– Ага, – рассеянно сказала Марина. – А матрас тоже у соседей брать?
Комендантша глянула на нее неласково:
– Бельевую к завтрему доделают, пока матрасы и простыни в малосемейке литейки хранятся, это один-двадцать, напротив, ну вон то здание, видите? Вечером народ с работы придет, я кого-нибудь из ребят попрошу, чтобы вам помогли донести.
– Да я сама, – сказала Марина, стараясь не смеяться.
– Да? Ну смотрите. Сперва, кстати, есть смысл в паспортный стол зайти, прописаться, а то талонов не получите.
– Каких талонов?
– Хм. На масло и мясо.
– Ой, – сказала Марина. – А зачем они?
– Масло и мясо покупать, – терпеливо объяснила комендантша. – Вы откуда вообще? А, в Ульяновске учились. Понятно.
А мне непонятно, подумала Марина почти в панике и спросила:
– А без этих талонов нельзя, что ли, масла даже купить?
– Ну почему. Подсолнечное можно, хоть цистерну, и на рынке можно – хоть масло, хоть барашка целиком, но будет раза в два дороже, чем в магазине, – рублей пять, а то и семь. Не знаю точно, я там не беру.
– А в магазинах барашек дешевле? – уточнила Марина. – Ну, по талонам, в смысле.
Комендантша посмотрела на нее с подозрением и сухо ответила:
– В магазинах в основном свинина, говядина тоже бывает. Кости и жир, понятно, но можно и хороший кусок взять, если постараться. На человека два с половиной килограмма в месяц, или кило вареной колбасы, или полкило копченой.
– И копченая бывает? – изумилась Марина.
Комендантша отрезала:
– Не слежу. В общем, паспортный стол в два-ноль семь, это длинная такая «сороконожка» за бульваром Энтузиастов, ну, с фонтанами, видели, наверное. ЖЭК в один-семнадцать, это ближе к проспекту Мира. Кстати, вы про лифт спрашивали – поаккуратнее с ним, на шестом двери не фиксируются, обещали доделать, конечно, а пока фанерой прикрыли, вы туда не суйтесь. Матрас… Ну, справитесь и сами, наверное. Там, в принципе, не больно какая тяжесть, неудобно разве что.
Особых неудобств Марина не ощутила. Она уверенно пересекла засыпанный сорным песком двор, обходя обломки бетонных панелей с торчащими арматуринами, не подвернула ногу на квадрате, выложенном пухлым рыжим керамзитом, – похоже, будущей стоянке железных скелетов, как во дворах, по которым она сегодня блукала, – решительно подошла к высокому широкоплечему парню в джинсах и футболке и с очень короткой светлой стрижкой, который задумчиво курил, изучая установленный у подъезда стенд «Одиннадцатую пятилетку – в три года!».
– Простите, вы не знаете, где здесь бельевая? – спросила Марина.
Парень повернулся, и Марина с визгом бросилась ему на шею, едва не впечатав Виталика глупой стриженой башкой в одиннадцатую пятилетку.
2. Сахар без талонов
– Дурик, ты зачем усы сбрил?
Виталик засмеялся:
– Чего это я дурик?
– А кто еще? Взял делся куда-то, ни до свиданья, ни привета. Я как та дура…
– Как дурик.
– Это из кино, что ты как шпион-то.
– А. Я кино как бы не очень.
– А что ты как бы очень? Ой. Опять? Виталик, ну перестань. Хватит, ну пожалуйста. Стоять!
– Стою.
– Вижу. Все-все-все. Говори, гад, куда делся среди смены?
– Блин, Паша тебе вообще ничего не сказал, что ли?
– Ну так, смутно. Рассказывай.
– Было б чего рассказывать. Он, короче, совсем заблажил насчет местных – как бы будут страшно мстить, выслеживать и нападать все такие с кастетами. Давай, значит, меня ховать, чтобы я им на глаза не попался. Сперва на тот съезд клоунов отправил, ну, как бы спартакиаду лагерную, с тем пареньком, Артуриком, помнишь, да? Ну вот. А потом, значит, Федоров приехал – это из технической дирекции КамАЗа. У него там большая поездка была по всему побережью и краю вообще, Новороссийск, вся Тамань, Краснодар сам, Армавир и Гулькевичи даже. Порты, терминалы, заводы, базы индустрии. На поезде и электричке задолбаешься кататься, да они и не везде ходят. Местные ему машину с персональным водителем выделили, а он в аварию попал, машина, значит, в хлам, сам в больнице. Больше нет ничего. Они такие: «А-а!», нашли рафик, а водителя нет, все в отпусках. А сам он, ну Федоров, на рафике не умеет – ну и вообще не слишком умеет. Вот Паша меня и попросил – помоги, говорит, водила нужен, говорит, ты же умеешь и местность как бы изучил. Я сперва не понял вообще, с какой это стати я-то, но Паша просил очень – вот и…
– Ой, а ты рафик умеешь? – восторженно изумилась Марина.
– Я, Марин Михална, многое умею. Вот смотри, например.
– Виталий Анатольевич, немедленно… Ай! Уйди, я сказала! Я щас тебя чайником!
– Во. Чайником это будет круто вообще.
– Могу и всмятку.
– Экая вы, Марина Михална, шалунья. Я с вас просто торчу.
– Наглец. Ничего, поторчи пока. Рассказывай, чего Федоров этот.
– Вот ты любопытная. Ну чего Федоров. Ничего. Поездили, посмотрели. Нормальный мужик, в принципе, нудный только.
– За советскую власть агитировал?
– Вроде того. Лечил, скорее.
– На тему?
– Да как всегда: хороший парень, нам такие нужны, только образования не хватает. Иди учись, будешь ухх, все такое.
– Ну, Виталь, он прав, учиться надо.
– Еще одна.
– Так а если правда? Как уж не учиться. Без диплома тяжело.
– А с дипломом легко.
Марина пожала плечами:
– По крайней мере, накормит.
– А я есть не хочу, – сообщил Виталик, явно собираясь продемонстрировать, чего хочет.
Марина поспешно отползла, одновременно подтыкаясь простыней с максимального количества сторон, и невинно уточнила:
– А пить?
– Смотря что.
– Что-что. Чай, что.
– Ну давай чай, если ничего другого нету.
– Нахал, – сказала Марина, встала, деловито замоталась и пошла делать чай.
Электрочайник у нее был свой, огромный, еще от сестры. Не чайник даже, толстый стальной цилиндр с пластмассовой крышкой, который не умел самостоятельно выключаться, зато быстро вскипал и вмещал в себя не только два с половиной литра воды, но и небольшую куриную тушку или полкило пельменей. Сестра рассказывала про такие особенности с гордостью. Маринка проверять не спешила, но и не зарекалась.
Чай нашелся в вещах – серовато-черный брикет, осыпающийся бурой пылью. Тоже подарок с богатого сестриного плеча. Марина не могла исключать, что Вероника вырыла брикет в одном из курганов – выглядел он вполне антично или даже по-скифски. Впрочем, тот, кому чай предназначался, смотрелся примерно так же.
