Зазвенели колокольчики. Собравшиеся девы припудрились в последний раз, и, источая ауру недовольства из-за испорченных ботинок, в холл ввалился Тиадорий Тезер. Поэт выглядел несколько непрезентабельно, зато с порога принялся упражняться в изящной словесности. Облобызал ручки каждой своей ученице, признался в симпатии вахтерше, вышедшей в свой выходной наверняка ради этого момента, и, окруженный свитой почитательниц, отправился в актовый зал.
Маркус фыркнул, глядя на поэта, распушившего за неимением хвоста перья на шляпе. Шпоры на ботинках смотрелись еще глупее, чем снятый и старательно игнорируемый котелок рыжего, но очарованные девы этого не замечали. Впрочем, лицо у мастера словесности было одухотворенное и, если он не брызжет слюной от усердия, читая свои стихи, может, и не так все плохо. По крайней мере, можно упражняться в шаржах или карикатурах.
Преподаватель ботаники был не столь экзотичен. Невысокая, коренастая дама в холщовых штанах, рубашке и переднике, повидавшем на своем веку не один сбор урожая. Она огляделась, безошибочно останавливая взгляд на присутствующих и приветливо кивая каждому своему помощнику. Впрочем, ничего сложного в том, чтобы их найти, не было: даже Маркус угадал практически всех ботаников: никто другой не мог заявиться в холл самого дорогого факультета с вилами, граблями и тяпками. Уходили они порталом – все же центр города не самое лучшее место для растений, а вот пригород, где учились природники и ботаники, – в самый раз.
Гномы уходили, не дожидаясь главных. Как только на часах появлялось ожидаемое время, они чинно поднимались с пола, собирали свой инвентарь и уходили в цеха. Я спросила у каждого из них, к какому цеху они причислены, но нашего среди них так и не нашла. То ли местная диаспора совсем ушла от своих горных собратьев, то ли я допустила какую-то ошибку, но ни один гном не записался на артефактику.
Хлопнула дверь, и заспанный Алест, зевая и норовя упасть на каждом шагу, доковылял до нас и сполз по стеночке.
– Хочу спать, – пожаловался он, огляделся и недоуменно спросил: – А гномы где?
– Разошлись. Они предпочли химию и металлы.
– А артефактика?
– Похоже, только мы и остались. – Маркус был доволен как никогда. Словно ранняя побудка ради бесполезного утра входила в его планы и шла первым пунктом в перечне дел хорошего дня.
– Так я мог еще три часа спать? – Алест обиженно воззрился на меня.
– Мог, если хотел. Но раз уж пришел, давайте разбираться, почему мы здесь одни.
– Вероятно, потому, что юные леди предпочитают совсем иные развлечения, а гномам не импонирует преподаватель, – поделился наблюдениями знакомый голос. С ходу я не смогла его опознать, а потому повернулась и… смущенно отступила на шаг.
Нехорошо получилось. Говорить в присутствии человека о нем – дурной тон, а вот так ставить под сомнение его профессионализм – для гнома нет большего оскорбления. Гном бы нас выгнал взашей, и нам бы очень повезло, ибо второй распространенный среди гномов способ отстоять свою честь был куда более беспощаден. Из посмевших усомниться учеников требовалось сделать специалистов. Настоящих, истинных мастеров. И чем больше медных труб на их пути встретится, чем больше слез они прольют, тем лучше усвоят науку учителя и перестанут так снисходительно вопрошать: а почему это к мастеру в ученики очереди нет? Впрочем, в царстве у таких мастеров очередь на ученичество была на годы вперед расписана. Ибо имя наставника было первой рекламой тебя самого: бесталанных и лентяев истинные мастера никогда не брали.
Но эльфы были добрее. И не столь щепетильны в вопросах репутации. Первородные, они и так считали себя лучше других народов, а потому к любым сомнениям менее развитых рас относились с равнодушием. Разве что Алесту наш нежданный преподаватель мог высказать свое неодобрение, но даже этого он делать не стал.
– Рад снова увидеть вашу компанию, – поприветствовал нас эльф из артефактной лавки. – Полагаю, вы ждете меня?
– Вы ведущий цеха артефактики? – уточнила я, понимая, что оба моих соратника временно не способны на общение.
– Именно так, юная леди, – доброжелательно улыбнулся мастер и предложил мне руку. – Позволите, я вас провожу?
– К-конечно, – не решилась отказываться я. В конце концов, если из-за этой небольшой уступки эльф нас простит, то не так и сложно пройтись с ним под ручку. Заодно и браслет рассмотрю, а то если пялиться без спроса на чужие артефакты – можно и в нос получить от духа – хранителя предмета. Это если дух добрый. А если из недавних, новозаточенных, то можно и на манер факела в Великую Летнюю Ночь вспыхнуть.
– Как продвигаются ваши поиски? – вежливо осведомился эльф, расписываясь за ключ и направляя меня к лестнице. Ребята, не слишком довольные появлением давешнего эльфа, последовали за нами. Цепляться друг к другу перед лицом внешнего врага не сочеталось с их коллективной этикой.
– Хуже, чем хотелось бы. Но лучше, чем могло бы быть, – призналась я. Подвижки в деле действительно имелись, но сообщать об этом эльфу… Подозрительность высунула нос, но, так по нему и не получив, выглянула смелее.
– В таком случае я бы хотел показать вам кое-какие рисунки. После вашего визита я разбирал свой архив и натолкнулся на нечто похожее. Шкатулка Лемана. Использовалась для длительного хранения документов. Не пропускала вовне и внутрь никакие чары, могла быть открыта лишь владельцем или его кровным родственником. Но это в первые сто лет, при условии зарядки. Если же шкатулкой не пользовались и не подпитывали колдовство, со временем открыть ее смог бы любой любопытный человек, обладающий требуемыми навыками.
– Например? – встрял в разговор Алест, который слышал каждое слово соплеменника и внимательно следил за местом сцепления наших рук. – Тари, у тебя есть салфетки?
– Есть, – утешила я друга, который, кажется, меня ревновал. – Тебе нужны?
– Потом, – отмахнулся эльф. Все его внимание принадлежало мастеру.
– Например, открыть шкатулку мог бы вор, или артефактор, или любой другой специалист, у которого в наличии окажется необходимый инвентарь и пара часов времени. В свое время и мне приходилось иметь дело со шкатулками Лемана. В Клязе их сделали слишком много, чтобы они не проникли и на внешний рынок. Но наши соплеменники, к сожалению, имеют обыкновение забывать о подпитке раз в сто лет. И ровно на следующий день им становится жизненно необходимо что-нибудь оттуда извлечь. И они идут ко мне.
– К вам? – удивилась я. Хотя, если рассуждать логически, к кому еще могли пойти эльфы, чтобы и свои секреты другим расам не выдать, и получить лучшее обслуживание, учитывавшее все их особенности? Конечно, к эльфу. – Вы недавно переехали в Ле-Скант?
– Я эльф. Для нас время не имеет такого значения. Можно сказать, я только вчера оказался в вашем городе.
И пусть у меня не было причин сомневаться, но что-то мне казалось странным в поведении эльфа. Или мне просто хотелось, чтобы что-то было не так?
Я сбилась с шага и остановилась, внимательно разглядывая собеседника. Эльф приподнял бровь, как бы спрашивая, в чем проблема, и я заметила тонкий шрам на щеке. Не сходилось. Тот эльф, что встречал нас в лавке артефактора, не имел таких особых примет.
