Воспользовавшись суматохой, Виктор скрывается в парке. Его найдут через сутки на окраине деревни, с обмороженными ногами, совершенно невменяемого, и отправят в больницу.
В сущности, его не в чем было обвинить, разве только в сокрытии факта находки. Невелико преступление. Прав был Велидар, когда писал об идоле: «Его пламя пожирает смертных, как ритуальный костер пожирает жертвенную плоть».
Кроме Вишнякова и двух строителей, от эманаций «крылатого пса» никто серьезно не пострадал – наверное, потому, что не собирался его присваивать. Впрочем, богам виднее, кого карать, а кого миловать.
– Я так и не успел его разглядеть! – тоскливо вздохнул Петер. – А вы, Астра, когда держали фигурку в руках? Какой он, Семаргл?
– Сразу и не скажешь. Неуловимый, текучий, как само пламя.
Она неоднократно пыталась вспомнить. В воображении возникал то всадник на золотогривом коне, то клыкастый пес с огненными крыльями, то сияющая жар-птица. Недаром некоторые источники связывают имя и образ Семаргла с иранской мифической птицей Семург.
– «Русалкин колодец», – задумчиво произнес Борецкий. – Почему его так называли?
Объяснять взялся Петер. Он оживился, его бледная кожа порозовела. Видно было, что ему стало легче – он почти осуществил свою цель, наяву соприкоснулся с загадочным идолом.
– Русалки могут жить в колодце, а могут охранять идола от любопытных. Эти прекрасные девы непременно изображались на русальских браслетах и присутствовали в обрядовой символике наряду с образом Семаргла. Возможно, как свита – спутницы, подруги или помощницы. Ведь огонь и вода – обязательные атрибуты языческих обрядов. В сказке «Царевна-лягушка» в роли русалки выступает жена младшего царевича, именно она исполняет на пиру ритуальный танец. Обратите внимание, что это одна из первых леди в государстве. Именно младший сын наследует «Золотое царство». Может, благодаря жене-русалке?
– Понимаю, почему Вишняков присох к Лее, – пошутил Борецкий. – Решил «Золотое царство» заполучить! И тут вдруг видит ее мертвой, убитой его же руками. Неудивительно, что у него случился приступ бешенства.
– А вы основательно проштудировали источники, господин Бергхольц, – усмехнулся Матвей. – С немецкой тщательностью.
На губах Людмилы блуждала неописуемая улыбка.
Приближалось время обеда, и с кухни доносились запахи расстегаев и грибного супа. Ульяновна заглянула в зал:
– Все готово. Подавать?
– Через полчаса.
Они вернулись к своему разговору. Борецкий обратился к Астре:
– Кстати, ты говорила о Черном Змее...
– Не я, а Велидар в записке. «Когда увидишь меня, узнаешь искру Черного Змея...» Фактически он указал на убийцу – себя и Киры.
– Не понимаю...
– Когда увидишь меня! – повторила Астра. – А кто у нас Велидар? Волхв. Он сам так себя называет: «Я – волхв». Кто был на празднике в костюме волхва?
– Вишняков...
– Подполз Черный Змей к заветному камню и ударил по нему молотом, — нараспев произнесла Людмила. – От его удара рассыпались по миру черные искры. То было рождение всех темных сил, демонов... Так говорил Велидар.
– Вишняков его убил, чтобы тот ему не мешал. Ни в любви, ни в охоте за идолом...
– Что с ним будет?
– Посадят. Если сумеют. У него деньги, адвокаты...
– Это уже не наша забота.
– Дождусь весны, велю из «русалкиного колодца» воду выкачать и сам спущусь, буду искать идола, – заявил Борецкий.
– Не советую, – покачала головой Людмила. – Нет там его...
Заключение
На обратном пути из Сатина в Москву Астра захотела еще раз побродить по Костроме.
– Купи мне шкатулочку из бересты, – ныла она. – Скатерть льняную!
Матвей с удовольствием покупал то одно, то другое. Они ели жаркое из лосятины в «Охотничьем» кафе, ходили по тихим улочкам мимо деревянных домов, укрытых снегом, любовались резьбой. Но красота эта волей-неволей напоминала им о страшной смерти двух молодых людей и тайне колодца...
– Поэтому они и остались, – сказала вдруг Астра, остановившись у бывшего купеческого особняка.
– Кто?
– Виктор и Толик. Они не могли ни взять идола с собой, ни расстаться с ним. Вероятно, придумали какой-нибудь предлог, чтобы не уезжать. А тут Борецкий сам попросил помочь на празднике...
– Что им мешало заранее достать фигурку и спрятать в сумку, например?
– Не доверяли друг другу, боялись... Идол начал разрушать их.
– Послушай, а почему они все пустились искать идола именно в ту ночь?
– Что бы я ни сказала, это будет лишь частью правды, – призналась Астра. – Есть вещи, которые нельзя понять до конца.
Синее небо, деревья в инее, желтые пятна солнца на снегу и умиротворяющее спокойствие, разлитое вокруг, так не вязались с ее словами, что Матвей подумал: уж не приснилось ли все это им.
Астра разрумянилась. Морозец пощипывал щеки. Откуда-то издалека донесся переливчатый колокольный звон.
– Людмила и Петер уезжают в Германию, – сказала она. – По-моему, он влюбился по уши.
Матвей промолчал. Он сочувствовал господину Бергхольцу. Нелегко ему придется с бывшей «русалкой».
– Она говорит, Вишняков убил Велидара. Это же недоказуемо! – вырвалось у него.
– Мы не в суде.
– Как он вообще узнал про этого Велидара? Как нашел его?
– Не могу сказать. По наитию... Существует иная память, непостижимая умом. И вообще, человек – остров непознанного. Он безграничен, как в добре, так и в зле. Вместо того чтобы изучать материю, лучше бы люди изучали самих себя. Чтобы понять жизнь, прежде надо понять смерть...
Они долго молчали, прогуливаясь по аллее. Легкий ветерок сбивал с верхушек деревьев снег, и он золотой пылью летел вниз. Солнце садилось. Закат придавал городу розовое освещение.
– Ты действительно веришь в бредни про княгиню, волхва и огненного всадника Семаргла? – не выдержал Матвей.
– Но идол-то существует! Ты видел его своими глазами.
– Я уже не уверен...
– И все, сказанное в записке, подтвердилось.
– Зачем только Вишняков тебя нанял? Да еще взял с собой в Сатино?
– Он испугался. Мести из далекого прошлого. Проклятия русалки! «Плету саван покойнику... плету покров мертвецу...» На него это подействовало. Он долго не протянет, увидишь.
– Значит, все-таки Лея насылала на него страшные мысли?
– Подсознательно... И не Лея, а возлюбленная волхва. Вдруг она и правда была когда-то русалкой? Жила в хрустальном дворце на дне реки, купалась в утренней росе, качалась на ветках, потом стала княгиней, потом певицей... И он опять прикипел к ней, воспылал болезненной страстью. А она снова ускользнула. Вишняков не собирался никого убивать в доме Борецкого, все получилось само собой. Судьба, рок! Наваждение...
