Женщины не обнялись и ничего не произнесли – застыли друг напротив друга, как два изваяния. Смотрели: одна – с бесконечным сожалением, другая – с отчаянной решимостью и ужасом. Обе не знали, как себя вести. Первой очнулась Леда.
– Идем, – непослушными губами вымолвила она. – Здесь капает.
Даже дождь, кажется, затаил дыхание, утих. Женщины направились к маленькому кафе, где на улице под матерчатым навесом стояли пластиковые столики и стулья.
– Как ты? – спросила Леда. – Где?
– Пока временно в Москве. Тебя не узнать – так похорошела. Очень похожа на отца в молодости. Помнишь его фотографии из кожаного альбома?
Леда кивнула машинально. Какой кожаный альбом? Какие фотографии? Она терпеть не могла сентиментального сюсюканья над прошедшей молодостью.
– Как тебя теперь величать? Ты носишь мирское имя или…
– Я не приняла постриг. Называй меня как раньше, Таей.
Леда плохо видела Таисию через темные очки, но снять их не могла. Мелкая дробь капель, ударяющих по навесу, казалась ей оглушительной канонадой. Этот залитый дождем город, эти столики, эта молодая женщина в черном, ее хрипловатый голос – словно дурной сон.
– Ты отказалась от монастырской жизни? – спросила Леда. – Почему?
– Я вышла замуж. Так получилось.
Она не выглядела счастливой новобрачной: вся будто в трауре, с черным шарфиком на шее. Леда взглянула на ее правую руку, на обручальное кольцо.
– И кто же он, твой избранник?
– Хороший человек. Его зовут Михаил.
– Михаил? А фамилия?
– Прилукин.
Как будто это могло иметь какое-то значение! Прилукин, Иванов, Сидоров…
– Выходит, ты теперь Прилукина. Что ж, поздравляю.
Они не знали, о чем говорить. Одну привело сюда прошлое, другую – настоящее и будущее. Обе оказались страшно далеки от того, что раньше было для них общим.
– Познакомишь с мужем? – спросила Леда.
Ею исподволь овладевало лихорадочное возбуждение. Она комкала в руках мягкую дорогую сумочку, ощущая дрожь в груди.
– А надо?
Гирлянды из лампочек, которыми были украшены вход в кафе и навес, поблескивали бегающими огоньками. В их свете дождевые капли казались падающими с неба самоцветами.
– Хотелось бы… – невнятно произнесла Леда. – Все-таки мы…
Она не договорила, а Таисия выдавила жалкую улыбку. То, чего она ожидала, не произошло. Может, это и к лучшему. У каждой из них теперь своя дорога.
– Значит, у тебя все хорошо?
– Просто замечательно. Мы с мамой живем в большом доме в Витеневке, а папа… ну, ты знаешь… В гости не приглашаю, извини.
По щекам Таисии побежали слезы. Разноцветные лампочки делали ее лицо похожим на портрет современного художника, который не жалеет красок – синих, желтых, зеленых. Ярко выделялись губы красивой формы, темные, как перезрелые вишни, – давний предмет зависти Леды.
– Почему ты позвала меня именно сюда?
– Мы сняли квартиру неподалеку… Михаил устраивается в строительную фирму, которая рядом с нашим домом.
Леда не сводила с собеседницы жадного придирчивого взгляда. Не дай бог та хоть в чем-нибудь ее превосходит! Таисия была одета очень скромно – дешевый свитерок, прямая юбка, закрывающая колени, туфли на низком каблуке. Простушка! Да и откуда ей денег взять?
– Может, пройдемся? У меня ноги замерзли.
Таисия с готовностью поднялась, шагнула под дождь, раскрыла зонтик. Леда, оглядываясь, повела ее в темноту, подальше от любопытных глаз. Редкие прохожие мелькали, как тени, спеша укрыться в метро, вскочить в маршрутку, побыстрее добраться до своих теплых квартир.
– Я хотела бы… сходить на кладбище, – робко вымолвила Таисия.
– Зачем?
Таисии вдруг стало страшно. Как там, в Новгороде, когда она стояла одна в темноте под деревьями, шел дождь, и чьи-то руки набросили ей на шею удавку. Сама виновата. Ей не следовало никому звонить и выходить из дому. На эту встречу с Ледой она снова пришла украдкой. Муж предупредил, что задержится допоздна.
– Ложись, не жди меня, – сказал он, целуя ее в щеку. – Нужно кое-куда съездить. Буду после полуночи.
Он обращался с ней бережно, только изредка позволяя себе интимные вольности. Таисия постепенно привыкала к своей новой роли. Ангел перестал являться в ее сны, и она успокоилась. Ее тоска по нему стихла, иногда давая о себе знать только беспричинными слезами.
Она так глубоко задумалась, что вздрогнула от вопроса Леды:
– Муж знает, куда ты пошла?
– Нет! Его не было дома, он придет ночью. Ему лучше не знать о нас.
Госпожа Куприянова сдержала вздох облегчения. Обстоятельства сами складывались как нельзя удачнее. Она запустила руку в сумочку.
– Я не буду вас знакомить, – повернулась к ней Таисия. – И мы с тобой больше не будем встречаться. Никогда! Я ушла и не собираюсь возвращаться.
Леда изобразила на лице сочувствие. Она искала глазами темную подворотню, куда можно увлечь спутницу, призывая в соучастники дождь, безлюдье и ночной мрак.
– Давай свернем…
– Куда?
– Там во дворе есть беседка, я покажу тебе кое-что…
Она тянула молодую женщину за руку, и та покорно дала увести себя в глубину пустого двора.
– Ой, у меня туфля слетела… – воскликнула Леда, наклоняясь. – Ты ее видишь?
Таисия нагнулась, и тут тугая веревка перехватила ей горло. Перед глазами вспыхнул веер искр… Она почти не сопротивлялась.
– Здесь тебе никто не помешает умереть… – прошипела Леда ей в ухо. – Я, наконец, закончу то, что начала…
* * *
Валериан Лианозов ничуть не удивился визиту Матвея и Астры.
– Мам! – крикнул он в сторону кухни. – Принеси нам чаю!
В квартире витал запах сдобы и сладкого творога.
– Мама печет ватрушки, – как добрым знакомым, сообщил сын профессора. – Сегодня ведь суббота. Вы по поводу статьи? Вдвоем? Присаживайтесь…
Он вел себя, как гостеприимный хозяин. Ни следа того колючего, озлобленного парня, с которым беседовала Астра.
– Мы ведем частное расследование, – сказал Матвей. – По поручению одного уважаемого человека.
Лианозов кивнул.
– И я, разумеется, должен поверить вам на слово… Вы уже не журналистка? – повернулся он к Астре. – Корочки у вас нет. Впрочем, достать какое угодно удостоверение сейчас не проблема. – Он помолчал. – Я могу поинтересоваться, что вы расследуете?
Она не собиралась раскрывать перед ним все карты:
