– Ты ещё про палочку расскажи, – проворчал Степан.
– И расскажу. У неё палочка волшебная очень волшебная. Мощная. Если ребёнок к варенью тянется, сама понимаешь, как надо палочкой махнуть, чтобы ему расхотелось.
– А как они спорили? – вспомнил Степан.
– Да, скандал до потолка.
Янка подумал, что здесь, в этой квартире, «скандал до потолка», это буквально.
– Это когда она уходила. Королева орала, что Августа, это крёстная, не умеет за детьми ухаживать, что у неё дети в синяках и царапинах, а при ней, при королеве, дети чистенькие, без единого пятнышка. А крёстная кричала, что дети и должны быть в синяках и царапинах, на то они и дети, а королева делает из них каких-то кукол целлулоидных. Не знаю, что это такое. Королева своей свите крикнула, чтобы крёстную схватили, а та палочкой так – раз, и полетела себе спокойно. Она на соске тогда летала. А те стоят, как будто им не захотелось её хватать. Ну и всё. Королева посылала своих в лес, те до опушки долетят, и разворачиваются, не могут пролететь. Неохота им становится. А всем остальным она запретила в лес ходить.
– И что, никто не ходил?
Янка вспомнила переступающую с ноги на ногу избушку на поляне в центре леса. В её мире в таких избушках жили не совсем добрые феи. Точнее, совсем не добрые. Ну, не в её мире, а в сказках, которые в её мире… Янка уже начала путаться, с этим волшебством. Вернётся домой – начнёт над чайником палочкой махать, вместо того, чтобы включить. Эх, когда она ещё вернётся! И вернётся ли вообще… Янка встряхнула головой: её тянуло в сон.
– Никто не ходил, – вздохнула Машка. – С королевой никто не хочет ссориться.
– А ещё говорят, что кто-то всё-таки ходил, и очень потом жалел, – гнул свою линию Степан. – Она там что-то сделала, и феи неделю по лесу бродили, не могли выйти. Незачем тебе туда, – подытожил он.
– А зачем мне, кстати, туда? – поинтересовалась Янка у Машки.
– Ну, ты же не хочешь, чтобы королева к тебе переселилась.
– Не хочу, – кивнула Янка.
– Я так думаю, крёстная тебе поможет.
– Она меня даже не знает.
– Зато она королеву знает. И если кто-то может с ней справится, это крёстная. Не затем даже, чтобы тебе стало хорошо, а затем, чтобы королеве стало плохо.
Степан ещё пытался спорить, но Янка решила идти. Поможет – не поможет, но на избушку с ногами она должна посмотреть. А что в таких избушках нельзя на лопату садиться, она в курсе.
Заснули они там же, за шкафом, положив головы на шкуру пингвина и накрывшись простыней.
* * *
Утром они проснулись с первыми лучами люстры, включённой большой женщиной. Вся простыня оказалась намотанной на Степана, а Машка спала, засунув голову пингвину под крыло. Разобравшись спросонья с тем, кто они и где они, запинав простыню и пингвинью шкуру в самый дальний угол за шкафом, они бросились по домам. Пешком. То есть, бегом. То есть, ногами. Немногочисленные утренние феи, летевшие по делам, поглядывали на них с подозрением: по утрам здесь бегать не принято. Днём и вечером тоже не принято. Торопишься – лети. Фей выключателей даже заложил вокруг них круг на куске толстой алюминиевой проволоки, нахмурился, но ничего не сказал.
Дома Янка не успела шагнуть за порог, как её схватил за плечи Демьян.
Ого, а она ещё думала, что плохо выглядит после такой ночи. Демьян выглядел гораздо хуже. Он не спал ни минуты. Решив, что Янка погибла, он где-то с четырёх часов утра только и делал, что прощался со своей пропащей жизнью, прерываясь лишь на то, чтобы постучать лбом по столу.
– Ты! Ты жива! Жива! Жива! Я уже не верил!
Демьян тряс её, сделав от радости зверское лицо.
– Спокойно, тихо, не кричи на всю улицу. – Янка пихнула Демьяна внутрь домика и закрыла за собой дверь. – Всё хорошо. Я потом расскажу, сейчас некогда.
Она побежала в ванную, наскоро умылась, почистила зубы фейской зубной щёткой, схватила людскую зубную щётку и полетела помогать умываться своим подопечным.
Движения в воздухе прибавилось, на кухне даже образовалась утренняя воздушная пробка из феев, летевших к шкатулке, откуда раздавали еду на завтрак. Фей тостера кричал на фея хлеба, а тот, оправдываясь, что-то говорил о фее ножей. Фей тапочек лез без очереди. Фея чайных пакетиков села на пол, прислонившись к ножке кухонного стола, и решила ещё поспать.
Схватив под столом кусочек докторской колбасы и съев его на лету, Янка впорхнула в ванную комнату вместе с мальчишкой. Уселась на зеркало над умывальником, и, болтая ногами, стала считать вслух его движения зубной щёткой.
– Слева, изнутри, раз, два, три, четыре…
Мальчишка явно халтурил. Янка вертела в руках волшебную палочку, наконец решилась, махнула. Большой задвигал рукой энергичнее.
«Нет, – подумала Янка, – в Москву феи проникнуть не должны». Пусть у неё будет кариес, но свой, честно заработанный.
Ещё Янка подумала, что не знает, как зовут больших. Феи не называли их по именам: большой, большая – и всё. Ну да, они для них почти неодушевлённые объекты, за которыми надо ухаживать, направлять, управлять, заботится, но и только. Для феев дружить с большими – это как дружить с велосипедом, шины которого ты подкачиваешь.
* * *
Пару дней ничего не происходило.
Янка думала о фее-крёстной, но не хотела идти в лес, пока не поймёт, какая именно помощь нужна.
Что просить-то?
Шкуру пингвина они в сумерках перетащили из-за шкафа в домик Янки, завернув для маскировки в простыню. Демьян той же ночью ушёл тайными мышиными тропами в подъезд. В пингвиний живот ему напихали еды и одежды для подъездных феев. Хотели напихать ещё больше в простыню, чтобы он тащил её за собой, но Демьян сказал, что это его выдаст.
Клавдия и Марк Янку больше не вызывали, и она часами сидела на перроне, встречая поезда. Один раз даже попыталась войти в вагон – не уехать, а просто так, попробовать, что получится, но станционный смотритель не пустил:
– Эй, куда? Ты что удумала? Это для гномов!
Янка не стала спорить. Но задумалась о том, где взять кожаные штаны и шерстяную куртку. Решила: если ей придётся остаться в этом мире навсегда, она поедет путешествовать. Как те гномы, с которыми она познакомилась. И никакие королевы ей не помешают.
На четвёртый день Янку что-то начало беспокоить. Что-то стало не так в окружающем пространстве. К обеду она поняла: в квартире стало много мрачных феев.
Обычный квартирный фей – существо весёлое и беззаботное. В жизни у него всё ясно и понятно на много лет вперёд: порхай себе да помахивай волшебной палочкой. Забот, в общем, никаких. Если, конечно, он не угодит в свиту к королеве. Там даже на день вперёд загадывать нельзя.
Янка залетела на кухню к Фёдору. Возле холодильника, где он обычно крутился, его не было видно. Постучалась в дверь. Фёдор жил там же, где работал. Его домик, квадратная коробочка из-под конфет с готовыми прозрачными окнами, стоял между холодильником и стеной. Стучаться у фей не принято, но Янка пока не переучилась. Из-за двери послышалось мычание.
