— Простите меня, — скажет Кис.
— О чём ты? — будто бы удивится окошко.
А ещё через некоторое время из дальних северных стран вернётся друг окна — Мороз. И на стекле снова появятся чудесные рисунки: то звёзды-снежинки, то волшебные кружева, а под Новый год — самые настоящие пушистые ёлочки-лапы. И Кис скажет:
— Вы самое-самое красивое!
Маки и мяч
Жил-был яркий, разноцветный надувной мяч. Это так. Но сказку начнём по-другому. В нарядной комнате в необычной, очень современной вазе стояли цветы. Ярко-красные маки. И круглый год, даже зимой, оставались яркими и красивыми. Потому что не были настоящими. Это были искусственные цветы, очень искусно сделанные из синтетического материала с каким-то хитрым названием. Цветы казались почти настоящими. Маки были будто живые.
…Но вот пришло лето — то самое, обыкновенное. Хозяйка отправилась за город. Взяла с собой дочку, а дочка, конечно, не забыла весёлый надувной мяч. О котором я уже говорила. Яркие цвета делили его, как волшебный апельсин, на дольки: долька синяя, долька жёлтая, потом зелёная, потом голубая, потом красная и белая и, наконец, в разноцветную крапинку.
Но дни шли и шли. Лето кончалось, кончалось и… кончилось. А как не хотелось забывать его — траву, речку, тёплый дождь, весёлый разноцветный мяч! А почему бы не поселиться ему, весёлому мячу, в комнате насовсем? Ведь он тоже помнил, а значит, мог и напомнить лето. Вот и получилось как-то незаметно, что мяч устроился на столике рядом с ярко-красными неувядающими маками.
Сначала мяч и маки будто не замечали друг друга. Мяч просто стеснялся. А маки — те не сразу снизошли до разговора с каким-то там мячом. Но что-то наконец подсказало им, что это не «какой-то там» мяч, а, представьте, родственник. И ярко-красные цветы, пошуршав тонкими лепестками, решили завязать беседу.
— Уважаемый сосед, разве нам не о чем поговорить?
— Есть! — обрадовался мяч.
— Конечно, — кивнули маки, — ведь мы родственники.
— Родственники? — качнулся мяч, — Здорово! Но не понятно.
— Это очень просто. Мы надеемся, вам говорит о чём-то слово «экстраполиуретан»?
— Экстра… что? Поли… как? — не понял мяч.
— Экстраполиуретан, — легко повторили маки, — разве вы не знаете, что так называется замечательный синтетический материал, из которого сделаны и мы, и вы.
— Нет, — смутился разноцветный мяч.
— Странно, — удивились маки.
И подробно рассказали о том, из чего, как и где делается экстраполиуретан. Закончив рассказ, они важно спросили:
— Вам всё понятно? Вы всё запомнили?
— Ой, извините, — раздался голос с красной дольки мяча, — я не всё поняла, потому что прослушала. Я развспоминалась.
— Что же вам вспомнилось? — немного недовольно осведомились маки.
— Да ничего особенного, — вздохнула красная долька, — просто поле маков.
— Поле маков? Таких, как мы?
— Нет, это были маки не из экстра… как там…
— Нет? А из чего же?
— А не из чего. Они просто росли. Они были настоящими.
— Настоящими? Из ничего? Как это?
— Очень просто, — послышался тихий голос голубой дольки, — Мне, правда, больше запомнились незабудки. Голубые, как я.
— И тоже не из?.. — удивлённо начали маки.
— Нет! Не из… Так же, как и… — перебила белая долька мяча, — как и белые-белые ромашки. Они росли вперемешку с незабудками, невдалеке от маков. И все — ромашки, незабудки, маки — были не из чего. Просто живые.
— Живые! — хмыкнули ярко-красные маки, — Настоящие! Можно подумать, мы…
— Ах, нет! Ах, что вы! Мы совсем не то имели в виду, — спохватились красная, белая, голубая дольки мяча.
— Ничего, ничего. Не смущайтесь, — снисходительно закивали маки, — объясните только, почему те цветы… живые?
— Почему?..
— Ну, как сказать?..
— Трудно объяснить. Просто мы помним, что нам очень хотелось попрыгать по цветочному полю. Но наша девочка сказала, что цветам будет больно, если их ударить. Даже нечаянно! В прыжке. А вам, наверное…
— Да, да… — перебили маки, — это, в общем, понятно. И просто. Да, да! — Маки гордо подняли головки, — Это просто. И любопытно. Да-а-а. А вот… А вот… скажите, не знаете ли вы… — ярко-красные цветы неожиданно решили переменить тему разговора, — не знаете ли вы свой артикул?
— Арти… что? — не понял мяч, не поняла ни одна его долька.
— Ар-ти-кул. Это тоже очень просто. И важно! Это почти как паспорт у человека. Любая вещь имеет свой магазинный номер — артикул. У нас такой… — Маки раздельно произнесли: — АДС-347/26-б. А у вас?
Вместо серьёзного чёткого ответа послышался лёгкий добрый смех синей дольки.
— Ой, — смеялась она, — я вспомнила про паспорт.
— Про паспорт? Что же здесь смешного? — удивились маки.
— Я по порядку, — сказала синяя долька. — Однажды с девочкой и мамой мы плыли в лодке по речке. Река была синей-синей. И спокойной, гладкой. И совсем неширокой.
— А по берегам росла необыкновенно зелёная, — подхватила зелёная долька, — высокая осока.
— И было так красиво, — продолжала синяя долька, — что мама на секунду отпустила вёсла, и они уплыли. И речка тихо несла нас сама.
— А потом, — это уже зелёная долька, — речка решила пошутить и толкнула лодку в заросли зелёной осоки. Там, оказывается, прятался рыбак. А мы распугали ему рыбу. Рыбак рассердился и потребовал мамин паспорт. Но мама вежливо извинилась и вывернула пустые карманы сарафана. И рассмеялась. Рыбак хлопнул себя ладонью по лбу, тоже рассмеялся и подарил нам вёсла. А важный паспорт нам даже не понадобился.
— Что же, — помолчав, сказали маки, — наверное, и так может быть.
На какую-то минуту разговор прервался. Маки, казалось, беззаботно покачивали ярко-красными головками, будто напевая лёгкую мелодию. Но разноцветным долькам показалось, что маки то ли растеряны, то ли расстроены… Правда, скоро гордые цветы заговорили снова. И, кажется, так же приветливо и непринуждённо.
— Всё, о чём мы, то есть вы, говорили, занятно. Но вот жёлтая долька и долька в крапинку молчат. Неужели им нечего вспомнить?
— Что вы, что вы! Мы помним немало.
— Ну-ну! — будто бы весело поддразнивали маки.
— Я могу рассказать о тёплом летнем дожде, — начала долька в крапинку.
— Лучше о том, — помнишь? — слепом дожде, — подсказала жёлтая долька.
— Что такое дождь — понятно. Хозяйка моет нас под душем. Это почти дождь, — сказали маки.
