И, как только это случится, быстро заводить двигатель и нырять.
В надежде, что вынырнешь дома. Авось.
А если нет? Если эти «туманные врата» ведут в какое-нибудь следующее измерение и так до бесконечности?
Я без малейшего восторга представил себе, как блуждаю в десятках или даже сотнях параллельных миров. Некоторые ведь могут быть настолько похожи на родной, что и не отличить. И что тогда? Искать в нем второго себя? Есть в мире, в стране под названием Россия Данила Игоревич Воронин, русский, двадцать девять лет, холост, рост сто восемьдесят два, вес семьдесят девять, волосы светло-русые, глаза серые? Есть. Понял, извините, ухожу. А у вас? Тоже есть? Ладно, спасибо. Будем искать, как говорил Семен Горбунков в бессмертном кинофильме.
Мрачноватая перспектива.
Возможно, я преувеличиваю. И даже почти наверняка преувеличиваю. Скорее всего, нет никакого спонтанно возникающего перехода между сотнями параллельных миров. Как-то уж совсем это нереально. Поэтому лучше будем верить, что «туманные врата» возникают и существуют только между двумя мирами: моим родным и вот этим, в котором я в данную минуту нахожусь. Аминь.
Вроде более-менее разобрались. Хотя бы на уровне самоанализа, чтобы не психовать зря. Теперь что касается этого во всех смыслах гребаного вируса…
– Ты не болен, – мысль-фраза арг-кхина звучала почти как настоящий голос, но я, кажется, уже научился их различать.
Умирай Быстро повернул ко мне лобастую голову, смачно облизнулся, подбирая слюни, и снова уставился на дорогу.
– Скоро поворот направо.
– Откуда ты знаешь? – произнес я вслух.
– Про болезнь или поворот?
– Про болезнь.
– Я же арг-кхин. Мы просто знаем, чувствуем сразу, кто болен, а кто здоров. Ты здоров. Пока.
– Что значит пока?!
– Глупо спрашивать о том, что ты знаешь и сам. Пока – это в данный момент.
– Извини, мы, люди, не всегда говорим и ведем себя мудро. Вероятно, в отличие от вас, арг-кхинов. – Я не стал скрывать иронии в голосе. Интересно, почувствует или нет?
– Заметно, – прозвучало в моей голове.
«Так, а это было сказано с иронией или нет?» – подумал я и, не выдержав, рассмеялся. Покосился на Умирай Быстро. Чтоб меня дождь намочил, если арг-кхин тоже не скалил белоснежные клыки в беззвучном смехе!
И все-таки об этом чертовом вирусе…
Но договорить мы не успели.
– Смотри направо, – сказал Умирай Быстро.
Я посмотрел и тут же сбросил и без того невеликую скорость, а затем и вовсе остановился.
Речка широкой петлей давно ушла от дороги вправо и скрылась за довольно обширной березовой рощей, растущей метрах в семидесяти от шоссе. Белоснежные стволы берез перекрывали дальнейший обзор, но до неба дотянуться не могли. И там, в вечереющем закатном небе, высоко над кронами деревьев расцветала, разбрызгивая ярко-зеленый свет, сигнальная ракета. Мне ли сигнальных ракет не знать.
– Давай-ка выйдем, – предложил я.
Открыл дверь со стороны своего разумного четвероногого попутчика, потом вышел сам, не спуская глаз с зеленой ракеты. Та, зависнув в высшей точке подъема, пошла вниз и вскоре погасла. Тут же, вслед за ней, в небо взвилась вторая. Тоже зеленая. Хм. Если это не сигнал с целью привлечения внимания, то я готов остаться сегодня без ужина, которым меня обещали накормить арг-кхины.
– Значит, все-таки они сели, – сказал я. – Больше некому. Наверное. Или есть?
– До того, как встретили тебя, мы думали, что людей на Земле нет, – сказал Умирай Быстро.
