Если бы не Порх, до моей комнаты мы бы не дошли. Но Мастер был Мастером в любом деле. Оценив на глаз количество вовлеченных в охоту дев и послушав об их добронравии, он радостно оповестил о поиске добровольцев для ухода за больными в местном госпитале. Весна была сложной порой, а потому персонала требовалось больше обычного, и в университет присылали дополнительные заявки на волонтеров. Чаще всего ими становились девушки и юноши из целителей как магического, так и хирургического направления, а также травники, но в этом году им в помощь прибудут и представительницы других специальностей. Ах, как славно, ведь прямо сейчас в его кабинете сидит и рыдает куратор волонтерских служб университета. Но теперь он утешится и возрадуется, ибо столько неравнодушных дев учится в их университете.
Надеюсь, целители девам не понадобятся, ибо ставить зубы в наше время удовольствие дорогое, а так ими скрипеть… Не ценят девушки себя, ох не ценят.
– Идем, – бросила я, затаскивая эльфа в комнату. – И кто тебя просил одеваться как прекрасный принц.
– Так официальный же костюм, – не понял Алест. – Я и так обруч дома оставил.
– Угу, обруч дома оставил. А все прочие регалии нацепил.
– Так положено! – не согласился эльф. – Это в городе я могу выглядеть как чучело, если тебе так угодно. А во дворце должен являть собой истинного представителя великой расы. Даже если от обруча уши болят и облысение раньше срока грозит.
– Эльфы не лысеют.
– Если бы, – печально вздохнул Алест, а после его лицо исказилось. – Тари… Тари! Обещай! Ты никогда и никому этого не скажешь!
– А это правда? – обводя взглядом свои скромные пожитки, осведомилась я. Знала бы, что пригодятся, больше платьев бы из дома захватила. Но возвращаться не хотелось, а отец во время встреч в офисе передавал конфеты и варенье для Грыта, а не тряпки для балов.
– Тари! – В голосе эльфа появилась угроза.
– Не скажу. Да услышат духи. – Я дала слово и с превеликим вниманием уставилась на друга. – Дальше рассказывай. Если эльфы лысеют, то почему об этом никто не знает?
– А ты себе представляешь бессмертного лысого эльфа? Лицо молодое, морщин нет, и гла-а-а-ад– кий череп. Еще и одежды развеваются на ветру и полируют лысину.
– Отвратительно, – признала я. Передо мной стоял сложный выбор: синее платье или ромашковое, с желтым верхом и белым, словно лепестки, низом. – Алест?
Эльф заглянул мне через плечо и задумался. Да уж, девочка-ромашка ему бы к костюму не подошла.
– Синее, – кивнул он на самое достойное из всех моих официальных платьев. Оно даже мне нравилось и не вызывало ассоциаций с витриной ювелирной лавки для среднего класса.
– Отвернись, – потребовала я, отвела его к самой двери и распахнула створки шкафа.
Синее платье я любила, хотя матушка считала его слишком простым. Но по мне, так лучше просто, чем выставлять себя манекеном и бояться шаг ступить, рискуя звоном оглушить всех собравшихся. Синее платье было не таким. Да, на подоле сверкали камни, складываясь в полноценные созвездия, и юбка была достаточно пышна, и крой подчеркивал узкую талию, а рукава не скрывали тонкость рук. Но главное, оно было удобным и совсем не попугайским, что я ценила в первую очередь.
А вот Алест, кажется, оценил не это, стоило мне разрешить ему повернуться.
– Тари… – Эльф в восхищении таращился на меня.
– Что? – Я недобро прищурилась, ожидая подвоха.
– Тебе короны не хватает, – смутился Алест и дернул себя за косу, с которой он играл во время ожидания.
– Оставь его в покое, – потребовала я, указывая на бедный кончик, которому досталось все внимание хозяина. – Будешь так дергать – начнешь лысеть раньше времени.
