Откровенные, искренние, тихие отцовские слова действовали умиротворяюще, на них гораздо труднее было ответить что-либо резкое и злое, но Кирилл не успокоился. Да он и не собирался успокаиваться.
– И ты считаешь, что Диана для этого подходит? – Это прозвучало не так вызывающе, но все еще с сарказмом, с недоверием.
– Да. Считаю.
И точка. Твердая точка.
Кирилл осознал, что отца не переубедить. Во всяком случае, словами. Тем более что он и не вслушивается в аргументы Кирилла. Отец отгородился щитом от нелицеприятных предположений и мыслей. Он все для себя решил и уже не свернет с пути. Если, конечно, не случится что-нибудь экстраординарное.
Катя
В классе Катю не очень любили. Относились нормально, иногда выказывали симпатию, иногда возмущались, иногда завидовали, иногда просили об участии, но близких, теплых, дружеских отношений у Кати не было ни с кем.
Зачем тратить тепло на того, кто в нем не нуждается? А Катя не нуждалась – и ясно давала понять это всем своим поведением и внешним видом с первого дня появления в лицее.
Да, Катя училась здесь не с первого класса. Пришла только в седьмом, да еще в середине учебного года, когда ребята ждали каникул и новогодних подарков, а никак не новенькую одноклассницу. Но та появилась – высокая, красивая, вроде бы умная – и, конечно, сразу всех заинтересовала.
Почему не первого сентября? Почему перед праздником, в конце четверти? Переехала, что ли? Откуда? И множество других вопросов, на которые Катя отвечала коротко, неопределенно и безучастно, будто через силу, только потому, что надо быть вежливой, что неприлично, едва оказавшись в новом коллективе, грубо отталкивать от себя жаждущих знакомства людей.
Катя, ничего не объясняя, не хотела знакомиться, заводить друзей. Взгляд ее янтарных глаз, казалось бы, теплых по своей цветовой сущности, обдавал холодом. Ну вылитая Снежная королева, спрятавшаяся от мира в неприступном ледяном дворце. Она не хотела оттаивать в навязчивом внимании новых одноклассников. И это было им обидно, превращало их симпатию в неприязнь.
– Слушай, Булатова! Считаешь, ты самая крутая? Лучше всех, да?
В седьмом классе тогда училась одна «звезда» – Тася Федоришина, яркое воплощение одного из утрированных стандартных образов. Та самая насквозь пропитанная запахом ванили фифа в нежных тонах с ярлычками известных брендов на одежде. Она полагала себя законодательницей всего, чего только возможно: моды, правил, мнений. При ней была группа поддержки – Злата, Маша и Люда, подобранные по принципу, чтобы не затмевали, а выгодно оттеняли пастельно-карамельное Тасино совершенство.
Федоришина задавала тон в классе, с ней считались. Она к любому умела найти подход, знала, на кого можно надавить, не опасаясь ответных мер, кто легко клюет на лесть, а кто предпочитает оставаться в стороне и согласится на все, лишь бы его не беспокоили.
Если честно, Катя сначала понравилась Тасе своей независимостью, сдержанностью, твердостью. Тем, что не смутилась, оказавшись под безжалостным обстрелом придирчивых и оценивающих взглядов своих новых одноклассников. Даже не улыбнулась, как обычно делали новички, желая понравиться и намекая, что они такие милые и замечательные, поэтому все должны отнестись к ним доброжелательно и ласково. Равнодушно кивнула Елене Валерьевне, равнодушно, ни на кого не глядя, протопала на указанное ей место.
Тася подумала, что неплохо бы заполучить такую девчонку в свою свиту. Она эффектнее и умнее Златы, Маши и Люды, вместе взятых. Перетянуть ее на свою сторону, прибрать к рукам, пока не освоилась, не почувствовала себя хозяйкой и не вздумала занять Тасино место.
Катя на все попытки Федоришиной наладить отношения ответила холодным безразличием. Еще и смотрела свысока – потому что была на несколько сантиметров длиннее. Она даже не замечала Тасиного пристального внимания к своей персоне.
Ну не присматривалась она к одноклассникам, не интересовали они ее в качестве кандидатов в друзья.
В лицей Катя перешла не для того, чтобы общаться и налаживать личную жизнь. Престижные школы существуют, чтобы в них учиться, готовиться к достойному поступлению в вуз, закладывать фундамент благополучного будущего. А друзей не надо. И подруг тоже.
Странно как-то, без подруг. И вообще как можно пренебречь самой Федоришиной Тасей? Эта Булатова – дылда и зазнайка. Молчит все время, сторонится. Видимо, замышляет что-то. А если не желает по-хорошему, по-человечески, можно ведь и припугнуть.
Не, ну правда обидно!
Вот прямо сейчас мимо раздевалки прошла Булатова, скользнула взглядом по Тасе и сделала вид, что не узнала. Или вообще не заметила. Типа Федоришина для нее пустое место. Даже «привета» недостойна.
Тася поделилась с верными подругами Златой, Машей и Людой, и те, естественно, ее поддержали.
– И не говори, – подхватила Маша. – Я ей вчера сказала, что мы в кино в первый день каникул собираемся. А она, вместо того чтобы с нами попроситься, заявляет: «Желаю приятного просмотра».
Во время урока физкультуры Тася с соратницами тихонько улизнули из спортивного зала, устроились в закутке перед раздевалками возле огромного, весьма потрепанного и не имеющего особой ценности шкафа со спортивным инвентарем, пошептались и отправили Златку назад, в зал, чтобы вызвала одноклассницу для разговора.
Злата подкралась к Булатовой.
– Кать, пойдем со мной! – проговорила вкрадчиво.
– Зачем? – поинтересовалась Катя без особого любопытства.
– Ну пойдем! Надо.
Булатова дернула плечами.
– Ладно.
И Злата привела ее прямо в руки Федоришиной и Ко, заблаговременно принявших внушительный воинственный вид.
Катя так ничего и не поняла – куда шла? зачем? почему стоят тут, в душном закутке, три ее одноклассницы? – поэтому спросила:
– И что?
И тогда Тася сказала, выразительно растягивая слова, ага, то самое:
– Слушай, Булатова! Считаешь, ты самая крутая? Лучше всех? Да?
Катя растерялась, попробовала отшутиться:
– Нет, я не считаю. Сейчас физкультура, а не математика.
Но давно уже ставшее привычным защитное ледяное спокойствие сделало ее слова колюче-высокомерными.
– Ты еще и жутко умная?
Федоришина поджала губы, слегка склонила голову к плечу, уставилась презрительно-вызывающе. А Катя по-прежнему недоумевала:
– Тась! Тебе чего надо?
– Не понимаешь?
– Не понимаю.
До других быстрее доходило. Достаточно им было увидеть разгневанную Тасю плюс еще Злата, Маша и Люда. Ух, страшно! Но Булатова, похоже, совсем утратила чуткость.
– Не слишком ли много на себя берешь? – Федоришина вспомнила грозную своей неопределенностью фразу и проговорила ее, выразительно приподняв брови и округлив глаза.