Я хотел уточнить насчет колоний на Луне и Марсе, но передумал. Возможно, арг-кхинам неизвестно устройство Вселенной вообще и Солнечной системы в частности, и они ничего не знают о космических полетах… Опа. Ну я и тормоз. Красный круг со стрелой, направленной вверх и вправо. Это же знак Марса! А полумесяц – это Луна! О чем я, спрашивается, думал, на поверхности ведь лежит! Получается, это космический корабль? Оттуда, из выживших колоний? О’кей, примем за версию.
– Что там, за рощей?
– Поле. Речка. Луг. Лес.
– Проехать туда как-то можно?
– В рощу можно. Нам в рощу и нужно. Мы туда ехали.
– В этой роще ваше укрывище? – сам не знаю, откуда у меня выскочило это слово. Укрывище, надо же. Почему не убежище? Или… как его… логовище? С кем поведешься, с тем и наберешься новых словечек. Причем не от них, а от себя.
– Да. Там дальше по дороге поворот направо. Нам туда. Я тебе говорил.
– Там тоже дорога?
Во взгляде Умирай Быстро, который он на меня бросил, читалось терпение пополам с явным сомнением в моих умственных способностях.
– Люди всегда строят дороги к тем местам, где живут.
– Как это? Ты же сказал, что там живете вы, арг-кхины.
– Люди жили раньше. Теперь мы. Поехали, сам все увидишь.
Это оказалась воинская часть. Заброшенная, понятно. Как положено, к ней действительно вела от шоссе отдельная асфальтированная (здесь, как, впрочем, всюду вполне уместно прилагательное «некогда») дорога. Сама же часть располагалась в глубине березовой рощи, за которой, по утверждению Умирай Быстро, должно быть поле, потом речка, луг и лес. И где-то там же должны находиться люди, чьи зеленые сигнальные ракеты мы только что наблюдали. Возможно, те самые, что умудрились посадить там свой летательный аппарат.
Мы проехали сквозь распахнутые настежь ворота с пятиконечными звездами, затем дальше, оставляя по левую руку буйно заросшее травой футбольное поле (ближние к нам ворота упали, дальние еще держались, хотя и сильно покосились), кирпичные трехэтажные казармы и штаб с провалившейся шиферной крышей, а справа – парк техники со вросшими в землю колесами, снятыми пулеметами и покрытым ржавчиной пополам с лохмотьями краски БТР-80 у входа. Эх. Вот так служили ребята, служили, защищали свою великую Родину – Союз Советских Социалистических Республик, готовы были даже умереть за нее. Но тут пришел враг, откуда не ждали. Враг, которому до потухшей лампочки любая грозная военная техника, все на свете пушки, пулеметы, тактические и баллистические ракеты и даже высокий боевой дух и отменная выучка. И все. Аллес.
Потрескавшийся выщербленный асфальт вывел нас на задворки части, к складам. Здесь тоже имелись раскрытые ворота, за которыми асфальт заканчивался и густо росли березы. Однако проехать между ними было можно. Особенно там, где, судя по всему, раньше шла грунтовка. Помнится, в моей части такая же грунтовка вела на полигон и стрельбище. Не вижу, почему здесь должно быть иначе. Правда, эта заросла молодыми березами гораздо сильнее, чем та, по которой я попал в город Эйнштейн.
«Потому что здесь роща, а там открытое место, – сказал я себе. – Семена за тридцать лет дали обильные всходы. А вообще интересно, сколько времени нужно природе, чтобы поглотить без остатка любые следы даже самой развитой цивилизации? Сколько лет и зим должно пройти, чтобы с лица земли полностью исчезли под лесами и песками такие города, как Москва, Нью-Йорк или Каир? Растворились и слились с окружающим естественным ландшафтом автострады и железные дороги? Попадали в воду мосты? Разрушились до основания промзоны, склады, аэропорты и космодромы со всеми их взлетно-посадочными полосами и стартовыми площадками, военные базы и вот такие воинские части? Что-то, кажется, читал на данную тему, но цифр не помню. В любом случае не так много. Пара-тройка сотен лет. Ну, пятьсот. Хотя те же, к примеру, египетские пирамиды наверняка продержатся дольше. Ветераны сопротивления времени, чего там».
