– Урс еще пожалеет об этом дне, – поклялся он.
42
Внучка большой волчицы, которая первой приняла пищу из рук человека, до сих пор возглавляла стаю. Ее стая выросла, окрепла и успешно защищала свою территорию от чужих посягательств.
Волчица по-прежнему принимала еду из рук человека. Ни один из ее прямых потомков на это не отваживался, но и не убегал от людей, встретив их на равнинах. Они помнили запахи того человека, который приносил еду их матери, и запахи тех, кто кочевал вместе с ним. Остальные люди были врагами волков, особенно высокие черные люди, что жили в лесу. Волчица научилась различать друзей и врагов среди людей, улавливать их эмоции и по жестам угадывать их намерения.
В этом году стае попадались больные и истощенные голодом животные. Волчица нутром чуяла необъяснимую слабость, исходившую от них, и примечала наиболее подходящих жертв.
Почуяв, что ее человек неподалеку, волчица в одиночку отправилась на его поиски. Ее влекла не только возможность утолить голод, но и что-то еще, что-то неуловимое. Сейчас он и его спутница стояли перед ней. Волчица бесстрашно приблизилась к ним, заметив их приподнятые брови и приоткрытый рот – знак того, что они принесли мясо.
Она не останется голодной.
* * *
Хотя охота пошла на лад и темные мешки под глазами людей исчезли, среди Сородичей царило мрачное уныние. Смерть была нередким явлением в племени, особенно смерть детей, однако трагическая гибель отцов семейств, Вента и Никса, и молодых парней, Маркуса и Собака, ошеломила Сородичей. Здоровые, полные сил мужчины погибли не от несчастного случая или болезни, а от рук других людей.
Калли ни на шаг не отпускала от себя Мора, но тот не мог и дня пробыть у семейного костра и искал уединения. Он смотрел на мать – и вспоминал о брате. Он смотрел на Лиру – и вспоминал о брате. Куда бы он ни бросил взгляд, он ожидал, что брат вот-вот выйдет к нему навстречу.
– Прошу тебя, Мор, – однажды вырвалось у Калли.
– О чем?
Калли обессиленно покачала головой. Она не знала, о чем хотела просить его. Ей не хотелось видеть, как он страдает. Ей хотелось, чтобы оба ее сына были живы, здоровы и счастливы.
Однажды вечером, когда сумерки сгустились над становищем раньше прежнего, Белла не созвала женщин на совет, и Калли догадалась, что Старейшина не хочет уходить на север. Белла ненавидела зимовье – и была в этом не одинока – и теперь, потеряв ребенка, погибшего от болезни, двух братьев и племянника, попавших в засаду, искала утешения, каждый день принимая ванны.
– Белла, – напрямик сказала ей Калли, – ночи становятся все длиннее и холоднее. Нам давно пора уходить на зимовье.
Белла, лежавшая в своей ванне, вздохнула и закрыла руками лицо.
– Лето выдалось тяжелым. Я не готова. Никто не понимает моего горя. Я лишилась двух братьев! И племянника!
Калли поджала губы.
– Мой сын тоже погиб, Белла, – тихо сказала она.
– Мои дети умерли!
– Я знаю.
– Я не хочу уходить.
– Если мы останемся, нам придется туго.
– Почему? – Подруга капризно надула губы. – Почему нам вообще надо куда-то уходить на зиму?
Отчаявшись добиться от Беллы определенности, Калли отправилась на поиски Урса.
– Пора выдвигаться на зимовье, – заявила ему Калли.
– Совет женщин, наконец, решил? – с облегчением спросил Урс.
– Да, – подтвердила Калли. – Только не… Белла. Мы все знаем, что уже пора. Дни становятся короче.
– Но если женщины не готовы… – начал Урс.
– Женщины готовы, – перебила его Калли. – Поговори с женой.
– Понимаешь… – Урс пожал плечами и снисходительно улыбнулся. – С женщинами иногда сложно разговаривать.
– Нет, не понимаю, – сердито ответила Калли. – Она твоя жена. Чего ты боишься?
Лицо Урса вытянулось.
– Я не боюсь, – ледяным тоном произнес он.
– Ну так поговори с ней.
– Не надо мной командовать. И не смей указывать ловчему, как ему говорить с женой.
Калли молча уставилась на него.
– Куда делся тот человек, с которым я встречалась в верховьях реки? – чуть слышно спросила она. – Он ничего не боялся.
Урс, к своей чести, всерьез задумался над вопросом Калли.
– Тогда казалось, что все просто, – наконец ответил он, бессильно опустив руки. – Я думал, для меня нет ничего невозможного. А теперь… теперь я должен думать об охоте. Если нам снова не повезет, начнется голод. Но сейчас надо держаться вместе. После того, что случилось, высылать следопытов нельзя. Ты права. Теперь мне страшно.
* * *
– Хочешь сама бросить? – предложил Сайлекс, не спуская глаз с волчицы.
– Нет, Сайлекс, бросай ты, – вполголоса ответила Деникс. Глядя на то, как непринужденно приближается к ним волчица, она едва не рассмеялась. Волчица и Сайлекс были друзьями.
Сайлекс опустился на колено, и Деникс затаила дыхание. Он протянул волчице кусок мяса, и та взяла его прямо из руки, как ни в чем не бывало. Держа мясо в зубах, волчица повернулась к людям спиной и исчезла среди деревьев.
– К этому невозможно привыкнуть, – дрожащим голосом заявила Деникс.
– Да, – согласился Сайлекс. – Я понимаю, о чем ты.
– Для меня большая честь сопровождать тебя, Сайлекс. Почему ты не зовешь с собой других? Бракха, например?
Они затрусили обратно в лагерь.
– Бракх предпочитает оставаться в лагере. А ты наш лучший охотник. Тебя все уважают, Деникс. И… мне просто нравится, что ты со мной, – признался он и искоса взглянул на девушку. Она смотрела на него, широко раскрыв глаза.
– В чем дело? – спросил Сайлекс.
Деникс коснулась его плеча, и они остановились, дыша ровно и легко.
– Сайлекс, я должна тебе кое-что сказать.
Они стояли посреди равнины, покрытой жухлой, сухой травой, где добычу можно было заметить издалека, но и самим стать добычей. Сайлекс не раз замечал на этих равнинах бродившего вдалеке льва. Ему было не по себе и не терпелось вернуться в племя.
– Сайлекс, – сказала Деникс, кусая губы и, очевидно, борясь с собой. Сайлекс против воли смотрел на ее губы. Их контуры складывались почти в идеальный круг, всегда привлекавший его взгляд.
Он увидел, что она раскраснелась, словно бежала полдня, и им овладело странное беспокойство.
– Не будем терять времени.
– Пожалуйста, послушай.
Сайлекс поднял брови.
– Тебе правда нравится, что я с тобой? – спросила она.
Глядя в ее большие печальные глаза, Сайлекс, сам не зная почему, вспомнил, как по ее нагому телу стекали струйки воды. Это был не самый подходящий момент для воспоминаний: Деникс, очевидно, хотела сказать ему что-то важное насчет охоты. По правде говоря, воспоминание о том дне посещало Сайлекса регулярно; зачастую он засыпал, вновь и вновь представляя себе Деникс, стоящую по колено в воде.
