— Боюсь, что это случится не очень скоро.
— А я надеюсь, что это может произойти скорее, чем вы думаете. Так я говорю: когда вы туда вернетесь, спросите у американских католиков: почему они так много говорят о дьяволе, сеющем зло во всем мире, и о том, что все люди должны с этим дьяволом бороться, а сами ничего не делают для этой борьбы? Почему они предоставляют бороться с этим всемирным дьяволом там, безбожникам Китая, Испании и других стран, где происходит борьба со всеми видами фашизма? Ведь имя дьявола — фашизм! Почему американские католики, так же как и все другие американцы, ничего не сделали, чтобы предотвратить победу фашизма в Испании? Почему они позволили немецкому фашизму захватить Чехословакию? Почему американцы, называющие себя демократами, решительно ничего не сделали для действительной помощи нам, китайским демократам, в борьбе с японской разновидностью фашизма? Ведь мы вели с ним борьбу не на жизнь, а на смерть, и тогда, когда была полная возможность спасения Испанской республики. Ведь мы знаем, что во всей Америке и в Европе нарастало народное движение против политики умиротворения, которую проводили не только Чемберлен и Даладье, а и правители Америки. Мы же знаем, что в то время, как простой народ в Англии и в Соединенных Штатах бойкотировал японские товары, чтобы показать свою солидарность с нами, чтобы не давать ни одного цента японским милитаристам, правительство этих стран посылало в Японию металл для пушек и снарядов. Тут, на далеком востоке материка, происходило совершенно то же, что и на его крайнем западе. Эта политика официального невмешательства и неофициальной помощи империалистам дорого обошлась миру. Она была причиной не только того, что Китай потерял часть своей территории, но и причиной разрушения единства нашего народа. Пусть правители Америки сопоставят даты некоторых событий на западе и на востоке материка. Японцы захватили последний большой порт Китая Кантон сразу после Мюнхена потому, что поняли: британский империализм не окажет японскому никакого сопротивления, как он не оказал его империализму германскому. Да что там Кантон! Японцы не постеснялись нарушить границы даже такой "жемчужины британской короны", как Гонконг! Американцы называют себя поборниками прогресса и демократии. Так пусть они придут в Китай и посмотрят, как бюро гоминдановских чиновников, генералов и купцов кишат нацистскими и фашистскими дипломатами и корреспондентами. Эти люди шепчут на ухо китайцам: "За Испанией и Чехословакией наступит очередь Франции и Англии. Германский вермахт покончит и с ними. Тогда никто и ничто не помешает ему в движении на восток: СССР будет уничтожен, Япония будет поставлена на колени. Только не идите ни на какие уступки китайскому народу. Душите в нем все прогрессивное. Убивайте демократов, уничтожайте коммунистов". И тут же за спиною дураков и преступников шептуны суют нож в руки Японии. Они хотят, чтобы японцы перерезали горло Китаю… Почему американцы не видят всего этого? Почему они не хотят этого видеть?..
Стил и Джойс поняли, что согласие Чжу Дэ принять их на службу — акт большой дружбы. В их помощи китайская авиация, конечно, не нуждается. Если народ Китая одержит победу над отечественной и иноземной реакцией, то не с помощью иностранцев…
Вернувшись из полевого госпиталя, Чэн хотел сказать механикам, как искусна милая китайская фельдшерица по имени Мэй и как мила ее родинка над переносицей, но его перебили, не дали ему говорить, а через день Чэн забыл имя Мэй. Когда, шагая по пыльной дороге в школу, чтобы скоротать время, он стал все‑таки рассказывать своим друзьям о приеме в госпитале, то просто назвал ее милой китаянкой:
— Если бы вы видели, ребята, какая она красивая и какая у нее родинка на лбу!
Перед Джойсом тотчас возник образ покинутой в Штатах Мэй, с которой он не успел проститься перед отъездом и которая теперь, наверно, его забыла. Джойс хотел расспросить Чэна о китайской фельдшерице с родинкой, но тут в разговор вмешался Стил:
— А вы знаете, ребята, — вдруг вспомнил он, — мне сказали, что наш бывший командир Фу Би–чен — летчик.
— Нет, — резко запротестовал Чэн, — на мой взгляд, не летчик тот, кто столько лет не держался за штурвал. Он погиб для авиации.
Стил пристально посмотрел в глаза китайцу.
— В Испании я знавал художников, становившихся слесарями, и слесарей, рисовавших плакаты. Я видел летчиков в пехоте и артиллеристов в коннице. Партия знает, что нужно делать человеку.
— И все‑таки… — упрямо начал было Чэн, но Джойс перебил:
— Перестаньте спорить, лучше передайте мне с повозки мое банджо.
Через минуту послышался его бас:
Битвы, которые нас не сгибали!
Битвы, длившиеся годами!
Битвы, в которых мы были сильнее стали,
Потому что вы стояли за нами,
Наш дорогой, наш самый дорогой товарищ -
Сталин!..
Арбы попутного обоза громыхали по каменистой шансийской дороге рядом с пешеходами. Сквозь стук колес не до всех сразу ясно донеслась песня негра. Но, по мере того как напев доходил, все новые и новые голоса присоединялись к певцу.
К звездам, глядевшим с черного неба на беспредельные просторы китайской земли, взлетала песня, сопровождаемая непривычным аккомпанементом банджо, английские слова мешались с китайскими, но мотив был один:
Сталин,
Мы вас никогда не видали,
Но вы нам роднее любого на свете.
Пусть нас разделяют безбрежные дала,
Мы самые близкие ваши соседи…
9
В последнее время в отношениях лорда и леди Крейфильд установилось странное противоречие: она протестовала против всего, что предлагал Бен, он отвергал все планы Маргрет. В их совместной жизни никогда еще не было дней, до такой степени переполненных тревожными мыслями и проектами, имевшими целью спасти трещавшее здание безмятежной уверенности в незыблемости их благополучия. Со времени последней большой забастовки горняков все пошло как под гору. Бен, увлеченный своими свиньями, запустил дела. Времени, свободного от занятия фермой, едва хватало на то, чтобы кое‑как стравляться с несложными обязанностями в кабинете министров. Маргрет потерпела большие убытки в биржевой игре. Монти окончательно отошел в сторону и вел свои дела независимо от брата и его жены.
Маргрет искала помощи у дяди Джона. Ванденгейм прислал ей в качестве советника своего лондонского поверенного. Через него Маргрет, спекулируя на тревоге, нависшей над Восточной Европой, приобрела контрольный пакет акций нефтяного синдиката "Карпаты".
Политический кризис стремительно развивался. Все яснее становилось, что это не просто бум, созданный прожженными политиками ради ловли рыбки в мутной воде. Пахло порохом и кровью. Маргрет беспокоилась. Необходимо было знать, не находятся ли карпатские источники в полосе возможных военных действий. Если так, ее бумаги могут оказаться обесцененными и она — банкрот. И наоборот, если война не может коснуться этих предприятий, каждый баррель нефти, источаемый для нее карпатской землей, несет двойную и тройную прибыль. Одним словом, Маргрет хотела знать, продавать американо–польские бумаги или покупать новые.
