– Ну, estancia
[11] – слишком громкое слово для него, – сказала Сюзанна. – Площадь поместья – четыреста пятьдесят акров. Не такое уж и большое по аргентинским меркам. – (Хотя поместье было достаточно большим, чтобы получить удовольствие от хорошей прогулки.) – Пожалуй, отведу вас к реке. Если вы любите рыбалку, наша река вам точно понравится.
Казалось, оба пришли к негласному соглашению выйти из морока сегодняшнего утра, чтобы вся эта история с Джесси, это чувство беспомощности и отвращения не стали для них наваждением. Или, возможно, размышляла Сюзанна, пока они, держась края кукурузного поля, шли по изрытой лошадиной тропе в сторону леса, стыдно впадать в уныние, когда над головой такое роскошное синее небо, птицы звонко поют, раздувая пестрые грудки, и ароматный полдень пьянит и кружит голову, а ты в разгар рабочего дня валяешь дурака, чувствуя себя абсолютно свободной.
Алехандро уже дважды брал ее за руку, помогая перейти через дорогу.
И во второй раз ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы отпустить его руку.
Они расположились на пригорке, на краю большого поля, с видом на долину. Это была одна из немногих точек, откуда можно было рассмотреть поместье практически целиком, с его волнистой линией холмов и темно-зелеными заплатками лесов до самого горизонта. Сюзанна показала на большой дом в окружении многочисленных построек:
– Это Филмор-Хаус. Сейчас он сдается в аренду, но когда-то здесь жили папа с мамой. Сразу как поженились. – Она встала и махнула рукой в сторону леса в пяти милях к западу от дома. – Видите дом горчичного цвета? Теперь в нем живут мои родители. А еще мой младший брат Бен и бабушка.
Потом, когда они уже успели пройти треть пути через поле, как будто падающее вниз, к долине и скрытой за деревьями реке, Сюзанна неожиданно сказала:
– В детстве мы с братом обычно приходили сюда и скатывались вниз. Мы останавливались вот тут, делая вид, будто не знаем, что нас ждет дальше. Затем один из нас толкал другого, и мы кувырком катились под горку. И в результате оказывались внизу с травой во рту и в волосах. – И Сюзанна, погрузившись в воспоминания, подняла руки локтями внутрь, демонстрируя нужную позу. – Но однажды летом папа решил выпасать здесь овец. А мы об этом как-то не подумали. В общем, когда Бен приземлился, он был похож на булочку с изюмом.
Сюзанна вдруг поняла, что невольно коснулась темы своей семьи, и замолчала. Похоже, от этого вопроса ей, как ни крути, было не уйти.
Алехандро стоял рядом и, заслонив глаза рукой, вглядывался в даль:
– Тут очень красиво.
– Да, наверное. Но я не замечаю здешней красоты. Полагаю, когда с детства к чему-то привыкаешь, то уже не ценишь. – (Над полем, нацелившись на невидимую жертву, кружила пустельга. Алехандро молча смотрел, как хищник пикирует вниз.) – Даже в такие дни, как этот, я все равно предпочла бы оказаться в городе.
Алехандро повернулся к Сюзанне:
– Тогда почему вы позволяете себе грустить из-за этого поместья?
Ему явно было не дано понять ее чувства, что невольно будило его любопытство.
– Я не грущу. И это поместье меня абсолютно не трогает. Просто я не согласна с системой. Вот и все. – Сюзанна села на землю, выдернула травинку и принялась задумчиво жевать. – Нет, поместье для меня, конечно, не главное в жизни или типа того. И я не сижу в темной комнате, втыкая булавки в куклу вуду своего брата.
Алеандро хмыкнул и устроился рядом с Сюзанной, подогнув под себя ноги. Услышав тихий шелест травы, Сюзанна осторожно покосилась на его колени, внезапно оказавшиеся рядом с ее.
– Поместье ведь никогда не было вашим, так? Оно принадлежит вашему отцу?
– А раньше его отцу. И до этого отцу его отца.
– Значит, оно никогда не было вашим и никогда не будет. Ну?
– Что – ну?
– Вот именно. Ну и что с того?
Сюзанна трагически закатила глаза:
– По-моему, вы слишком наивны.
– Потому что уговариваю вас не травить себе душу из-за фамильной земли, да?
– Все не так просто.
– Почему?
Сюзанна мрачно стряхнула с ноги какое-то насекомое:
– Надо же, каждый почему-то считает себя крупным специалистом в чужих делах! Каждый знает, что я чувствую. Что должна чувствовать. И советует мне принять сложившееся положение вещей и прекратить жаловаться на жизнь. Нет, Алехандро, все не так просто, как кажется. Дело не только в том, чтобы уговорить себя перестать что-то очень сильно желать. Нет, тут дело в семье, и в семейных отношениях, и в несправедливости, и… – Сюзанна осеклась и бросила на Алехандро осторожный взгляд. – Но отнюдь не в этой земле, понятно? Хотя нет, именно в земле, с которой давным-давно следовало разобраться.
– Тогда в чем же дело?
– Ну, я не знаю. Во всем. – Сюзанна неожиданно вспомнила о тех ужасах, которых наверняка навидался Алехандро, об истории с Джесси, и собственный голос вдруг показался ей по-детски капризным. – Послушайте, почему бы нам не сменить тему?
Алехандро, подтянув колени к груди, осторожно покосился на Сюзанну:
– Только не надо злиться, Сюзанна Пикок.
– Я и не думала злиться! – огрызнулась Сюзанна.
– Ну ладно… По-моему, вам следует принять решение. По-моему… вы выбираете самый легкий путь, позволяя вашей семье и семейной истории поглотить себя.
– Ну вот, теперь вы говорите точь-в-точь как мой муж. – Сюзанна вовсе не собиралась упоминать о Ниле: его незримое присутствие могло нарушить возникшую между ними хрупкую атмосферу доверия.
– Значит, мы с ним думаем одинаково, – тряхнул головой Алехандро. – Мы оба не хотим, чтобы вы были несчастны.
И только сейчас Сюзанна рискнула открыто взглянуть на Алехандро, рассмотреть его в профиль, а когда он повернулся к ней, то увидела молчаливый вопрос, таящийся в этих карих глазах и умудренной складке в углах рта. Выражение его лица было слегка озадаченным, словно он пытался, но не мог что-то решить для себя.
Ну вот и все, ты в очередной раз села в лужу, подумала Сюзанна и вздрогнула, испугавшись, что могла озвучить свои мысли.
– Я вовсе не несчастна. – Она вдруг почувствовала острую необходимость убедить в этом Алехандро.
– Хорошо, – согласился он.
– Не хочу, чтобы вы так думали.
Он молча кивнул. И бросил на Сюзанну понимающий взгляд. Алехандро, казалось, знал, что она чувствует себя виноватой и поэтому очень несчастна. Он словно разделял с Сюзанной ее страдания и готов был снять камень у нее с души, взвалив его на свои плечи.
Что ж, мечтать не вредно, но наверняка все обернется для нее лишь очередным разочарованием, подумала она, уронив голову на колени, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы. Должно быть, у меня слишком разыгралось воображение, я приписываю ему чувства, которые он, возможно, и не испытывает.
