А я, русский, взялся за грязную работу. И не жалею. Голодная и бесприютная юность многому научит…
Не успеваю спуститься с вершины к людям, как сзади раздается шум. Оборачиваюсь. Закусивший своей грудинкой зооморф несется с горы на сноуборде. Он – в серебристо-зеленом комбинезоне. И несется на меня! Бросаюсь на снег. Он пролетает надо мной, успеваю прочесть надпись на его доске:
DIE GROSSE WENDE
[8].
Ух-х-х-х!
Зооморф пролетел.
И ни одной снежной крошки не упало на мою голову.
В общем, день удался, Геза.
25 марта
День: заказ, запланированный на май. Все-таки после экстренного съезда что-то незримо сдвинулось и поменялось. Я прилетел в Лиссабон, из аэропорта отправился в порт, где меня ждал катер. На котором мы только что вплыли в нейтральные воды, о чем пискнула блоха (12 морских миль). Погода прекрасная, море спокойное. Впереди на горизонте возникла белая точка, к которой мы плывем. Катер ведет бородатый португалец, я сижу в каюте и потягиваю имбирный чай с медом из маленького термоса. Морское чтение — особое дело. Есть, есть нюансики. Кое-кому из наших приходилось читать и в шестибалльный шторм. Но сегодня мне, похоже, такое не грозит…
Белая точка растет и становится солидным трехпалубным катамараном. Катер сбавляет ход, подруливает к широкой корме, швартуется. С кейсом в руке я ступаю на шлюзовую платформу, где меня ждет матрос, и поднимаюсь по широкой лестнице, успев прочитать имя судна: Proxima-B. И без блох я знаю, что это название планеты, с которой связаны последние надежды человечества. Едва я ступаю на вторую палубу, как мне в грудь попадает синий ботинок. По палубе, улюлюкая и делая волосатой рукой неприличный жест, на меня несется молодой, кудрявый и совершенно голый толстяк. Второй ботинок попадает ему в голову. Ойкнув, толстяк умудряется свернуть вправо, успев даже пробормотать мне: “Hi!” Успеваю заметить его толстый, короткий обрезанный член и увесистые яйца. Толстяк исчезает за дверью, слышен щелчок замка.
– Сволочь! Мерзавец! – теперь на меня уже несется голая девушка.
Она растрепанно-рыжеволоса, лобок ее выбрит, плечи татуированы, на шее болтается цепочка с магендовидом. Сторонюсь.
Не обращая на меня внимания, девушка подлетает к двери, за которой скрылся жирдяй, и принимается колотить в нее:
– Открой, мерзавец! Открой!
– Милая, успокойся, умоляю! – притворно-умилительно раздается из-за двери.
– Открыва-а-а-ай!
– Умоляю! Умоля-а-аю! А то я буду плакать…
Следующий за мной матрос поднимает с тиковой палубы оба ботинка, проходит мимо девушки и делает мне пригласительный жест рукой:
– Прошу вас.
Иду за ним. Сворачиваем в коридор, дверь распахивается, на пороге – женщина средних лет в махровом белом халате.
– Это кончится когда-нибудь?! – выкрикивает она, и ярко выраженные семитские черты ее лица обостряются.
– Мадам, повар прибыл, – докладывает матрос, пряча за собой руку с ботинками.
– Какой еще повар? А что с Алессандро? Опять болен? Это невыносимо!
– Мадам, это другой повар.
– Какой еще? – она вперивает в меня черные глаза.
– Для book’n’grill.
– Это не ко мне, – раздраженно отводит она взгляд и вдруг кричит, обращаясь к пластиковому потолку. – Я спрашиваю, это кончится когда-нибудь?!
– Пойдемте к мистеру Джозефу, – бормочет матрос.
Я следую за ним. Раздвигаются широкие стеклянные двери, и мы входим в просторную кают-компанию: бежевая кожаная мебель, низкие восточные столы, хаконива. За шахматным столиком сидят двое мужчин, один в капитанской форме, другой в шелковом халате, и яростно режутся в блиц. На диване в мягком коконе полулежит очаровательный мальчик в кипе, с пейсиками и играет в OBOROBO-3 на умной подушке. Матрос, все еще держа за собой ботинки, подходит к играющим:
– Мистер Джозеф, повар прибыл.
– Ни звука, ни вздоха! – бормочет загорелый мужчина с породистым лицом, делая стремительные ходы и неистово стуча по кнопке шахматных часов.
Его чернобородый партнер-капитан не отстает. Они ходят практически мгновенно. Мой дедушка стоматолог сказал бы: как роботы…
Матрос молчит. Мальчик посмотрел на меня и произнес:
– Добрый день.
– День добрый, – ответил я.
Партия покатилась в эндшпиль, Джозеф стал при каждом ходе издавать один и тот же звук, идентифицированный моей блохой как тамильский возглас одобрения. Капитан играл молча.
– И вот так! – взревел Джозеф. – Мат! Уложился! Vittoria finale!
– Fortissimo, – пробормотал мальчик, не отрываясь от игры.
Капитан остановил часы:
– Мда, Джозеф, твоя блоха умнее моей.
– Не всегда! Не всегда! – победоносно рассмеялся породистый и заметил меня. – А, это вы! Здравствуйте.
– День добрый, – я склонил голову.
– Доставили?
– Меня или книгу?
– Вас, вас. Книга давно у нас.
– Прекрасно, спасибо.
Джозеф встал, потянулся:
– У-а-а-х… 12:7. Кэп, все-таки тебе надо подкормить свою блоху.
– Джозеф, я был на материке девять месяцев назад, ты знаешь. А воздушную кровь моя старуха не пьет.
– Закажем тебе новую блоху.
– А кто ставить будет?
– Ну… найдем. Не будь ты занудой, мать твою! Все прекрасно! – Джозеф ударил капитана по темно-синему плечу.
Капитан набивал трубку. Джозеф повернулся ко мне, сунул красивые загорелые руки в карманы халата:
– Значит, как вы знаете, обед запланирован на семь. Если на нашем пьяном корабле ничего не случится, так и будет. Арик проводит вас в каюту.
– А вы приплыли, чтобы жарить на книге? – спросил мальчик.
– Да.
– А зачем?
– Это нужно дедушке, – ответил за меня Джозеф. – Мы должны сегодня сделать сабе приятное.
– А что вы будете жарить? – мальчик смотрел умными глазами.
– Авигдор, это секрет, – снова ответил Джозеф.
Мальчик отвернулся к своей живой подушке.
– Хотите выпить? – Джозеф пошел к низкому и обширному бару.
– Я не пью до работы, спасибо.
– Арик, проводи джентльмена.
Но едва мы повернулись к дверям, как они разошлись и в кают-компанию вошла та дама в махровом халате.
– Джозеф, я не могу так больше! – зазвенел ее голос в бокалах бара. – Рафаэль и Алиса только что…
