– Похоже, я мобильник дома забыла, – виновато призналась Марина. – У меня, правда, нет телефонов никого из местных, но ты бы мог позвонить.
– В каком смысле «местных»? – не понял Мажарин.
– Ну одноклассников. Или еще кого-нибудь из этой школы, – словоохотливо объяснила девчонка. – Я же здесь всего полторы недели. Толком ни с кем не познакомилась.
Теперь Антон понял, почему Марина была ему совершенно незнакома – в своей параллели Мажарин знал всех, кроме нее. Но раз она оказалась в лаборантской Елены Валерьевны, значит, учится в ее десятом.
Мажарин по-новому, внимательно вгляделся в Марину, словно опасался просмотреть нечто важное. Та смущенно пялилась в пол. Выбившаяся из хвостика каштановая прядь спадала вдоль щеки, едва заметно колыхаясь то ли от дыхания, то ли от неощутимого сквознячка, украдкой пробегавшего по классу.
– А чего я думаю? – встрепенулся Антон. – На звонок денег нет, так можно эсэмэску отправить, чтобы перезвонили.
Он опять достал мобильник, выбрал стандартное послание, но кому отправил, не сказал.
Эсэмэска ушла, а телефон все молчал. Видимо, адресат не заметил крика о помощи или проигнорировал жалобный писк, поскольку был занят собственными делами.
Можно было, конечно, вышибить дверь. Она старая и хлипкая, и Антон скорее всего с ней справится. Но хотелось решить вопрос более цивилизованно, чтобы потом не сбегать трусливо с места происшествия и не каяться униженно в порче школьного имущества, пусть и непреднамеренной.
К кому бы еще обратиться?
Тут девчонка снова резко вскочила с места и устремилась к окну.
Антон направился следом. Он прекрасно знал, что кабинет химии находится на третьем этаже, поэтому выпрыгивать из окна глупо и опасно. Но можно окликнуть человека, проходящего мимо, и отправить его к охраннику за ключом.
Мажарин встал рядом с Мариной, почти коснувшись ее плечом, и сразу понял: не нужно даже лишний раз шевелить рукой, чтобы открыть створку. Окно выходило на маленький, покрытый засохшей травой задний дворик, который охраняла приземистая шеренга облезлых мусорных баков, – сюда мог заглянуть разве что какой-нибудь ненормальный. Дальше – заброшенного вида асфальтовая дорожка, школьный забор, узкий палисадник с пыльными кустами сирени и стена жилого дома с однотипными прямоугольниками окон, серых и безжизненных, словно подернутых пленкой.
На карнизе одного из окон сидели два голубя, совершенно обычных, голубовато-сизых, и, кажется, смотрели на школу, прямо на Антона и Марину.
Интересно, девчонка их заметила?
В кармане запел телефон. Марина от неожиданности вздрогнула, отшатнулась. Мажарин коснулся знака соединения, поднес мобильник к уху.
– Тоха, чего случилось-то? – послышался голос. – Что за срочность? Сам-то не мог позвонить?
Он добросовестно ответил на все вопросы и понял, что больше ничего добавлять не нужно.
– Ясно, – ответила трубка.
Вроде бы всего одно короткое слово, но в нем Антон уловил улыбку – немного насмешливую, но добрую.
– Жди! Сейчас приду с ключом.
Минут через пять из коридора донеслись звуки шагов – громче, громче, а затем звяканье ключа в замочной скважине.
Дверь распахнулась, и в проеме возник силуэт охранника.
– Ну что, арестанты? Пора на свободу!
Мажарин первым вышел из класса и сразу увидел Катю Булатову, стоявшую чуть поодаль. Она смотрела снисходительно, уголок ее рта насмешливо изгибался. И вдруг Катины губы превратились в тонкую твердую черту, и все лицо на мгновение окаменело.
Из-за спины Антона донеслось вежливое и прочувственное: «Спасибо!»
– Не хотелось бы там до утра проторчать, – добавила Лавренкова.
– Действительно. – Катя высокомерно хмыкнула, развернулась и потопала прочь.
Антон бросил на Марину прощальный взгляд. Совсем короткий.
Приключение вышло маленьким, не слишком захватывающим и абсолютно не страшным. Но все-таки…
– Кать! Подожди!
Мажарин бросился вслед за Булатовой, разом позабыв и про запирающего дверь охранника, и про новенькую девчонку из параллельного десятого – Марину Лавренкову.
Катя
В сентябре, если не было дождя, уроки физкультуры проходили на улице. На новеньком школьном стадионе заниматься было приятно. Удобное искусственное покрытие, на котором никогда не стояли лужи, большое зеленое футбольное поле, отдельная площадка для игры в волейбол и баскетбол. И еще одна с противоположной стороны для разминочных упражнений, с ямой для прыжков в длину и скромным набором простейших металлических тренажеров.
После нескольких строго обязательных кругов легкого бега парни, конечно же, оккупировали футбольное поле, а девчонок физруки отправили играть в баскетбол.
Надо же было додуматься! Ни одна из десятиклассниц толком в баскетбол играть не умела, не представляла, что такое пробежка, как вести мяч, а если вдруг и попадала в корзину, то чисто случайно. Зато писку, визгу, обид и недовольства было предостаточно. Девчонками быстро овладевал азарт, а что делать, никто из них точно не знал.
Катя тоже сердилась. Она, в отличие от остальных, немного разбиралась в игре – Антон научил. Он любил баскетбол, часто играл с друзьями на этой самой площадке школьного стадиона. А иногда играл со своей девушкой, ну то есть с Катей. И теперь Булатову раздражала бессмысленная девчоночья возня, когда не представляют, как управляться с мячом, зато громко орут и усердно толкаются в неудержимом желании вырвать этот самый мяч из плотного переплетения чужих неумелых, но цепких рук и висят на нем кучей, словно шипящий клубок змей в период весенних свадеб.
Не умеют, так смотрели бы внимательно на Катю, запоминали, как она делает. Так ведь нет. И ее время от времени затаскивали в безумную свалку. И часто, случайно или нарочно, рядом оказывалась Катина соседка по парте – Лавренкова.
Играть она тоже не умела, но орала меньше других, зато суетилась больше: размахивала руками, мотала головой и постоянно корчила рожи. Ее даже как соперницу в матче невозможно было воспринимать серьезно.
Катя сумела выхватить мяч прямо из-под лавренковского носа, сделала шаг в сторону, готовясь к броску, вскинула руки.
Марина сердито вскрикнула, кинулась коршуном, пытаясь перехватить мяч в полете, в очередной раз широко взмахнула руками.
Костяшки пальцев с силой ткнулись во что-то упруго-твердое.
– А-а-а! – заорала Катя, сгибаясь от боли и хватаясь ладонями за лицо. – Совсем идиотка?
Марина растерянно замерла, только сейчас осознав, что коснулась вовсе не мяча. Да и не коснулась. Вдарила со всей силы.
– Кать, я не хотела. Я случайно. Извини! Очень больно?
– А если не очень, так еще добавишь, что ли? – прорычала из-за прикрывающих лицо ладоней Катя.
