София Тимс. Раздумья о поездке к Жуткому морю
Угощение, приготовленное Шалфей и Ясень, ждало их на столе. София вспомнила предупреждение Дымки и, глядя на еду, задумалась о ее происхождении. Кукурузная каша с грибами, хлеб и масло, летние яблоки, запеченные с медом… Как бы то ни было, в полном соответствии с предсказанием Шалфей голод София ощущала зверский. Казанова уже наполнил тарелку, кажется, он полностью доверился гостеприимству сестер. София решила последовать его примеру, отодвинула все сомнения и благодарно села за стол.
– София не знает, что положить в зеркалоскоп, – потянувшись за хлебом, во всеуслышание объявила Бораго.
– Что это значит? – с набитым ртом спросил Тео.
София показала ему зеркалоскоп, объяснила назначение прибора.
– Похоже, я должна создать карту клима, но понятия не имею, как к этому подступиться, – расстроенно сказала она. – Шадрак так и не успел меня научить. Я вроде выучилась карты памяти читать, но делать их…
– Значит, самой учиться придется, – отрезала Бораго.
София покосилась на нее:
– Да, Бораго. Это я уже поняла.
– Почему бы, однако, нам ей не помочь, – тихо предложила Ясень. – В конце концов, мы трое больше других общаемся с древними. Мы неплохо изучили их мысли…
– Мы уже помогли, чем могли, – сказала Бораго. – Сама по себе София никогда не додумалась бы собрать зеркалоскоп! Так ведь?
– Так, – подтвердила девочка. – Без подсказки я и не догадалась бы, что это такое.
– Знать мысли древних вовсе не то же самое, что воспоминания в карту вносить, – задумалась Шалфей. – Уверена, София найдет способ.
И она передала корзинку с хлебом Тео, успевшему опустошить тарелку.
– Но ведь времени совсем нет! – Софии кусок не лез в рот, она едва могла глотать, хотя еда была восхитительная.
– Вот как мы поступим, – отодвигая стул, сказала Шалфей. – София! – Вещая подошла к шпалере по левую сторону от камина. – Эта карта показывает наше местоположение: мы здесь.
Шалфей взяла кочергу и указала на серый кружок в голубой слезке озера. Из озера тянулись синие ниточки во всех направлениях, в том числе к югу.
– Это потоки, пересекающие Каменный век, – сказала Вещая, прослеживая узкие вьющиеся ленточки. – Здесь, на юго-востоке, ледник. Бирке провезет вас западнее, чтобы совсем его избежать. – Кочерга указала на речку, бежавшую серыми пространствами Каменного века к зеленым землям южнее. – Смотрите, как далеко протекает эта река! Через весь Верхний Нью-Йорк – прямо сюда!
И она ткнула в зеленый силуэт, показавшийся Софии смутно знакомым.
– Черепашья долина! – вырвалось у нее.
– Именно.
– И Бирке может доставить нас туда? – удивилась девочка.
– Она хочет сказать: неужели наше колдовство дотягивается даже туда! – хмыкнула Бораго из-за стола.
– Я… – смутилась София. – Я не собиралась говорить про колдовство. Я просто не пойму, где ваше царство кончается.
– «Царство» – громко сказано, – улыбнулась Шалфей. – Не знаю, чего ты наслушалась в Оукринге. Впрочем, подозреваю, там рассказывают о некоторых событиях совсем иначе, чем они помнятся нам.
– Они говорят, вы засели здесь после того, как вас отовсюду выгнали, – без лишней дипломатии заявил Тео. – Выгнали за то, что вы попытались переделать весь Новый Запад.
– И еще говорят, – добавила София, – что вы тут создали собственную эпоху…
Сестры переглянулись… София сразу увидела за короткими взглядами долгие годы разногласий и споров.
– В некотором смысле так и есть, – сказала Шалфей.
Бораго нахмурилась и уставилась в стол, словно ей вдруг сделалось неудобно.
– Каменному веку потребовался не один год, чтобы стать таким, каким вы его видите, – мягко добавила Шалфей.
– Сперва была сущая беда, – не поднимая глаз, проговорила Бораго. – Верней, много разных бед, одна за другой.
София молчала, ожидая подробностей.
– Правильнее будет сказать, что наше изгнанничество добровольно, – подхватила разговор Ясень и с нежностью накрыла руку Бораго своей. – Чем меньше народу добирается сюда, тем лучше… Вы трое – наши первые гости более чем за два года.
– Мы, вообще-то, видели кое-кого, – заметил Казанова. – Пока мы пересекали то, что вы называете Каменным веком, кто-то все время бежал перед каноэ…
– Похоже, кто-то из древесных детей Ясеня все же выбрался, – хихикнула Бораго, пожимая руку сестры. – Как ни пыталась Шалфей соблюсти благопристойность, правда выплывает наружу!
Она проказливо улыбалась.
– Вы о чем? – спросила София.
– Мы не хотели излишне пугать вас по пути, – объяснила Шалфей. – Скажем так: вы видите лишь одну сторону нашего мира, но отнюдь не все.
– Мои древесные дети вовсе не страшны, – прошептала Ясень.
– Для тебя, дорогая моя, – отставила тарелку Бораго. – У большинства людей душа в пятки уходит при виде живых охапок корней, особенно когда они еще вот этак веревочкой перевязаны… И голоса у них странные: будто половицы скрипят! – Бораго вздохнула. – Что ж, готова признать: иные мои эксперименты еще похуже кончались.
– Значит, жители Территорий все не так поняли? – удивилась София. – Даже Вещие…
– Где ж им было понять, – нахмурилась Бораго. – Невежественный народ! Их познания о жизни нашей эпохи даже этой чашки-то не наполнят! – с горечью проговорила она, показывая полупустую чашку.
Последовало длительное молчание. Шалфей и Ясень выжидающе смотрели на сестру.
Наконец, когда стало ясно, что Бораго ничего больше не скажет, заговорила Шалфей.
– Сестра умолчала кое о чем, – мягко проговорила она. – На первых порах мы тоже были невеждами. Мы разделяли воззрения наших соплеменников, элодейцев… а они оказались ошибочными.
– Какие воззрения? – с пробудившимся любопытством спросила София.
– Для простоты понимания давай представим комнату, – сказала Шалфей, жестом обводя помещение. – Если какой-нибудь житель твоего города захочет уловить связь между каким-то народом и его эпохой, скорее всего, он представит себе человека в комнате. Так вот, Вещим известно, что «комната» обладает разумом. Для них она живет, бодрствует и слышит все, что ты в ней делаешь: смеешься, кричишь или еще что.
София кивнула:
– Да. Примерно так Златопрут мне и объясняла.
– Поэтому мы и надеялись себе эпоху создать, – тихо вставила Ясень. – Житель ведь может сменить комнату или выстроить новую, еще красивей и лучше…
– В том-то и состояла ошибка, – продолжала Шалфей. – В дальнейшем мы убедились, что эпоху в виде комнаты нельзя себе представлять. Правильнее будет сравнивать ее с другим человеком в комнате.
