Не обращая внимания на собаку, которая послушно ждала любой команды, лишь бы получить за это лакомый кусочек, Дуглас взял записку с кухонного стола. Когда он уезжал утром из дому, записки еще не было, впрочем, как и час назад, когда он благополучно доставил Розмари обратно, и теперь, глядя на послание жены, Дуглас рассердился и одновременно расстроился. У него вдруг возникло такое чувство, что его брак под угрозой из-за нелепого ребячества.
В записке аккуратным почерком Виви было написано, что она ненадолго отлучилась. Ланч в микроволновке, разогревать двадцать минут. Что касается самой Виви, то, к сожалению, она не может точно сказать, когда вернется.
Дуглас перечитал записку, раздраженно скомкал и швырнул через всю кухню, словно приглашая собаку погоняться за бумажным шариком.
Заметив, что ключи от машины жены висят на крючке, Дуглас выглянул в окно, натянул на голову шляпу и вышел из дому через кухонную дверь, не обращая внимания на доносившийся из-за двери властный голос матери, твердившей его имя.
Алехандро достал из отделения для корреспонденции письмо, отправленное авиапочтой, отметил знакомую марку, сунул письмо в карман и устало зашагал по территории больницы в свою квартиру, а точнее, к своей кровати, которую он в последний раз видел двадцать два часа назад. По идее, Алехандро поначалу должен был нести исключительно ночные дежурства, но поскольку больничное руководство не уставало трубить на каждом шагу о том, что у них организация равных возможностей, то он, благодаря своему полу, вполне неплохо устроился. Его начальство пришло к мнению, что сестрам и акушеркам будет неудобно делить жилье с мужчиной, даже с таким хорошо воспитанным. И когда стало очевидным, что снять для Алехандро жилье в городе не представляется возможным (для домовладельцев слово «акушерка» явно ассоциировалось исключительно с особами женского пола), наверху было принято решение предоставить Алехандро квартиру, которая вполне могла бы принадлежать смотрителю сестринского общежития, если бы эта должность по-прежнему имелась в штатном расписании больницы. Возможно, Алехандро время от времени придется прочистить чью-нибудь раковину или поменять у кого-нибудь пробки, пошутил менеджер, ответственный за размещение персонала, но Алехандро в ответ только пожал плечами. Он не мог позволить себе иметь собственную квартиру на родине. Он не знал, что его ждет в Англии, и дополнительная работа по хозяйству казалась вполне справедливой платой за две спальни и кухню, достаточно большую, чтобы там поместился кухонный стол.
И тем не менее он так и не смог привыкнуть к новой квартире. Она угнетала его даже в такой яркий день, как сегодня, когда комнаты были залиты теплым солнечным светом. Его всегда удивляла способность женщин привнести черты собственной индивидуальности в любое жилье, но поскольку эта квартира была для него лишь временным приютом, то у Алехандро не возникало желания попытаться хоть что-то изменить. Тусклая бежевая краска на стенах и практичная мебель придавали квартире стерильный и неуютный вид. А дробный перестук каблучков, веселая болтовня и хихиканье женщин, непрерывно сновавших туда-сюда по лестнице, делали квартиру Алехандро еще более унылой. Только два человека побывали у Алехандро в гостях: медсестра, которую он имел неосторожность пригласить к себе через пару недель после приезда и которая демонстративно игнорировала его при дальнейших встречах, ну и молодая испанка с курсов иностранных языков – с ней он познакомился в поезде, и она сообщила ему в самый ответственный момент, когда он, по идее, должен был позабыть обо всем, что у нее есть парень, после чего прорыдала чуть ли не три четверти часа. Тех денег, что пришлось дать ей на такси, в Аргентине хватило бы на месяц семье из четырех человек.
Когда я уезжал, размышлял Алехандро, причем чаще, чем хотелось бы, то в первую очередь думал о том, чего хочу избежать.
