Выход был один. Как можно скорее вернуть «Секрету» подвижность и вместе со всеми людьми и оборудованием перелететь вплотную к шахте БТП, чтобы можно было подключить кабель к гравигенератору непосредственно от корабельного реактора. Так что работа шла день и ночь, и в стороне не остался никто. Нам крупно повезло, что «Секрет» пострадал не настолько сильно, чтобы его нельзя было починить имеющимися силами. Особенно если работами руководил такой человек, как старпом Вячеслав Малина. Этот русско-марсианский мужик не только умел все. Он еще мог заставить других поверить в то, что они тоже все умеют. Спали мы урывками, ели на ходу. Но работа кипела, и на пятые сутки мы поверили, что можем успеть.
Время поджимало со страшной силой.
Мы постоянно поддерживали связь с Луной и Марсом и передали им расчеты Френкеля относительно сроков наступления Конца света (связь с Балконом была налажена еще в первый день, путем опускания телефонного кабеля, взятого из «Проходимца, в ствол БТП на соответствующую глубину). Быстро проверить расчеты не представлялось возможным, но светлые головы из числа колонистов не стали меряться тем, у кого извилины извилистее и член длиннее, а для начала поверили Изе Френкелю на слово. И тут же сообщили нам, что второй корабль – «Землянин», только что сошедший с лунных стапелей, никак не сможет заменить «Секрет» в деле спасения человечества. Критический облом системы управления во время летных испытаний. Произошедший, как водится, из-за спешки. Плюс неполадки в реакторе, который, как выяснилось, не может выйти на стопроцентную мощность. Максимум – семьдесят девять, после чего начинается скачкообразный перегрев. Даже если оптимистично предположить, что на отладку того и другого уйдет три недели, после чего ни одна система не навернется и критично не закапризничает, в искомую точку Лагранжа «Землянин» не успевал физически.
Расклад простой.
На сто пятьдесят миллионов километров, при максимальной нагрузке на гравигенераторы, требуется девятнадцать дней. Если идти быстрее – не выдержит экипаж, набранный из лунян, которые по природе своей неспособны к длительным перегрузкам. Да будь экипаж и с Земли, все равно не успеть. Потому что двадцать семь минус двадцать один (минимальное время на отладку систем «Землянина») получается шесть. Это только Господь смог за такое время мир сотворить, а человеку, чтобы его спасти, оказывается маловато.
– Так что на вас вся надежда, – сообщил Селеноград и подтвердил Маршен Таун. – Чинитесь, берите на борт хреновину Френкеля и его самого, если надо и – вперед. Можете успеть. Нет, не так. Должны.
– Может, и успеем, – почесал в затылке Камински. – Если только к нам опять какие-нибудь идиоты с оружием не заявятся. Только теперь уже, к примеру, на танках. Или на боевых вертолетах. В этом случае ничего гарантировать не можем. Нас охраняют русские солдаты, но мало их. И командир ранен.
– Вот пусть и дальше охраняют, – обрадовались на Луне и Марсе. – Мы попробуем договориться и с другими русскими, чтобы обеспечили вам спокойную работу. И помощь, какая потребуется. Благо, русские – последние, с кем, кажется, можно договориться.
– Обеспечить спокойную работу – это пусть. На своей стороне. А помогать не надо, сами справимся, – мудро рассудил Камински. – Чем больше народу со стороны, тем выше вероятность, что кто-то напортачит или вообще предаст. Может, у меня и паранойя, но лучше она, чем остаться без «Секрета».
Нам действительно больше не помешали. Но я почему-то думаю, что произошло это не столько из-за того, что власти России предприняли серьезные меры по недопущению к нам вооруженных группировок, готовых на все ради завладения нашими невеликими запасами вакцины и «Секретом», сколько потому, что ближайшая к нам Туманная Поляна наглухо закрылась. А до следующей ближайшей нужно было пилить добрых пять сотен верст да еще частично по бездорожью. И это при том, что общее количество Туманных Полян умножилось по всей планете за последнее время в несколько раз, и число их продолжало расти с каждым днем. Как тут не поверить в некий высший замысел, судьбу или хотя бы в удачу? Обе Земли в обеих Реальностях испещрены Туманными Полянами, словно лысина старика пигментными пятнами. И только вокруг относительно небольшого пятачка в Калужской области чисто. Была одна, и та сплыла. Как заколдовал кто. Причем заколдовал именно в тот момент, когда это было более всего необходимо.
С Николь мы эти дни виделись мельком – оба были заняты по горло. Но иногда все-таки пересечься на пять-десять минут удавалось. Она выглядела озабоченной и держалась довольно отстраненно, что поначалу я относил к еще не прошедшей обиде. И только на пятый день вечером, как раз накануне грандиозной операции по вытаскиванию из шахты БТП людей и преобразователя, она мне призналась. Я как раз умывался после работы у скважины, которую один из стройботов пробурил и обустроил еще несколько дней назад, чтобы не тянуть водовод к реке. Было уже темно.
– Данила, – позвали сзади.
Голос я узнал сразу и повернулся.
– Привет, Николь.
– Привет.
Она подошла (в очередной раз я поразился, насколько не мешает ей экзоскелет выглядеть женственной, прекрасной и соблазнительной) и встала близко, почти вплотную.
– Как ты? – Я протянул руку и позволил себе поправить ей челку на лбу.
– Нормально. Как вы, успеваете?
– Должны. Завтра важный день.
– Да, знаю. Ничего, вы справитесь.
– Хотелось бы.
– Данила…
– Что?
– Как бы ни сложилось все в дальнейшем, – голос ее едва заметно подрагивал, и я подумал, что это, наверное, от усталости, – ты должен знать.
И продолжила почти без паузы, куда я мог бы втиснуться с соответствующим вопросом:
– Я беременна.
К собственной чести, я не растерялся и не помедлил ни секунды. Тут же притянул ее к себе и сказал, заглядывая прямо в фиолетовые глаза (в темноте цвет было не разглядеть, но я знал, что они фиолетовые!):
– Родная, это… чудесно! Лучшая новость, какая только может быть!
– Ты и правда так считаешь? – Она не отстранилась. Наоборот, прижалась ко мне крепче.
– Конечно. Почему я должен считать иначе?
– Что будет с миром и с нами? А тут – ребенок.
– Когда ты узнала?
– Сегодня. Час назад. Примерно.
И тут меня словно ударило. Как молнией пронзило от макушки до пяток. Дошло по-настоящему. Ребенок! У меня! Будет! Ребенок! Сын или дочь! От женщины, которую я люблю (да, теперь я абсолютно точно знаю, что люблю Николь и, если понадобится, умру за нее!). Все остальное, включая гибнущий мир, не имело ни малейшего значения.
– Что ж, – сказал я. – Значит, мир придется спасти.
И поцеловал Николь.
Это было очень по-пижонски, признаю. Но подействовало. Николь как-то сразу успокоилась, улыбнулась, поцеловала меня в ответ, сказала, что мы еще поговорим, и ушла к раненым. А я поужинал и снова включился в работу, как будто и не отпахал перед этим десять бессменных часов. Сил прибавилось столько, что куда там амфетаминам или любым другим стимуляторам. Душа пела, а руки, казалось, сами знали, что делать.
