– Мне жаль, правда. – Я подошел к арг-кхину, сел перед ним на корточки. – Могу чем-то помочь?
– Туман снова появился, – сказал Умирай Быстро. – Меня послали сказать тебе это.
– Где? Там же, рядом с городом, на старой дороге?
– Да.
– Когда?
– Вчера.
– В прошлый раз он продержался всего пару часов и потом исчез, – сказал я.
– Пока не исчез.
Я хотел спросить, откуда он это знает, но вовремя себя остановил. Еще бы не знать, с их-то телепатией. Достаточно одному арг-кхину сидеть у портала и передавать картинку по цепочке. А может, и цепочки никакой не надо, зависит от расстояния, на которое они могут передавать мысли и образы… Ладно, не отвлекаемся, главное сейчас не это, а то, что портал открыт. Но сколько он продержится – неизвестно. И жди потом следующего.
Я сунул руку во внутренний карман куртки. Знал, что плоская коробка с десятью ампулами спасительной вакцины лежит там, но проверить не мешало. Десять ампул. Пять жизней. Мама и папа в первую очередь. Как чувствовал, что надо украсть. И украл, хотя было немного стыдно – все равно что красть у детей. Теперь вот выяснилось – правильно сделал. Что касается охраны своего имущества, марсиане с лунянами, конечно, чистые дети, они небось и двери у себя не закрывают. Но дети детьми, а ведь отказались дать вакцину добровольно, когда я попросил. Неважно, из каких соображений, но отказались. И кто б я был, не укради коробку еще ранним утром, когда только-только очухался и обнаружил, что кроме меня в медотсеке никого нет? Дураком. Если не сказать хуже. С Николь нехорошо выходит, это да. Совсем нехорошо. Могут подумать, что она соучастница. Конечно, если заметят пропажу – там, в шкафчике, этих коробок на глаз было штук пятьдесят. Одной больше, одной меньше… Опять же, неизвестно теперь, когда я Николь увижу и увижу ли вообще. Но возвращаться к «Секрету» нельзя. То есть я бы вернулся, не сообщи мне Умирай Быстро новость о появлении тумана. Даже придумал, как буду отбрехиваться, если попробуют обвинить в воровстве вакцины. Никак. Не пойман – не вор. Кто-нибудь видел, как я ее крал? Нет. И записи на камеры слежения нет, поскольку нет и камер (слава марсианско-лунянской доверчивости!). А то, что пачек стало меньше, так есть хорошее русское слово, объясняющее данный эффект, – утруска. И вообще, лучше надо считать. И домовому вовремя в блюдце молока наливать. Ладно, не домовому – корабельному, или как там он у вас называется. Шутка? Совсем нет. И плевать, что раньше ничего подобного не случалось. Корабельные, знаете ли, не сразу заводятся. Видно, время пришло. Короче, ребята, не морочьте голову, а то обижусь. Могу карманы вывернуть, хотите? Даже обыскать себя дам. Желательно Николь.
Ко всему прочему, насторожила меня та секундная пауза и мгновенный обмен взглядами между Каминским и Малиной. Ох, насторожила. Уж очень было похоже, что ребятки всерьез обдумывают идею по серьезному ограничению моей свободы передвижения.
Чтобы обдумать все это, мне потребовалось совсем немного времени. Я поднялся с корточек, сел в машину.
– Ты со мной? – спросил у арг-кхина.
– Да, – ответил он. – Если ты собрался на другую Землю.
– Разведка? – догадался я. – Тебя послали собрать информацию?
– Мы должны знать, чего нам ждать. А на другой Земле лучше иметь надежного проводника.
С этим трудно было не согласиться. Я мысленно прикинул плюсы и минусы нашего сотрудничества. Вроде бы плюсов выходило больше. Но…
– Только с одним условием, – сказал я. – Мы с тобой напарники. Знаешь, что это такое?
– Да. Прикрываем друг другу спину. При любых обстоятельствах. По-другому я и не мыслил.
– Молодец. Тогда залезай.
Распахнул дверь, и Умирай Быстро запрыгнул на уже знакомое ему место.
– Поедем очень быстро, – предупредил я. – Хочешь, пристегну?