Он налил себе стакан чая со льдом, подложил под шею подушку и лег на диван, неожиданно остро почувствовав исходящий от одежды въевшийся запах пота. У него болела буквально каждая косточка, поскольку во время дежурства роженица, дама весьма корпулентная, носилась по палате, как бешеный слон, и Алехандро пришлось буквально повиснуть на ней всем телом. Вообще-то, в момент рождения ребенка он всегда чувствовал только безграничное облегчение. И только потом, после дежурства, синяки и ссадины давали о себе знать. Он вытащил из кармана письмо и прочел адрес. Алехандро получал не так много писем, и при виде собственного имени в сопровождении непривычных английских слов испытал знакомое щемящее чувство.
Сын, я собирался написать тебе, будто у нас все прекрасно, но, положа руку на сердце, должен признать, что это справедливо только для крохотной горстки избранных. И твой отец, хвала Господу, в их числе. Поговаривают о новом правительстве, хотя я не очень хорошо понимаю, что это может изменить. Теперь в нашей округе созданы два «районных совета», и большинство наших соседей участвуют в акциях протеста – размахивают ключами перед правительственными зданиями. Ума не приложу, какой в этом толк, но Висенте Трезза, у которого раньше были офисы рядом с моим, теперь целый день только и делает, что звенит ключами, гремит кастрюлями – словом, всем тем, что способно издавать шум. Но меня пугает сложившаяся ситуация. Твоя мать отказывается покидать дом с тех пор, как наш местный супермаркет был ограблен бандой из трущоб. Только не пойми меня превратно, сын. Я счастлив иметь возможность сказать, что в Англии у тебя все хорошо. И с нетерпением жду, когда мы вместе поедем ловить лосося.
Твой отец
P. S. Ко мне на прием записалась дама, которая утверждает, будто ты ее знаешь: София Гишане. Она еще замужем за этим негодяем Эдуардо Гишане, парнем с телевидения. Она хочет сделать липосакцию и подтяжку груди. Но я согласился только на липосакцию, так как она не оставляет мысли родить ребенка. Да и вообще, у нее фантастические груди. Только не говори матери, что я такое сказал.
Малыш, моя дорогая матушка (да упокой Господь ее душу!) обычно говаривала: «В Аргентине можно просто плюнуть на землю, и сразу расцветет пышный цветок». Но теперь мне приходится твердить Милагрос, что мой цветочек собрал чемоданы и исчез. Я каждый божий день плачу о тебе. Сантьяго Лозано сумел получить работу в швейцарском банке и теперь каждый месяц присылает своему отцу доллары. Ана Лаура, девушка Дуальде, собирается в США к сестре отца. Хотя не думаю, что ты ее помнишь. Похоже, скоро здесь вообще не останется молодых людей.
Невестка Милагрос ожидает двойню. Я молюсь о том, что когда ты вернешься в Аргентину, то подаришь мне внуков. В моей жизни осталось так мало любви, и единственное, о чем я прошу, – это наполнить ее смыслом.
Я непременно пришлю несколько упаковок мате, как ты и просил (Милагрос ходила за ним в супермаркет, но сказала, что полки абсолютно пустые). И тем не менее посылаю тебе через океаны, которые нас разъединяют, драгоценный подарок. Чтобы ты не забывал свою семью. Береги себя. И стерегись английских женщин.
С любовью,
твоя мама.
Алехандро невольно задумался, не появились ли у мамы проблемы с головой. Насколько он помнит, никаких посылок на полке для писем не лежало, это он, несмотря на недосып, мог утверждать с полной уверенностью – кроме письма, там точно ничего не было. В глубине души Алехандро надеялся, что мама просто-напросто перепутала: он чувствовал себя виноватым, когда она присылала ему подарки, пусть даже дешевые упаковки с его любимым напитком. Он повертел письмо в руках и потер будто засыпанные песком глаза. Затем взял конверт и почти машинально открыл пошире.
