– Вряд ли… Мне кажется, там этот твой дурацкий Паша.
Для подтверждения своих слов я пнул грушу посильнее, и груша замычала с болью и радостью одновременно.
– Точно! – сказала Тоска. – Он там…
Я приставил лезвие томагавка к коже, надавил, потянул вниз. Кожа разошлась. Я быстро вспорол грушу – и из нее вывалился перемотанный скотчем Паша. Перемотан он был хорошо, с ног до головы, как настоящая мумия.
– Нашли, – сказала Тоска. – Мы его нашли! А это что?
Тоска указала пальцем. На уровне груди под скотчем выделялся большой выпуклый бугор.
– Я думаю, что это дух, – сказал я.
– Как дух?
– Знаешь, у индейцев, когда в человека вселялся дух, то он помещался в такой гигантской бородавке. И эта бородавка все росла и росла, пока не поглощала человека целиком. Тогда из нее выходил дух и начинал мочить всех направо-налево.
– У Паши теперь такая бородавка? – ужаснулась Тоска.
– Тоска, Тоска, – улыбнулся я. – Ты легковерная особа. Все всегда гораздо проще, чем ты думаешь. Это не бородавка, это хуже. Это фотоаппарат!
– Дурак! – Тоска попыталась треснуть меня по голове, но я ловко уклонился.
В противоположном углу зала подпрыгнул мольберт.
– Что это? – спросила Тоска.
– Потом. – Я отклеил скотч с того места, где, по моим расчетам, находился Пашин рот.
– Это он! – заорал Паша. – Он идет сюда! Он убьет нас!
– На некоторых загородные прогулки влияют просто отвратно, – сказал я.
– Он нас убьет!!!
Я размахнулся и влепил Паше пощечину. Даже, скорее, затрещину. И, наверное, перестарался: левый глаз Паши начал стремительно закрываться. И Паша замолчал.
– Рассказывай быстро, но четко, – приказал я. – Времени нет совсем.
– Я провалился, – заговорил Паша. – Он меня оторвал с веревки и потащил! И потащил. Я не помню, он схватил меня…
– Кто он?
– Он! – завопил Паша. – Он! Он! Он! Он хотел замуровать меня в стену, но потом передумал и зашил в грушу! Это еще хуже, быть зашитым в грушу…
Я заклеил Пашину квакалку обратно.
Подпрыгнул еще один мольберт. Глаза у Паши вылезли из орбит, скосились к переносице, и он потерял сознание.
– Какой чувствительный. – Я уронил мумию на пол.
– Тут что-то не в порядке… – Тоска подергала меня за рукав. – Ты не слышишь, как кто-то шевелится?
– Не слышу. Далеко?
– В противоположном углу.
– Не в противоположном углу, а сколько метров?
– Метров тридцать.
– Нормально.
Я схватил Пашу за ноги и потащил к выходу из зала. Тоска взялась было помогать, но я ее оттолкнул.
– Пока не надо. Я сам. Смотри по сторонам.
Тащить Пашу по полу было нелегко – скотч, которым он был обмотан, нагрелся и расплавился, и мумия Паши приставала к полу. Чтобы его сдвинуть, приходилось напрягаться.
В глубине зала подпрыгнул еще один мольберт.
– Около двадцати, – сказала Тоска. – Гораздо ближе…
Паша прилип. Я рванул мумию Паши изо всех сил.
Мольберт свалился возле окна. Потом еще один. Будто кто-то толкал их. Я схватил Пашу за ноги и перевалил на бок. Тащить его было тяжело, катить гораздо проще – сопротивление меньше. И я Пашу покатил. Это было хоть легче, но медленней.
– Пятнадцать метров, – сказала Тоска.
На этот раз мольберт подпрыгнул гораздо ближе, я даже почувствовал, как пошла от него воздушная волна. Это движение воздуха меня подбодрило, и я смог несколько увеличить скорость перекатывания Паши.
– Может, разрежем? – спросила Тоска. – Давай, ты же умеешь томагавком работать!
– Времени нет, надо катить.
И я катил. Но до выхода докатить у меня так и не получилось, мольберты стали подпрыгивать по всему залу. И это подпрыгивание постепенно приближалось к нам.
Времени совсем не осталось. Я, оторвал скотч от пола, пнул Пашу и крикнул:
– Отталкивайся ногами, придурок! Или нам всем хана!
Паша принялся отталкиваться. Я перехватил томагавк и крикнул уже Тоске:
– Все! Уходите! Тащи его к мотоциклу! Ждите меня там!
– Но…
– Тащи!
Повторять Тоске было не надо, она схватила Пашку за шиворот и с трудом поволокла его к выходу из спортзала. Паша, впрочем, тоже старался.
Мольберты падали в разные стороны, разваливались, рассыпались, будто их крушила здоровенная злобная рука.
Тоска и Паша скрылись за дверью, я крепче сжал томагавк и шагнул навстречу разлетавшимся мольбертам. Потом что-то схватило меня, сжало, привалило к стене и поволокло вверх.
Глава 8
Гусята-убийцы
– И как ты догадался? – спросила Тоска.
– Просто. По этим глазам под потолком. Я подумал, что если это на самом деле дух, ну, в смысле если дух нарисовал эти глаза, то он не стал бы пририсовывать пошляцкую кровавую слезу. Кровавая слеза все портит. А нарисовано на самом деле здорово. Настоящим художником нарисовано, я это сразу почувствовал. А как лестница из оркестровой ямы пропала, так я еще больше подозревать стал, что дело тут совсем в не духе. Не в призраке. Ну, а потом ты сама все видела.
Тоска кивнула.
– Видела, – сказала она. – Почему все так тупо получилось? Почему все неправда?
– Потому что девяносто процентов историй про привидений – сказки. Еще пять процентов – подставы всякие…
– Как это?
– Ну, когда чувак покупает замок где-нибудь в Англии, протягивает в стенах трубы, по трубам пускает киношный туман, а туристам рассказывает, что это привидения. Как наш Паровозов. Ты бы видела его костюм – дрожь по телу. Так что вот, подруга, такие дела. А оставшиеся пять процентов – это реальные случаи. Иногда смешные, типа полтергейста, иногда страшные. Но это все редко…
– Да уж… – Тоска загрустила. – Все скучно, все неинтересно.
– Я тебе сразу говорил, что не стоит туда лезть, – напомнил я. – А ты не послушалась…
Тоска надулась.
– А картина эта смертельная? – спросила она через минуту. – Правда или нет?
– Картина… Никаких смертельных картин не бывает. Если хочешь, можешь в этом убедиться.
И я достал из-под кровати альбом.
– Тот самый? – Тоска округлила глаза.
– Угу.
– Я думала… я думала, он больше. Это не альбом, это какая-то записная книжка просто…
Альбом на самом деле был невелик. Чуть больше ладони. И легкий, почти невесомый: казалось, если его подкинуть, он легко зависнет в воздухе.
