Он растерянно посмотрел на нее, и это неприкрытое смятение, беззащитное выражение его лица сказали ей, что он сдался. Что он будет заботиться о Сюзанне. Любить ее так, как его самого когда-то любили в детстве. Пожалуй, что ни делается, все к лучшему, сказала себе Афина. Да-да, к лучшему. Как будто уговорами она могла заставить себя в это поверить. Она с трудом встала и с высоко поднятой головой направилась к выходу; ей казалось, что она вот-вот упадет. Стараясь не думать о том, что оставляет позади, она просто механически переставляла ноги, пока шум ресторана за спиной окончательно не стих. Ей очень хотелось оставить что-нибудь Сюзанне на память. Маленький знак любви. Но у них ничего не было. Все ценное было продано, чтобы купить еды.
До свидания, дорогая, мысленно сказала она, увидев впереди дверь ресторана; высокие каблучки громко цокали по каменной плитке пола. Я вернусь за тобой, когда дела наладятся. Обещаю.
Да, что ни делается, все к лучшему.
– Неужели ты даже не хочешь сказать «до свидания»? – донесся до нее голос Дугласа.
И Афина, чувствуя, как ее решительность тает прямо на глазах, побежала что было сил.
Никогда такого не видела, уже позже рассказывала гардеробщица сомелье. Эта высокомерная девица, та самая, черноволосая, завернула за угол, села на тротуар и разрыдалась так, что у нее, казалось, вот-вот разорвется сердце. Гардеробщица видела ее, когда выходила подышать свежим воздухом. Сидела съежившись у стены и выла, точно собака. Не обращая внимания на прохожих.
– Уж я бы точно сумел ее развеселить, – похотливо ухмыльнулся сомелье, а гардеробщица с наигранным отчаянием покачала головой и ушла к своим пальто.
Когда она вернулась, Тони лежал на кровати. Впрочем, ничего удивительного, хотя вечер еще не наступил: в тесной комнатушке не на что было присесть. Они попросили у квартирной хозяйки стул, рассчитывая втиснуть его в свободное пространство возле окна, но хозяйка сурово ответила, что они и так задержали квартплату на две недели, да и вообще у них на одного человека больше, чем оговорено, тогда с какого перепугу она должна обеспечивать их дополнительной мебелью, а?
Афина вошла в комнату. Тони резко открыл глаза, словно до того крепко спал, и сразу сел на кровати, растерянно моргая и вглядываясь в ее лицо. В комнате пахло затхлостью: уже несколько недель они не могли отнести постельное белье в прачечную-автомат, а окно плохо открывалось, практически не впуская внутрь свежий воздух. Она смотрела, как он широкими ладонями приглаживает волосы.
– Ну как? – спросил он.
Она не могла говорить. Просто молча подошла к кровати и, даже не потрудившись убрать газету с жеваного пикейного покрывала, сразу легла спиной к нему; туфли соскользнули со стертых в кровь пяток.
Он положил ей руку на плечо и неуверенно сжал его:
– Ты в порядке?
Афина не ответила. Она лежала, уставившись в стену напротив, на зеленые тисненые обои, которые уже начали отклеиваться от плинтусов, на электрический радиатор, которым они не пользовались из-за отсутствия денег, на комод, нижний ящик которого был устлан старыми джемперами Афины, с ее шелковой блузкой поверх них – единственной вещью, достойной нежной кожи Сюзанны.
– Ты все правильно сделала, – вкрадчиво произнес Тони. – Понимаю, тебе сейчас тяжело, но ты все правильно сделала.
Ей казалось, будто она никогда больше не сможет оторвать голову от подушки. Она ощущала себя такой усталой, словно прежде вообще не понимала, что такое настоящая усталость.
Она не замечала, что Тони целует ее в ухо. Ее отстраненность разбудила в нем желание.
– Любимая? – (Она не ответила.) – Любимая?
– Да? – прошептала она, не чувствуя в себе сил поддерживать разговор.
– Я искал работу. – Он явно пытался ее убедить, что тоже выполняет свою часть сделки. – В Стэнморе есть фирма, которая ищет торгового агента. Комиссионные и бонусы. Пожалуй, позвоню им чуть позже. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь, а?
– Да.
– Фина, все образуется. Правда. Уж я постараюсь.
Если он поехал на поезде, то Сюзанна, должно быть, уже в Дир-Хэмптоне. Дуглас тоже наверняка намучается с этой коляской. Афина представляла, как он, сражаясь с огромным капюшоном и нескладной ручкой, требует от проводника помочь затащить ее в вагон. А в вагоне склоняется над Сюзанной – проверить, все ли в порядке. Склоняется над Сюзанной в этом своем элегантном костюме, с печатью озабоченности на лице. Пожалуйста, только не давай ей слишком много плакать без меня, подумала она, и крупная одинокая слеза упала на подушку.
– С ним ей будет гораздо лучше. Да ты и сама знаешь. – Тони гладил Афину по белой холодной руке, словно это могло ее успокоить. И шептал ей прямо в ухо, страстно, настойчиво: – С двумя нам точно не справиться. Только не здесь. Мы и так еле-еле сводим концы с концами… Афина? – Тони уже начало угнетать ее молчание.
Она лежала на смятых объявлениях о работе, равнодушно уставившись на дверь.
– Нет, – сказала она.
Афина пролежала на кровати четверо суток, беспомощно рыдая, отказываясь покидать комнату, разговаривать и принимать пищу, глядя широко раскрытыми остановившимися глазами, пока наконец Тони, опасаясь за ее здоровье, а скорее – за состояние ее рассудка, не решил взять дело в свои руки и пригласить доктора. Квартирная хозяйка, наслаждаясь собственной ролью в этой драме, встретила доктора на площадке верхнего этажа и громогласно объявила ему, что у нее порядочный дом, чистый и опрятный.
– У нас тут сроду не было никаких болезней. Ничего грязного. – Хозяйка усиленно старалась заглянуть в дверь в надежде узнать, что не так с этой девицей.
– Не сомневаюсь. – Доктор с отвращением посмотрел на заскорузлый ковер в холле.
– Я прежде никогда не пускала к себе не состоящих в браке, – заявила она. – Это в первый и последний раз. Мне ни к чему лишние заботы.
– Она здесь, – сказал Тони.
– И никакой заразы в моем заведении! – Хозяйка буквально пылала благородным негодованием. – И я требую, чтобы мне сообщили, если у нее что-то заразное!
– Если тут что и есть заразное, так это твоя луженая глотка, – пробормотал молодой человек и захлопнул дверь.
Доктор оглядел крошечную комнату с сырыми стенами и покрытыми копотью окнами, сморщил нос от затхлого запаха висевшего в углу мокрого белья, и у него невольно возник вопрос: сколько людей в этом районе живут в условиях, скорее подходящих для животных? Он выслушал сбивчивые объяснения молодого человека и повернулся к лежавшей на кровати женщине:
– Где-нибудь болит? – Он откинул покрывало, обнажив живот, который еще только-только начинал увеличиваться. Она ответила, и доктора немного удивило ее изысканное произношение. Ну и парочка! Аристократка и неотесанный северянин! Хотя в наше время это обычное дело. Так называемое бесклассовое общество, чтоб его! – Проблемы с мочеиспусканием? Боль в горле?
