– Что? А… – улыбнулся Степан, – это же у тебя парадная форма. Ну, в честь прибытия. А так – одевайся, как хочешь.
– Миленькое платье. – Машка обошла её кругом. – И летаешь ты круто. Ты, кстати, на поезде приехала?
Янка не поняла, серьёзно она или издевается. Подозревала последнее, но пока решила не выяснять.
– Ой, а что это я? Хочешь чаю, давай налью? – Машка пошла к столу, но вдруг остановилась. – Ой, ну, то есть, это ты нам можешь чай предложить, это теперь твой чай, но мы решили, пока ты, ну…
– Да всё нормально! – Янка рухнула в кресло, громыхнув юбкой. – Наливай. Чувствуйте себя как дома. Пусть хоть кто-нибудь себя здесь как дома чувствует.
– Только, это… – заговорил Степан. – Я должен сразу предупредить. Тут кое-что выяснилось. Вы, это, сядьте на всякий случай. – Степан подвигал туда-сюда фарфоровую статуэтку балерины. – В общем, это… Она не фея, – закончил он, глядя в пол.
Машка и Фёдор молча уставились на Янку.
– Да? – Степан посмотрел на неё, как будто надеялся, что она скажет: «Я пошутила».
– Ну да, я человек. Не фея. А что вы так смотрите?
Машка выронила чайную чашку. Чашка упала на коврик, глухо стукнула и не разбилась. Машка подняла чашку и бацнула её об угол стола. Зазвенели осколки. Фёдор вдруг захохотал:
– Ой, не могу, ну, ты пошутила, человек она, ой, держите меня!
– Слушайте, вы тут все психи, да? – участливо спросила Янка.
– Гхм, – Машка подошла к двери. – Иди сюда.
– А что там? – Янке не хотелось вылезать из кресла.
– Подойди, пожалуйста.
Янка со стоном и грохотом встала. Устала она от полёта.
– Ну и что?
– Смотри, – Машка отрыла дверь и показала на большую женщину, выходящую из комнаты. – Вот это человек. А ты, – Машка провела рукой от макушки Янки до косяка, – вот. Понимаешь, на что я намекаю?
Минут пять они ещё друг на друга поорали, потом помирились, и Янка рассказала свою короткую историю. Выпив по две чашки чая, решили так. Янка может считать себя хоть зелёным леопардом, в глубине души, суть дела это не меняет, она тут как фея оказалась, вот и придётся ей быть феей. Пусть и больной на голову, вариантов всё равно ни у кого нет.
А они помогут.
* * *
– А почему они нас не видят?
Янка с ногами сидела в кресле, скинув туфли, которые делали один шаг на её три, и, самое главное, переодевшись из парадного пластмассового платья в джинсы и футболку.
В своём кресле, как ей объяснили.
В своём домике.
До её появления этот домик принадлежал старой зубной фее, Машкиной прабабушке. Которая, как сказала Машка почему-то замявшись, ушла на пенсию. И Янка прибыла ей на замену.
При старой фее Степан с Фёдором, ну и, разумеется, сама Машка, здесь часто бывали. Но в кресло с ногами при старой фее никто из них не рисковал забираться. Когда Янка так уселась, они сказали хором «э-э-э», но замолчали, поняв, что Янка имеет право сидеть, лежать, скакать здесь как ей вздумается.
Потому что это её кресло.
И её домик.
Кресло было одето в белую накидку с намёком на ромашки, как старая дама в длинную ночную рубашку. Оно могло получить первый приз за костюм приведения на бале-маскараде кресел.
Все горизонтальные поверхности в домике: стол, два комода, сундук, полку, спинку дивана, сиденья гнутых стульев, покрывали круглые кружевные салфетки. В прошлом – белые. В несколько слоёв. Ровно по центру салфеток стояли вазочки, чайнички, статуэточки. На одну салфетку чего-то фарфорового не хватило, и её украшал собачий ошейник с надписью «Тоби» на серебряной бирке. Янка злобно подумала, что прежняя хозяйка носила его сама.
Других следов домашних животных в домике не обнаружилось. Старая фея содержала пыль. Разводила её, заботилась, но никогда не выпускала погулять на улицу. В одну из салфеток Янка, расчихавшись от пыли, высморкалась, вызвав сначала тихий ужас, а потом громкий восторг собравшихся.
– Как это не видят?
Домовой фей Степан качался на страшно скрипевшем стуле.
Вначале он сел ровненько: ноги под сидение, спина прямая, руки на коленях. Привык он в этом домике сидеть именно так. Потом, сообразив, что власть поменялась, задрал ноги на сундук, балансируя на двух ножках. Скрипел он громче, чем говорил.
– Что? Да сядь ты ровно, я ничего не слышу.
– Почему, говорю, они нас не видят? – повторил Степан, стукнув ножками о пол.
– Ну, а как? У них такое в доме… Богатство… А они ходят спокойно. Я бы, знаешь, очень удивилась, если бы у меня в комнате что-то… – Янка пошевелила двумя пальцами, – мелкое бегало. И летало.
– А, ты в этом смысле. Нет, они нас прекрасно видят. Ну, ты что, сама подумай, они бы всё перетоптали, если б не видели.
Степан пожал плечами, подчёркивая своё недоумение.
– Да они смотрят на нас как на пустое место! – возмутилась Янка таким поведением больших.
– А вот это ты совершенно правильно заметила. Молодец, сообразительная. Именно. Видят, но не замечают. Мы же, – Степан погладил себя по животу, – феи.
– И что теперь? На фей им наплевать?
Янку, пусть не признавшую себя феей, такое отношение не устраивало.
– Почему? Понимаешь, – Степан взъерошил волосы, подняв облачко пыли, – так положено. Или так сложилось. Не знаю, как объяснить. Мы феи. Мы делаем свою работу. А они живут. Ты что, как маленькая, у вас что, фей нет?
– Э-э-э… Не знаю. Надеюсь, нет.
Янка представила, что её московская квартира густо заселена мелкими существами, которых она не замечает. А они видят её всегда, всё, что она делает. Стало очень неуютно.
– И как вы без фей живете?
Степан смотрел на Янку, сочувствуя такому горю.
– Ну, – Янка покрутила пальцем в воздухе, – выкручиваемся как-то.
– Тяжело вам, наверное, – вздохнул Фёдор.
– Э-э-э, да, непросто.
Янка сама сейчас выкручивалась. Она не очень понимала, о чём речь.
– И что, всё сами? – поинтересовалась Машка.
– Что всё?
– Ну, по хозяйству. Приготовить там, починить что-нибудь?
– Сами. Нет, ну сейчас объясню…
Янка встала в кресле на колени.
– Если готовить, это мама. Если одежду в шкаф сложить, это я. Если сломалось, это папа. Так-то сами, но не один человек сразу всё делает, понимаешь?
– Это понятно, что делает. – Машка отломила кусок крекера, который, размером с велосипедное колесо, занимал почти весь на стол. – А кто делает, чтобы делалось?