– Не надо. Арг-кхин не может быть привязан.
– Как скажешь.
Я выжал сцепление, повернул ключ. Двигатель заурчал. Опустил ручник, снова выжал сцепление, включил первую, помедлил. Правильно ли я поступаю, обманывая своих спасителей? Конечно, правильно. Эх, жаль, документацию стырить не получилось ни в каком виде, но тут уж ничего не попишешь. Будем довольствоваться тем, что есть. Поехали.
Когда мы выскочили за территорию воинской части и свернули на шоссе к городу, остатки рефлексии испарились окончательно. Решение было принято. Осталось его выполнить.
16
Когда-то с поверхностью Балкон соединяли двенадцать скоростных лифтов, среди которых было семь грузовых и пять пассажирских. Но с годами все они, кроме одного – грузового, – пришли в полную негодность. Да и по поводу этого одного у Изи были большие сомнения. Впрочем, предаваться разнообразным сомнениям было для Изи Френкеля почти как дышать. К чему давно привык и он сам, и, самое главное, Татьяна.
– Не гунди, – сказала она ему, когда Френкель завел шарманку по поводу того, что, возможно, последний, оставшийся на ходу, лифт застрянет посреди дороги, и тогда им придется оставшуюся часть пути тащиться по спиральной, идущей вокруг шахты БТАП лестнице. А это не одна сотня метров и куча шлюзов. – Работает он. Я проверяла недавно и профилактику делала.
Лифт и правда работал. Поскрипывая и кряхтя старыми тросами и сочленениями, он тем не менее полз вверх с довольно приличной скоростью один метр двадцать сантиметров в секунду.
Они сидели рядышком на откидной скамейке, время от времени поглядывая на часы и счетчик пройденных метров.
– Он похож на нас, – сказал Изя.
– Лифт? – догадалась Татьяна.
– Да. Такой же старый, медленный и скрипучий.
– Изя, будешь называть меня старой, лишишься супружеских ласк, так и знай. И, кстати, лифт совсем не медленный. Метр двадцать в секунду – очень приличная скорость для его лет.
Поговорили о возрасте. А о чем еще говорить двум старым любовникам в старом лифте, карабкающемся на двухкилометровую высоту? Исааку в мае исполнилось шестьдесят пять. Татьяне было полных пятьдесят четыре года. Оба неплохо сохранились для своих лет. Особенно с учетом того образа жизни, который вынуждены были вести.
И даже, наверное, больше, чем неплохо, думал Изя, поглядывая на любимую женщину. Татьяна сидела спокойно, расслабленно, вытянув ноги на середину кабины. Глаза полуприкрыты. Прядь медового цвета выбилась из-под кепки. В кабине жарковато, поэтому змейка рабочего комбинезона приспущена. Костюмы биозащиты давно пришли в негодность, да и толку от них все равно было мало. От Вируса кое-как защищали только специальные скафандры высшей биологической защиты. Но ими они не располагали. Последний был утерян вместе с тем, кто его надел и вышел на поверхность семь лет назад. Вышел и не вернулся. Поэтому только обычная одежда. Даже респираторы не брали. Под комбинезоном – рубашка. Две верхние пуговицы на ней расстегнуты так, что виднеется соблазнительная ложбинка между грудями. А что, если… В конце концов это не большее безумие, чем выходить наружу. Об этом никто из них не произнес ни слова, но обоим было совершенно ясно, что все аргументы за выход хоть и были важны, но по большому счету не имели решающего значения. Решающее значение имело только одно – им настолько обрыдло сидеть под землей и ждать того или иного конца, что при малейшей возможности сделать хоть что-то, изменить свою судьбу оба наплевали на риск заражения. Все равно помирать рано или поздно. Так хоть воздухом подышать напоследок. А там, глядишь, и пронесет. Сам Френкель оценивал риск заражения примерно в пятьдесят процентов. Орел или решка. Покруче русской рулетки, но и не совсем безнадежно. «А если бы шанс не заразиться был один к девяти, – спросил он себя. – Или даже один к девяносто девяти? Тоже бы рискнул?» И сам же себе честно ответил: «А хрен его знает, дорогой Исаак Давидович!»
