— Что за шум, а драки нет? — раздался со стороны веселый голосок Лири. — А я-то смотрю: все во дворике притихли, ждут чего-то. А что же лучше крепкого кофе с утра? — Она обвела глазами присутствующих: — Правильно, свежие сплетни!
Лири остановилась спиной к Эйлин, ловко загораживая ее от нападок, и сделала вид, что снимает с жакета старосты волосок:
— Отлично выглядишь, дорогая. — И, обращаясь к ее подружке, добавила: — Не хмурься, морщины появятся. Не хватало еще постареть раньше времени из-за невыносимой Лавкрофт.
Такого развития ситуации студентки явно не ожидали. Драматический момент был безвозвратно упущен.
— Тренировка на стадионе, — зло бросила староста. — С четырех и до ужина.
Девушки, не сговариваясь, горделиво вскинули головы и неспешно направились к одной из студенческих компаний.
Вертиго поморщилась, стрельнув глазками в сторону удалявшихся подружек, а затем улыбнулась. Даже гримасничая, она умудрялась оставаться милой.
— Не за что. — Снисходительный тон Лири гармонировал с доброжелательной улыбкой. — Давай-ка прогуляемся.
— Спасибо, — запоздало поблагодарила Эйлин. — Я словно змею потрогала.
— Ты сама тоже не подарок, — заметила Лири.
— Думаю, ты переоцениваешь мои достоинства. Я вполне безобидная личность.
Лири фыркнула. По дороге к главному корпусу, куда направилась Эйлин, они болтали о чем-то несерьезном. Вернее, говорила только Вертиго. Новостей скучнее не найдешь даже в Бродике: какие-то пакостные междоусобицы, сбор голосов за проведение еще одного бала, иллюзионистка-старшекурсница, которую застукали в мужских спальнях… Эйлин старательно подавляла зевоту.
— Тебе со мной скучно? — надула губки Лири.
— Нет, просто меня снова ректор вызывает.
Вертиго многозначительно подняла брови, явно ожидая продолжения.
— Боюсь, до вечера не протяну, отключусь где-нибудь. А еще эта дурацкая тренировка…
— Бурно же ты ночи проводишь. — Лири отвернулась и чересчур внимательно начала изучать витражи. В ее словах не было упрека, но Эйлин не смогла отделаться от мысли, что подруга только притворяется равнодушной. Хотелось взять ее за плечи и хорошенько тряхнуть: «Да, ночь я провела с Делагарди, мы отбивались от ожившего трупа». Но Эйлин вовремя прикусила язык: отвечать на многочисленные вопросы времени нет. Нужно попасть к ректору раньше, чем состоится очная ставка с Флоксом. Если она будет откровенной и расскажет все, что узнала, то, может, вместо изобретения нового наказания господин Вейнгарт активнее включится в поиски Винсента?
— Тебе бы энергетика, — задумчиво протянула Лири. — Хоть пару глотков. Проще всего приготовить отвар с магнолией. Но, зараза, ему настаиваться двое суток нужно.
Лири нахмурила брови и разгладила невидимые складки светло-серого пальто.
— О! — внезапно ее осенило. — А почему бы тебе не спросить у этого придурка Кидена. Наверняка у него есть какие-нибудь стимулирующие порошки.
— А это идея! — Эйлин воодушевилась. Подруга, оказывается, даже не думала ее ненавидеть.
Вдруг Лири окликнул блондинистый красавчик. Видимо, один из поклонников, которого раньше она игнорировала. Что же, пока Ноэль с Эйлин, у парня есть шансы. Лири улыбнулась, развела руками, мол, что поделать, когда поклонники падают к ее ногам штабелями, и уверенной походкой от бедра двинулась навстречу новому герою ее игр.
«Мне тоже пора», — собираясь с духом, сказала себе Эйлин, разглаживая складки на черных брюках.
* * *
В приемной господина Вейнгарта не оказалось ни души. На столе секретарши, прикрытый наполовину листом бумаги, лежал надкушенный пирожок, а из чашки с чаем тянулась тонкая струйка пара. Свежий. Явно ненадолго отошла.
Постучав в дверь кабинета, но так и не дождавшись приглашения войти, Эйлин потянула ручку вниз.
Внутри никого не оказалось. В воздухе витал цветочный аромат женских духов, приятный, но слишком сильный. Кожаное кресло ректора с высокой спинкой было повернуто к окну. Только тиканье часов нарушало давящую тишину: каждый ход секундной стрелки откликался острой болью в гудевшей голове.
В дверь за спиной резко стукнули, одна створка со всего маха ударилась о стену, заставив Эйлин вскрикнуть от неожиданности. Да уж, ректор умеет эффектно появиться. Очевидно, он пнул двери ногой, потому что руки его были заняты подносом. Господин Вейнгарт тоже вздрогнул, увидев Эйлин, и даже немного расплескал чай.
— A-а, госпожа Лавкрофт из племени вандалов! Давно не виделись, — с шутливым отчаянием сказал он и добавил, кивая на поднос: — Моя ассистентка совсем отбилась от рук. Испарилась куда-то. И чай закончился — пришлось идти в преподавательскую. И никто даже помощь не предложил. Вот вам и плоды демократичного управления…
Эйлин слабо улыбнулась и отошла в сторону, освобождая ректору путь к столу. Раз не кричит, значит, все обойдется… или ему пока ничего не известно. Она сцепила руки за спиной и решила не ходить вокруг да около, а честно выложить правду.
— То, что случилось ночью… — Ее взгляд снова упал на поднос, на котором позвякивали две наполненные чашки.
Она еще раз огляделась по сторонам. Для кого вторая-то?
— Ах да, у нас важный гость, — отреагировал на ее замешательство ректор и, оставив чай на столе, указал рукой на свое кресло. — Нас посетила глава департамента нравственной политики — собственной персоной.
«Что? Так быстро?!» — всполошилась Эйлин. Значит, все серьезнее, чем она думала, раз уж речь зашла от нравственности. Неужели в магическом мире несанкционированные сеансы некромантии — такое уж тяжкое преступление.
Пока обрывки мыслей порхали в голове, кресло медленно пришло в движение и, поскрипывая, развернулось.
Эйлин успела нацепить вежливую улыбку, но не сдержалась и сдавленно ахнула, встретив высокомерный взгляд раскосых карих глаз. На смену панике пришло удивление: «Она?!» Незнакомка с идеально уложенными в сложную прическу черными волосами, алой помадой и невероятной аурой власти. Ее облик напоминал диву из ретрофильмов.
Эйлин замерла в нерешительности.
— Ее светлость Агата О’Трей, — продолжил ректор. — А это, ваша светлость, наша подающая надежды студентка…
— Интересно, в какой области? — после короткой паузы издевательски протянула бархатным голосом женщина и, постукивая длинными накрашенными ногтями по обитым серебром подлокотникам, презрительно смерила Эйлин взглядом. — И кому? В наше время фривольное поведение называлось совсем иначе, без иносказаний.
Намек на вчерашнюю сцену у галереи был таким прозрачным, что Эйлин внутренне сжалась, но потом в ней заговорило раненое самолюбие: да кого эта светлость из себя возомнила?! Подумаешь, морализаторша! Сама на балу курила у всех на виду!
Расположение к гостье растаяло, как снег весной, и Эйлин с вызовом сложила руки на груди: оправдываться ей решительно не за что! Она не заслужила нелестных сравнений с доступной пустышкой, которая только и знает, что обжиматься с парнями по углам.
