– Он тебя бил? – спросил амбал, не оборачиваясь.
Глаза у чувака забегали, он неуверенно сказал:
– Шо я, всех помнить должен? Они там толпой налетели.
Витальтолич ласково сказал:
– Мальчики, тут вам как бы нельзя, лагерь, все такое. Валите домой.
– Отойдем? – предложил амбал, кивнув в сторону парка.
Они, наверное, думали, что Витальтолич с такой толпой в темноту не пойдет. Я и сам так думал. Он же не самоубийца, в конце концов.
– Да базару нет, – легко согласился Витальтолич: – Пацаны, здесь стойте, я быстро.
– Может, за Пал Санычем? – предложил Серый, который, вообще-то, Пал Саныча боялся больше, чем медуз, а медуз он боялся на весь Темрюкский район.
– Здесь стойте, я сказал! – скомандовал Витальтолич незнакомым голосом. Нет, знакомым – он так пару фраз Игоревне бросил.
Я поежился, а Витальтолич пошел в парк – в темпе, так что амбалы с чуваком поспешили за ним, не оглядываясь. Они нечаянно – вряд ли специально – попали в ритм первой композиции с пластинки «Спейса», которую традиционно врубил Петрович, и это было немножко смешно и довольно жутко.
Серый с Вованом, которые продолжали прикрывать меня от местных, раздвинулись и со вздохом переглянулись.
– Побежали? – спросил Серый нервно.
– За Пал Санычем? – уточнил Вован.
– Да за всеми, блин! Валерика надо, Петровича, вообще всех сюда, и первый отряд – эти вон качки какие.
– Так Витальтолич не велел…
– Да пофиг, эти фюрера его отмудохают сейчас или убьют нахер.
– Витальтолича-то? – усомнился Вован, и я не выдержал:
– Блин, да беги уже!
– Я быстрее, – сказал Серый.
Вован неохотно кивнул, я тоже. Серый отступил на пару шагов, тоже кивнул и вчесал на звуки космоса.
– Здесь стоим? – нетерпеливо спросил Вован, перебирая ногами, как будто пытался Серому помочь.
Я кивнул в сторону парка:
– Туда пошли.
– Так Витальтолич же велел, – начал Вован и утух. И тут же воспрял: – А что мы сделаем?
Я подумал, сбегал в душ и выдернул из двери кривую железяку, которая служила задвижкой. Примерился, зажал ее в кулаке и пару раз стукнул невидимку. Кастет не кастет, но удар железяка утяжеляла и проткнуть могла, если что.
– Одна только? – деловито спросил Вован.
– В бабском возьми.
Он грохотал бесконечно долго, как будто всю дверь из петель выворачивал, так что я чуть не рванул в парк один. Вован выскочил страшно гордый, будто всех уже победил, и бежал рядом со мной, чуть ли не сияя, но когда мы вбежали в парк и остановились, озираясь, спросил:
– А если у них нож?
И тут грохнул выстрел.
В лагере его, наверное, никто не услышал – там как раз «Спейс» финально взрывался, – в станице тоже, скорее всего, списали на элемент музыкального оформления. А мы чуть на месте не сдохли.
– Это пистолет, что ли? – испуганно спросил Вован.
Я переглотнул и сказал:
– Побежали!
И мы рванули в сторону выстрела, и тут в той же стороне кто-то заверещал в одну ноту:
– Айяйпустисукабольнопустии!
И Витальтолич тем же полузнакомым голосом спросил:
– Ты, падла, к детям со стволом приперся? В своей стране, к нашим как бы детям, со стволом, сука?!
– Не надо! – отчаянно крикнул амбал, закрываясь руками; мы уже пробежали парк насквозь и выскочили на пригорок, за которым был откос и море.
Амбал, что вел переговоры с самого начала, сидел на траве, неудобно съежившись, водил руками над головой и все тише бормотал: «Не надо». Еще два амбала лежали рядышком лицами вниз, один неподвижно, другой слегка елозил левой рукой и ногой. Чувак скорчился чуть дальше, сухо рыдая в колени. Витальтолич стоял над амбалом, держа в опущенной руке пистолет с тонким стволом – «вальтер», кажется, у меня дома чугунная модель такого, их в экспериментальном цеху литейки папаши для своих пацанов отливали – ну и мне обломилось, конечно. Играть таким «вальтером» было непросто: в карман сунешь – штаны спадывают, ну и зубы можно кому-то выбить запросто. У Витальтолича в руке была, похоже, не модель – легкая и опасная не только для зубов.
– Ты, тварь душманская, сейчас здесь… – начал Витальтолич, и я, не понимая зачем, крикнул:
– Витальтолич, сзади!
Сзади ничего опасного не было, просто амбал, который елозил, сумел приподняться. Витальтолич очень быстро ударил его с разворота пистолетом как кулаком, словно штык в землю сунул и вынул, раз-два. Амбал рухнул, и теперь ничком валялись двое. Витальтолич, не глянув на нас, переложил пистолет в левую руку, потряс правой кистью, разминая, снова вложил в нее пистолет и повернулся к сидящему амбалу.
Я замер, а Вован прошептал:
– Витальтолич.
И еще что-то.
Витальтолич оглянулся и долго смотрел на нас. Я похолодел, потому что в кино в такой момент, когда герой отвлекался на друзей, его обычно и убивали. Но Витальтолича никто не убил. И он никого не убил. Он повернулся к амбалу и сказал уже обычным голосом:
– С игрушкой своей попрощайся.
Сделал пару шагов к откосу и споткнулся. Я вскрикнул, решив, что Витальтолич сейчас с обрыва сыграет. Но он лишь присел, ругнувшись, поднялся, сделал еще шаг и с размаху махнул рукой в сторону притихшего моря. Через пару секунд море плеснуло. Витальтолич вернулся к амбалу и сказал, отряхивая колени:
– Запомни и всем скажи: кого рядом с лагерем увижу – кончу. Мне как бы похер разница, понял?
Амбал кивнул.
– Молодец, – похвалил его Витальтолич и коротко пнул коленом в лицо.
Амбал молча рухнул к товарищам, мы с Вованом со свистом втянули воздух, чувак, наоборот, замер.
– Зубы острые, – недовольно сказал Витальтолич, разглядывая колено. – Он их чистит, надеюсь?
Повернулся к чуваку и спросил:
– До дома дойдешь или проводить?
Чувак спрятал пол-лица между колен. Ужас в его глазах был различим даже издалека и в полутьме. Витальтолич добродушно объяснил, опять как будто пародируя местный говор, чуть гэкая и смягчая некоторые слова:
– Братец твой через полчасика очнется, друзья его тоже. Недельку похромають, потом как бы новенькие стануть. До сентября в лагерь сунешься – тебе ногу сломаю, а братца кончу. Не забудь и своим передай, договорились? Вот и хорошо. Пошли, пацаны.
10. Сбор номер четыре
– Спину держим, колени не сгибаем, стоим, стоим, я сказал!
– Витальтолич, ну сколько…
