложение пришлось очень кстати. Куда ей самой податься, после освобождения квартиры, Янка пока не думала. Она села на щётку, подпрыгнула, взлетела и поднялась повыше.
– Ну, одно слово – городские, летают, на чём попало, – сплюнул Малыш и пару раз взмахнул крыльями из птичьих перьев. С конца левого крыла свисала длинная шерстяная красная нитка.
* * *
Крёстную Янка не нашла, зато нашла Степана.
– Я её только издалека видел, и, по-моему, она гналась за Марком.