Эльф опасливо разжал руки, а я было порадовалась, что сумела перевести тему. Где там, Алесту удалось запомнить, о чем он говорил ранее. И мне следовало бы за него порадоваться, но…
– И не думай, что я забуду! – мстительно отозвался парень. – Тебе действительно сюда нужна диадема или обруч. – В его глазах промелькнуло озарение.
– Нет! Нет! Нет! И нет! – открестилась я от перспективы примерить что-нибудь из украшений Алеста. – Этого еще не хватало. Если тебе так нужно исправить мое гнездо, то я сбегаю к Анике или кому-нибудь из адекватных девчонок и мы что-нибудь навертим. Но без твоих обручей или других сомнительных вещиц.
– И не сомнительные они. Семейные, не первый век пользуемся, – не понял намека эльф. Пришлось объяснять:
– И как ты отцу объяснишь, если ему доложат – а ему доложат! – что ты их на меня напялил? Знаешь ли, твой папа не слишком соотносится с моим представлением об идеальном свекре.
– Ой… – Алест втянул голову в плечи. – Тогда да, лучше не брать.
Я с облегчением выдохнула и повернулась к эльфу спиной, намекая, что ему неплохо было бы мне помочь с застежкой. Но эльф медлил, о чем-то размышляя.
– Подожди меня пару минут, – попросил он и резко сорвал с шеи амулет. Мгновение, и в комнате осталась я одна. И куда он убежал? И главное – зачем?
Ответ на сей актуальнейший вопрос я узнала спустя четверть часа, когда запыхавшийся и уже не выглядевший по-королевски спокойным Алест ввалился ко мне в комнату и поставил на стол коробку.
– Держи. Одолжил на один вечер, так что не потеряй.
И он продемонстрировал мне уложенные в два ряда шпильки, на концах которых блестели подозрительно знакомые камни. Из тех, которые за очень большие деньги иногда приносят из ювелирных лавок.
– А может, я платье сменю и пойдем уже? Столько времени теряем…
– Лучше так, чем на всю жизнь опозориться. Тебе, может, и ничего, а меня отец тут же заберет, несмотря на все свои обещания. Так что давай я за твоей Аникой сбегаю, какая комната? А ты сиди и думай, что на шею повесишь. Или мне еще раз сбегать?
– Не надо, – содрогнулась я от одной только мысли об очередном состоянии на шее. Знала бы – ни за что бы в эту библиотеку не сунулась!
Эх, хоть бы бабушка дома была и что-нибудь одолжила…
Еще больше я укрепилась в своем нежелании повторять сегодняшний день, едва перед нами с Алестом поклонилось с десяток слуг. И старший из них, кланяясь и причитая, вызвался проводить нас в библиотеку. Эльф милостиво кивнул и подцепил меня под локоть, не давая упасть. Еще одно разочарование! Платье прекрасно бы скрыло обувь, но Аника при молчаливом одобрении эльфа поставила меня на каблуки и выставила за дверь собственной комнаты. Обещала еще и до утра караулить, чтобы раньше четырех часов я на пороге общежития не появлялась. Четырех часов утра, разумеется. И это подруга! А мне теперь из-за нее на лавочке во дворе ночевать или просить магистра Релена выделить мне палатку. Впрочем, в таком платье у меня были шансы снискать его расположение и желаемое получить.
Архивариус при виде нас ожидаемо поморщился, но из-за стойки встал, готовый услужить. По его лицу явно было видно, как рад он нашему появлению и заранее возносит мольбы богам, чтобы мы отстали от него побыстрее и не заставляли в сто сорок седьмой раз за день показывать стеллаж с «песнями народов мира», под обложкой которых придворные оставляли записки друг другу, а бедному архивариусу каждый раз приходилось ходить за книгой, а после возвращать на место. И ведь помощника не пошлешь – любопытный больно. Выпадет случайно что-нибудь – и на ковер к Дель-Аруану, хорошо если содержанием записки делиться, а не соучастником проходить.
