Внезапно ее охватил ужас.
– Пэллок, – прошептала она, – одумайся! Что ты делаешь?
Пэллок не отвечал. Злобно сверкая глазами и угрюмо выпятив челюсть, он продолжал идти и тащить Калли за собой.
27
– Ты поступил правильно, Сайлекс, – сказала ему Фиа, когда они улеглись спать. – Ты хороший вожак. Лучше, чем твой отец.
– Если бы я остался, нам бы не пришлось выводить на охоту женщин, – с отчаянием в голосе отвечал Сайлекс.
– Если бы ты остался, Дуро тебя бы убил, и у меня не было бы мужа. Охотиться вместе с женщинами – отличная мысль.
– Племени нужны мужчины, Фиа. Без мужчин Волколюди вымрут. Возможно, этой же зимой.
Фиа приподнялась на локте и слегка отстранилась, напустив на себя холодный вид.
– Значит, мне надо срочно родить сына, – сухо сказала она.
Кто меня тянул за язык, подумал Сайлекс.
– Я просто хотел сказать, что положение отчаянное!
Фиа негодующе сверкнула глазами.
– Ты не то хотел сказать. Я знаю.
Сайлекс представлял себе этот разговор совсем не так; оставалось лишь броситься в омут с головой.
– Иногда, когда стая редеет, потомство приносит не одна волчица, а несколько.
– Потому что вожак сходится не с одной волчицей, а с двумя или тремя, – закончила за него Фиа.
– Точно.
– Значит, вот что ты предлагаешь. Чтобы у мужчин было несколько жен.
– Я считаю, что это единственный способ выжить.
– Значит, ты и Ови, да? – горько произнесла Фиа.
– Что? – оторопел Сайлекс. – При чем тут я! Я женат. Как и Бракх. Нет, я говорю о тех, кто еще холост.
Фиа испытующе смотрела на него.
– Значит, наши отношения для тебя важнее, чем будущее племени, хотя, как наш вожак, ты мог бы с легкостью отстоять свое право спать со всеми женщинами подряд? Ты же сам сказал, что положение отчаянное.
– Да. Поэтому я прошу тебя: поговори с женщинами. Не думаю, что они обрадуются, но иначе нам не выжить.
Фиа нетерпеливо помотала головой.
– Сайлекс, не бросай след, по которому шел. Выходит, даже перед лицом гибели ты ставишь наш брак – ставишь меня – превыше всего?
Сайлекс кивнул.
– Конечно. А ты что думала?
– Я думала, – горячо прошептала Фиа, подавшись к мужу, – как сильно я люблю тебя.
Все тревоги Сайлекса рассеялись, когда Фиа с жаром поцеловала его. Перекатившись на спину, она протянула к нему руки:
– Приди ко мне, муж мой.
* * *
Пэллок втолкнул Калли в их шалаш.
Калли не на шутку испугалась.
– Пэллок, что ты делаешь? – завопила она.
Вместо ответа он сорвал с нее одежду, отшвырнув обрывки шкур в сторону. Калли чуть не упала, от холода она покрылась гусиной кожей. Лицо Пэллока исказилось до неузнаваемости, блеклые глаза смотрели тяжело и холодно. Он толкнул Калли на землю и сорвал с себя набедренную повязку. Так вот, значит, что ему нужно. С некоторым облегчением Калли встала на четвереньки, но тут же вскрикнула от неожиданной боли.
– Пожалуйста, не надо так, – со слезами в голосе пискнула она.
Пэллок не обратил внимания на ее просьбы. К счастью, через несколько секунд он громко закряхтел и повалился на ее дрожащее тело.
Калли молча глотала слезы, уткнувшись лицом в руки. Не говоря ни слова, Пэллок вскочил, оставив ее лежать на земле.
Когда Калли подняла голову, он уже ушел.
* * *
Однажды вечером на исходе зимы, когда Сородичи готовились возвращаться на север, в летнее поселение, Калли оставила детей на Коко и отправилась к костру Альби, потом терпеливо дожидалась, пока свекровь обратит на нее внимание.
– Я заметила, что мой сын теперь спит на мужской стороне, – наконец промолвила Альби.
– Верно, – ровным тоном ответила Калли.
– Поцапались?
– Можно и так сказать.
– Не жди от меня помощи. Если муж чем-то недоволен, пусть дуется сколько влезет. Все равно приползет рано или поздно. – Альби метнула на Калли хитрый взгляд. – Им от нас кое-что нужно.
– Я пришла не за тем, чтобы искать у тебя помощи, – бесстрастно ответила Калли.
– Вот как. Значит, пришла просить за калеку.
– Да. За твоего внука.
Альби презрительно ухмыльнулась.
– Мы договаривались, – продолжала Калли, – что через несколько лет я сделаюсь Старейшиной – с твоей помощью меня изберут наверняка. Но к чему менять Старейшину, когда ты еще полна сил? Вот что я предлагаю. Я не пойду в Старейшины. Ты останешься при своем. Все будет как раньше.
– И тогда проклятый ребенок…
Калли пропустила ее слова мимо ушей.
– И тогда на третье лето мой ребенок получит имя. Выучится ремеслу. Он мог бы помогать Харди. И жизнь потечет, как прежде.
– Потечет, как прежде, – передразнила ее Альби, ухмыляясь. – Ты так легко отказываешься от роли Старейшины, словно она была тебе обеспечена! Ты захотела оставить ребенка, и я позволила, потому что знала: вскоре все увидят, что он проклят и что ты поставила какого-то калеку выше общего блага. Если бы ты не спорила, то и проклятие бы как рукой сняло, и Старейшиной бы тебя избрали. Я не слепая, я вижу тебя насквозь. Но ты выбрала его, мерзкого уродца, и навсегда закрыла себе дорогу на вершину совета!
– Он не мерзкий и не уродец! – в сердцах вскричала Калли.
– Думаешь, через три года Сородичи полюбят твоего выкормыша? Зря надеешься! Он будет ходячим напоминанием о страшных несчастьях. Его возненавидят. На какую жизнь ты его обрекаешь?
Калли закусила губу.
– Пока он жив, – продолжала Альби с ухмылкой, – я буду оставаться Старейшиной и при каждом удобном случае требовать его смерти. Ты, конечно, станешь его выгораживать, девчонка из мглы и сумрака, и чем чаще, тем больше времени будет у меня оставаться. Этот сосунок – проклятие для Сородичей, но для меня он – подарок судьбы.
* * *
Калли оставила Старейшину у костра и направилась прямиком к Рене, которая широко распахнутыми глазами следила за ее приближением.
– Рене, – без околичностей спросила у нее Калли, – почему Альби решила заранее увести нас на зимовье? Откуда ей стало известно про наши планы?
Ответ ясно читался на лице Рене, исказившемся от страха.
– Калли… – промямлила Рене.
Калли вскинула руку.
– Ответь мне только на один вопрос. Ты все еще докладываешь ей обо всем, что я говорю?
