Она присела в глубоком реверансе, я остановился, оглядывая ее с интересом, платье без лишних фижмочек, вырез не слишком глубокий, скорее наоборот, и лицо то ли без косметики, то ли с ее минимумом.
– Леди, – произнес я, – встаньте. Кто вы и почему вы здесь? На мой взгляд, император должен был вас увести с собой в безопасное место в числе самых ценных… да, ценных ценностей.
Она подняла голову, взгляд робкий и в то же время исполненный достоинства.
– Ваше Небесное Величество, я Мильсина Стантон Грегинсийская, баронесса Лиандрии. А здесь потому…
Она запнулась, щеки заалели, словно не может выговорить нечто стыдное, сказал с сочувствием:
– Потому что не попали в число наиболее приближенных к императору?
– Вы все понимаете, ваша Багровозвездность.
– Как же так? – сказал я. – Что, император взял с собой не больше десятка придворных?
Она уточнила тихо:
– Всего две сотни, ваша Звездная Мощь.
Я охнул.
– Как же он так?.. Не подготовился, что ли?.. Это всего двести человек?
– Двести придворных, – поправила она. – И тысячу отборной императорской гвардии. А сколько слуг и прочих рабочих, простите, не знаю, ваше императорское могущество…
Я покачал головой.
– Рабочих, думаю, еще больше. Им пробивать дорогу наверх… Но вы недоговариваете, леди. Вы уж точно попали бы в число двухсот… если бы возжелали.
– Ваше Звездное Величество, – проговорила она слабым голосом. – Потрясающее Небом…
Я прервал:
– Стоп-стоп. Это ваши проблемы, меня ими грузить не надо. Но в виде исключения позволяю называть меня сэром Ричардом.
Она покачала головой, не сводя с меня вопрошающего взгляда.
– Но… почему?
– Да вот такая у меня прихоть, – пояснил я. – Вообще-то меня все близкие так называют. Императорские титулы длинные, а мы народ быстрый и вообще в каких-то делах почти стремительный, как боевые бобры Маракеша. Но так меня называют только свои, а для спрятавшихся в пещерах я то ли Небесность, то ли Звездность, то ли еще что-то, сейчас ваши умники изощряются, а наши острословы подкидывают им всякое, а потом ржут над аборигенами. Это я вот так почему-то откровенничаю с вами.
Она не сводила с меня испуганно-настороженного взгляда.
– А почему такая честь мне?
Я ответил честно:
– Не знаю. Может быть, просто хочу компенсировать невнимание к вам императора. Или потому, что вы первая попавшаяся мне красивая женщина. Плюс, как мне кажется, вы еще и умная. Несмотря на то, что у вас с остальным все в порядке.
Она чуть-чуть улыбнулась.
– Спасибо. Для захватчика вы удивительно деликатны.
Я смолчал, только чуть кивнул, а она, все поняв, присела в поклоне и пребывала в нем, пока я удалялся загадочной небесно-звездной походкой.
За спиной сдержанное топанье солдатских сапог, уже привык, почти не слышу, а скоро вообще перестану замечать телохранителей, я же мыслитель, хотя сейчас в мыслях только что задирал этой в зеленом платье подол на голову, но пристыдил себя, хоть и с трудом, сосредоточился на более важных вопросах.
В частности, превращаться в дракона и даже в птеродактиля на Юге не получается, обломался еще в прошлый раз, но с кофе и вкусностями даже проще, чем на Севере. Надо проверить насчет ускорения, незримности и призыва вещей. Это куда важнее, чем сотворить чашку кофе или груду мороженого перед восторженной дурой.
Но такое проверять лучше в своей комнате. Не стоит другим знать о моих способностях раньше, чем сам изволю соизволить. Очень важно, что сохранилась и даже усилилась способность чуять опасность. Вон и сейчас из того дальнего угла один смотрит со злобой, в то время как от остальных веет простым любопытством. Но и этот, что буквально ненавидит, пока не вооружен и о нападении не думает…
Завидев меня, из дальнего угла зала заспешил Джеральдер Реквильд, советник его величества императора Генриха Третьего. Длинные и широкие уши серого парика в крупных локонах болтаются на уровне впалой груди, зеленый костюм с его вытачками, фижмочками и огромным жабо показался бы маскарадным, несолидным для человека такого ранга, если бы такие и еще более нелепые не были на придворных, что с любопытством и опаской следят за Реквильдом.
Я поймал себя на том, что уже не замечаю этих голых ног в кричаще-белых чулках, как и женские башмачки с мелкими блестящими камешками, это наши северные орлы злобно ухмыляются, мужчины обязаны носить кожаные штаны и высокие сапоги на двойной подошве и со шпорами.
Перехватив мой взгляд, он торопливо согнулся в изысканно-почтительном поклоне, одной рукой взмахнул в воздухе, словно запустил кораблик, другой сорвал с головы шляпу и красиво замахал ею, то ли смахивая перьями несуществующую пыль с золотых пряжек на туфлях, то ли только что пернул и теперь разгоняет запах.
Я смотрел с вялым интересом, старший советник не просто раскланивается, а прыгает и пританцовывает, деликатно выказывая, что в хорошей форме и готов служить ревностно и дальше.
– Сэр Джеральдер? – спросил я.
Он закончил танец приветствия, прославленный в веках Акиенобоб удавился бы от зависти, произнес почтительнейшим тоном:
– Ваше Небесное Могущество, повелитель Багровой Звезды Смерти, могу ли я доложить о результатах…
– Начинайте, – велел я.
Он запнулся, все не по правилам, но у северных варваров свои законы, и когда я направился к лестнице, засеменил рядышком, на ходу рассказывая, что успел сделать и каких людей привлечь к работе.
Когда в середине доклада замолчал и посмотрел на меня искоса, мы продолжали двигаться к королевскому кабинету на первом этаже, я обронил:
– Прекрасно, сэр Джеральдер. То ли император так всех вышколил, то ли народ разучился делать шаги в сторону, но колеса крутятся?.. Несмотря на.
– Крутятся, – согласился он торопливо. – Мало кто ушел, все цепляются за что-то привычное, чтобы не думать о нависшей гибели.
– Что говорят о нас?
– Разное, – ответил он. – Но чувство благодарности, что сейчас самое важное, превалирует. Это потом, когда все привыкнут, обживутся в новом мире, начнут шептаться, что вы не во всем правы…
– Очень мягко сказали, – заметил я. – Но за откровенность спасибо.
Стражи в коридоре повернулись в нашу сторону, выждали, потом распахнули в кабинет двери.
– Входите, – сказал я и сделал приглашающий жест, – да входите же!..
Реквильд едва не грохнулся в обморок, мой жест похож на изощренное издевательство, хотя я всего лишь пропустил в кабинет впереди себя человека старшего по возрасту, а в кабинете указал ему на кресло, возле которого он остался на ногах, пока я не сел по ту сторону стола.
