– А у самой! – фыркнул Дикарт, намекая на чьи-то формы. Оборотница вспыхнула и смазанным движением отправила в лоб чересчур разговорчивому принцу булочку.
Дикарт уворачиваться не стал – напротив, довольный, поймал подарок и тут же надкусил. Чтобы одумавшаяся девушка не решила вернуть свой десерт.
– Пижон, – фыркнула та, отворачиваясь к вампиру в поисках поддержки. Но тот лишь флегматично вздернул бровь, переставляя трубочку из одного стакана в другой. – И ты тоже! – буркнула она и стремительно убежала, так и не доев свой омлет.
– Что это с ней? – поинтересовался погрустневший Дикарт.
– Нервы, – отмахнулся Грыт. – Привыкнешь. Может, Луна не в той фазе, а может, ей кто из своих наговорил чего-то. Я вообще заметил, что девушки, даже самые адекватные, порой начинают слишком много внимания уделять чужим высказываниям о своей фигуре. Хорошо еще, что гномки такой ерундой не страдают.
– Угу, – хмыкнул Алест. – Только попробуй их силу удара не оценить или не заметить новую окраску инструментов.
– Девушки, – рыкнул присоединившийся к дискуссии тролль и мечтательно закатил глаза, отрывая от рульки кусок мяса. – Вот у нас в селении…
Мы переглянулись и мученически промолчали. Именно так начинались все истории Тобара, то о Великом камне, то о ненаглядной красавице Врысе, дочери вождя и просто выдающейся девушке. Судя по размаху рук тролля, когда он описывал свою ненаглядную, девушка и в самом деле была крепка и несгибаема. Раз уж наш Тобар был меньше ее на полторы головы и уже в плечах.
Тролль успел дойти только до процедуры доения тролличьих коров, когда все дружно поднялись, хором заверили, что обязательно дослушают о подвигах Врыси в следующий раз, и слиняли. Я бежала медленнее всех, оценивая в уме примерную силу самки тролля. Вдруг в дальнейшем пригодится?
Так же неторопливо шел Сайн, второй человек за нашим столом. Его имя я узнала случайно, когда в коридоре к нему обратился кто-то из преподавателей. Сам же Сайн не любил обсуждать свою личную и уж тем более публичную жизнь. Последней у него, впрочем, было крайне мало. Даже спустя полтора месяца совместных обедов я так и не выяснила его специальность, не говоря уже о курсе.
Занятие у магистра Реливиана прошло быстрее обычного. Так оно и бывало, когда к каждому занятию готовишься и приходишь на контрольную. А там уже кто как закончил – тот так и ушел. Я закончила довольно быстро, отстав лишь от Дикарта и Кристиана.
Довольная, подошла к магистру, отдала работу и, дождавшись обнадеживающего кивка, выскользнула за дверь. Конечно, можно было посидеть в аудитории до конца занятия, но кто бы стал так поступать, когда пара была последней?
Я сверилась с часами и отправилась в столовую. Посидеть на ступеньках и почитать материалы на завтра, раз уж вечер был занят. Да и неплохо было бы начать учить стихи из списка Даорисия. Отчаявшись добиться от большой части студентов понимания, магистр решил добить нас своим предметом и надиктовал полноценную лекцию, состоявшую лишь из названий стихов и пояснения, где можно их добыть. В моем списке значилось двадцать семь текстов, а сдать их всех предстояло меньше чем за месяц. А потому… Я вздохнула и пошла к местной газете, каждый номер которой вывешивался на обозрение студентов. Там, в последнем номере, если верить Даорисию, был опубликован шедевр эльфийской литературы «Свидание на рассвете».
Плюнув на неудобства, я принялась переписывать текст в тетрадь. За сим недостойным занятием меня и застал Грыт, поднимавшийся с подземных этажей. Сочувственно вздохнул и ушел к расписанию, сверить свои записи с фантазией методистов.
Вернулся он во время переписывания последней строфы. Заглянул мне через плечо, прочел о дивных губах эльфийской девы Маларианы и осенил себя жестом, защищавшим от злых духов. Правда, на осерчавших предков он не действовал, но тут уж сам виноват – нечего достопочтимых родственников сердить.
– И как она жила такая? – вчитавшись в описание девы, спросил гном. – Это же патология. Губищи до груди, глаза на висках, еще и навыкате, нос в череп вдавленный… да я бы поэта за такое описание себя молотком огрел, и выплата компенсации бы не остановила!
– Это метафора, – грустно пояснила я, понимая, что мне, в отличие от гнома, это еще и запоминать придется. Одно радовало – после слов Грыта внешность Маларианы у меня из снов долго не уйдет. Лучше бы как есть написали: родинка на подбородке, бородавка на среднем пальце, других особых примет не имеет.
Кривым росчерком закончив переписывать «свидание», я спрятала тетрадь в сумку.
– Зачем тебе этот опус? – настороженно спросил Грыт.
– Гномов пытать – самое то, – постаралась найти применение испорченной бумаге я.
– Жестокая, – уважительно присвистнул друг и попросил: – Ты только внучка с первых минут мучить не начни. Молоток взяла?
Я быстро извлекла из сумки требуемый предмет и продемонстрировала гному. Тот внимательно его оглядел и одобрительно хмыкнул. Не зря все утро царапала и в достойный вид приводила. Даже совестно стало, что приходится друга обманывать. Но ничего – скоро все изменится. Будет у меня новый, совсем миниатюрный молоточек для тонкой работы. Заказ я уже оформила, так что к новому занятию в цехе обязательно привезут.
– Эх, даже жаль будет, если этот лопоухий тебя в Горы увезет. Только нашел себе подругу без предрассудков и матримониальных планов, так опять уводят.
– Мне еще семестр учиться здесь, – напомнила я, но Грыт все понял верно.
– Значит, таки уезжать будешь?
– После практики. Нужно же год полностью закончить, чтобы перевестись. А там летом сдам наши предметы и осенью со своим курсом учиться буду. – Вспомнив о родных сердцу гномах и детях переселенцев, я тяжело вздохнула из-за невозможности увидеть их прямо сейчас.
Уцелела ли лаборатория мастера Взрува после эксперимента Шарка. Не оторвал ли руки Баласу мастер Пуш. Грозился он на каждом занятии, но даже линейкой любимого ученика не стукнул ни разу. А Марта? Смогла ли она понравиться семье Винка? Наверняка же сумела! Не сдалась бы так просто дочь трактирщика, ставшего за несколько лет владельцем целой сети таверн по всему царству.
Грыт утешительно хлопнул меня по плечу. И сам понял, какие мысли вертелись у меня в голове.
– А ты возвращаться не собираешься?
– Хотел бы, но кто здесь останется? Должен же кто-то обеспечить наших информацией, интересы лоббировать, концы в судах иметь и со стражей ладить? Вот мне и придется. Семейное дело продолжать следует, раз уж других талантов духи не дали. Эх, идем, что ли, отсюда. Я Риску пропуск дал, но где искать, он не знает. Так что наверняка под дождем стоит и ждет. Зонтик же дома оставил, в сумку наверняка не влез.
Я не удержала улыбки. Зонтик у Риска никогда не помещался. Зато всегда был с собой набор отверток, гвозди, шурупы и парочка гаек. Зелья он по городу носить не любил – стража на них плохо реагировала при осмотре. Так что с ними приходилось возиться мне. В девичьи сумки стражи предпочитали не лазить. Мало ли, лак потечет или помада случайно откроется. Жена потом за косметику на манжетах не супом кормить станет. Хорошо еще, если черпак о казенный шлем затормозит.
