— У тебя дома. Прибралась немного. — И, обращаясь к очереди, добавила: — Давно такой грязищи не видала. На комоде пыли столько, что можно письма писать!
Стефано, к разочарованию зрителей, промолчал. Когда подошло время закрытия и лавка опустела, Ада протерла прилавок и подмела пол, краем глаза косясь на любовника. Он сидел за кассой и считал выручку, куря вонючие американские сигареты. Потушив последний окурок, он взял палку, которой закрывал ставни, но не вышел, а закрыл их изнутри.
— Что это ты делаешь? — испуганно спросила Ада.
— Выйдем через заднюю дверь, — ответил он.
После этого он несколько раз с силой ударил ее по лицу, сначала ладонью, а затем ее тыльной стороной, так, что ей пришлось опереться о прилавок, чтобы не упасть.
— Как ты посмела заявиться ко мне домой? — сдавленным от сдерживаемой ярости голосом просипел он. — Как ты посмела приставать к моей жене и сыну? — Сердце едва не выпрыгивало у него из груди. Он ударил ее в первый раз. — Никогда больше так не делай, — пробормотал он и вышел из лавки, оставив Аду утирать кровь.
На следующий день она не вышла на работу, а вместо этого постучалась к Лиле. Та, увидев синяки у нее на лице, тут же пропустила ее в квартиру.
— Завари мне ромашку, — попросила Ада.
Лила пошла на кухню.
— Красивый мальчик.
— Да.
— Вылитый Стефано.
— Ничего подобного.
— Глаза и рот — копия отца.
— Вообще-то нет.
— Если тебе надо читать — читай, пожалуйста, я присмотрю за Ринуччо и займусь хозяйством.
На сей раз Лила посмотрела на нее почти весело.
— Делай что хочешь, но не смей приближаться к моему сыну.
— Не бойся, ничего я ему не сделаю.
Ада принялась за дело: вымыла квартиру, постирала и развесила белье, приготовила обед и ужин. Потом остановилась возле Лилы, игравшей с сыном, и несколько минут завороженно за ними наблюдала.
— Сколько ему?
— Два года и четыре месяца.
— Такой маленький! Ты его слишком нагружаешь.
— Нет, он делает то, что ему по силам.
— Я беременна.
— Что?
— Я жду ребенка.
— От Стефано?
— Само собой.
— А он знает?
— Нет.
Лила поняла, что ее браку и в самом деле приходит конец. Но, как всегда, когда она стояла на пороге больших перемен, она не почувствовала ни сожалений, ни тревоги, ни беспокойства. Вернувшись домой, Стефано обнаружил, что его жена читает в гостиной, а Ада играет на кухне с мальчиком. Квартира сияла чистотой. Он понял, что его побои не достигли цели, и побледнел.
— Катись отсюда, — тихо сказал он Аде.
— Нет.
— Что ты о себе возомнила?
— Мое место здесь.
— Ты что, хочешь меня с ума свести?
— Угу. Тогда нас будет двое.
Лила закрыла книгу, взяла сына за руку и молча удалилась в комнату, где я когда-то сидела над учебниками, а теперь стояла кроватка Ринуччо.
— Ада, ты меня прикончишь! Говоришь, что любишь меня, а сама что делаешь? Ты что, хочешь распугать у меня всех клиентов? Меня по миру пустить? Ты же знаешь, что я и так еле свожу концы с концами. Скажи, что тебе нужно, я все тебе дам! — зашептал Стефано.
— Я хочу жить с тобой в этой квартире.
— Хорошо, но только не здесь.
— Нет, здесь.
— Здесь мой дом! Здесь Лина и Ринуччо!
— А теперь еще и я. Я жду ребенка.
Стефано опустился на стул. Он молча уставился на живот стоящей перед ним Ады, словно силился разглядеть сквозь платье, белье и кожу уже существующего ребенка, живого и реального, готового сесть ему на шею. В эту минуту раздался стук в дверь.
Это был посыльный из бара Солара, недавно нанятый шестнадцатилетний парень. Он сказал Стефано, что его срочно вызывают Марчелло и Микеле. Тот поначалу даже обрадовался — прекрасная возможность сбежать из дома, где над ним сгустились тучи. «Не уходи», — кинул он Аде. Та улыбнулась и согласно кивнула. Стефано сел в машину и поехал к братьям Солара. «В какое же дерьмо я вляпался, — думал он. — И что мне теперь делать? Был бы жив отец, он бы мне все ноги переломал. Бабы, долги, красная тетрадь мамаши Солары! Что-то в моей жизни пошло не так, но что? Лина. Это она все испортила. Блин, зачем я понадобился Марчелло и Микеле? Вечером, да еще срочно?»
Как выяснилось, им нужна была старая колбасная лавка. Прямо они этого не сказали, зато намекнули более чем прозрачно. Марчелло завел разговор о том, что они готовы предоставить ему еще один заем. Правда, обувь марки «Черулло» должна окончательно перейти в их владение. «Нам до смерти надоел твой бездельник зять, — ворчал Марчелло, — разве с ним можно иметь дело?» Но им нужны гарантии — бизнес или недвижимость. Он велел Стефано хорошенько над этим подумать и ушел, оставив его наедине с Микеле. Они долго обсуждали, можно ли спасти фабрику Рино и как обойтись без гарантий, упомянутых Марчелло. Но Микеле покачал головой и сказал:
— Нет, без гарантий никак. Скандалы вредят торговле.
— Не понимаю, о чем ты, — заметил Стефано.
— Главное, что я понимаю. Кого ты любишь, Лину или Аду?
— Это не твое дело.
— Ошибаешься, друг. Когда дело касается денег, твои дела становятся моими.
— Чего ты хочешь? Мы же с тобой мужчины. Сам знаешь, как это бывает. Лина мне жена, но Ада — это совсем другое.
— Значит, Аду ты любишь больше?
— Да.
— Тогда разрули ситуацию, а потом поговорим.
На протяжении следующих дней Стефано мучительно искал выход из тупика, в который сам себя загнал. Ссоры с Адой, ссоры с Лилой. Работа валилась из рук, и старая лавка долгими часами стояла закрытой. И все это — на глазах у всего квартала, который надолго запомнил его историю. Как гордо ехал он в свадебном лимузине рядом со своей красавицей невестой! Прямо-таки прекрасная Сорайя и шах Ирана! Джон и Жаклин! В конце концов Стефано смирился и сказал жене:
— Я нашел вам с Ринуччо хорошую квартиру. Вам там будет хорошо.
— Какая щедрость!
— Я буду заезжать два раза в неделю повидаться с сыном.
— Можешь вообще не приезжать, это не твой сын.
— Ах ты шлюха! Мало я тебя бил?
— Бей не бей, мне все равно, я уже привыкла. Занимайся своим ребенком, а о своем я сама позабочусь.
Стефано фыркнул от злости, замахнулся для удара, но передумал..
— Квартира в Вомеро, — выдавил он.
