– Здесь. Извини.
Я повернул. Эта дорога была старой и раздолбанной, вероятно, и пятьдесят лет назад, а сейчас и вовсе чуть ли не полностью скрывалась под высокой травой и низким кустарником, пробившимся сквозь древний растрескавшийся асфальт. Впрочем, ехать можно было, хотя скорость пришлось сбавить.
– Да нет, ничего страшного, – сказал я, убедившись, что дорога пока проходима. – О чем еще говорить двум мужикам в пути, как не о бабах?
Умирай Быстро засмеялся. Смеялись арг-кхины бесшумно, но их пасти, как было и у собак в таких случаях, улыбались до ушей, и было сразу понятно, что они именно смеются, а не как-то по-особенному скалятся.
– Начали-то о бабах, а закончили черт знает чем, – резюмировал он, отсмеявшись.
– Да ладно. Нужно же как-то узнавать друг друга. Нам вместе, надеюсь, еще жить и жить. Э… в хорошем смысле слова.
Теперь захохотали мы оба. Только я – в голос.
Юмор, конечно, так себе, пошловатый, ниже пояса. Но для укрепления дружеских связей между двумя разумными расами вполне сойдет. Так мы и проехали оставшуюся часть дороги – смеясь и перешучиваясь. Словно на веселый пикник отправились, а не в полную опасностей неизвестность. Так бывает. Душа и разум, переполненные негативными эмоциями и мыслями, больше не желают страдать, и включается защитный механизм юмора, чтобы дать человеку хоть немного отдохнуть и вспомнить, что жизнь, несмотря ни на что, продолжается. В данном случае человеку и арг-кхину.
На вездеход мы наткнулись примерно за два километра до шахты. К этому времени небо сплошняком затянули серые низкие облака, похолодало и начал срываться дождь. Гусеничная махина (раньше я подобные видел только на фотографиях, рассказывающих о трудной, но романтичной жизни северных нефтяников и геологов), раскрашенная для маскировки в буро-зеленые разводы, судя по всему, ехала нам навстречу. Затем потеряла управление, сползла в лес, подмяла под себя несколько березок и осин, после чего уперлась мордой в толстенную сосну, остановилась и заглохла.
«Проходимец», – прочел я начертанное на борту белой краской название.
– Это он, – сообщил Умирай Быстро.
– Вижу.
Мы вышли из машины и приблизились к вездеходу. С самой первой секунды было понятно – что-то случилось. И вряд ли хорошее. Но что? Дверца со стороны водителя распахнута, внутри – никого.
Долго искать, однако, не пришлось. Человек лежал метрах в тридцати от вездехода – ноги разбросаны, плечи и голова покоятся на давно поваленном, поросшем мхом стволе дерева. С десяти шагов я понял, что человек мертв. А с пяти убедился окончательно. Не бывает у живых таких лиц – сине-черных, распухших, страшных. А если и бывают, то по ним не ползают в таком количестве мухи и муравьи.
– Думаю, это водитель, – сказал Умирай Быстро. – Не повезло.
– Да, – согласился я. – Вирус никого не щадит. Интересно, где остальные?
Арг-кхин оббежал вездеход, обнюхивая землю, заскочил в кабину, вернулся. За это время я успел обыскать карманы умершего, но ничего достойного внимания не обнаружил. Если какие-то документы и были, то человек не носил их при себе.
– Он был один, – сообщил Умирай Быстро. – Запах остальных есть, но старый.
Я выпрямился, глядя на мертвое тело и пытаясь представить, что могло произойти. Вездеход – тот самый, который мы ищем, это несомненно. И ехал, скорее всего, оттуда, куда изначально направлялся. От шахты. Она где-то тут, совсем рядом. Значит, они могли добраться до шахты и принялись ее исследовать, как, впрочем, и намеревались. Водителя, естественно, оставили в вездеходе. Водитель всегда должен быть на месте и готов к движению. Оставили они, водителя, и полезли внутрь…
– Землетрясение, – сказал Умирай Быстро. – Вчера. Их могло завалить.
– Мысли читаешь.
– Больно надо. Просто догадался.
– Поехали, надо проверить.
Времени рыть могилу не было. Поэтому я нашел в кузове вездехода кусок брезента, завернул в него тело и забросал ветками, чтобы звери сразу не добрались. Потом будем хоронить мертвых. Когда спасем живых.
22
Собрались в библиотеке.
– Подведем итоги, – сказал полковник Белов. – И заодно обсудим, что делать.
Держался он бодро и даже оптимистично, но вряд ли это могло здесь хоть кого-то обмануть. Люди все подобрались опытные и хорошо понимали: на этот раз им всем крупно не повезло. Настолько крупно, что выбраться самостоятельно вряд ли удастся. Однако почему бы и не подвести итоги? Давайте подведем. И обсудим. Хуже точно не будет. Куда уж хуже…
Землетрясение нанесло по шахте БТП и Балкону воистину нокаутирующий удар.
Первым делом накрылся ядерный реактор – надежный и самодостаточный источник энергии для всех коммуникаций и оборудования. Слава богу, безупречно сработала система автоматической защиты – графитовые стержни под собственным весом опустились в рабочую зону и штатно заглушили реакцию деления ядер урана, грозящую выйти из-под контроля. Таким образом, энергия осталась только в стационарных аккумуляторах. По самым оптимистичным подсчетам, накопленного электричества должно хватить на неделю – десять дней. После чего останется одно – лечь и умереть в мучениях. Почему? Очень просто. Геотермический градиент (степень изменения температуры на единицу глубины) в данной конкретной шахте составлял гребаных четыре и две десятых градуса по Цельсию на каждые сто метров. Иными словами, на километровой глубине температура здесь составляла сорок два градуса. Тепла. Соответственно, на двухкилометровой – там, где и был расположен ПЛКОН, она достигала плюс восьмидесяти четырех градусов по шкале все того же Андерса Цельсия. Дышать какое-то время можно. Жить – вряд ли. Рано или поздно помрешь от теплового удара, организм просто не справится. Пока была энергия, питающая мощные вентиляторы и кондиционеры, наплевать. Но теперь, когда реактор заглушен…
– В общем, десять дней – это максимум, – подтвердила Татьяна Лютая, знающая все технические системы ПЛКОНа, как светская дама свой будуар.
– А запустить реактор по новой? – спросил Максимчук.
– Теоретически возможно, – ответила Татьяна. – Практически – нет. Нужна бригада специалистов, сама я не справлюсь. Даже с помощью Володи не справлюсь. – Она посмотрела на Загоруйко.
Инженер-атомщик был полностью согласен с мнением Татьяны Сергеевны.
– Если хотите, могу подробно рассказать почему.
– Не надо, – откликнулся Белов.
– Просто Татьяны, – сказала Татьяна. – Без отчества. Я же просила. А то чувствую себя какой-то старухой.
– Больше не буду, – пообещал Загоруйко.
– Не понимаю, зачем нам торчать здесь неделю или тем более десять дней, – заявил Шадрин. – Надо пробиваться на поверхность. Любым способом. Поднимаемся, садимся на вездеход и возвращаемся домой. За помощью.
