Вместе с тем сурганские танки преодолели уже более трети расстояния до передовых укреплений клондальцев, и в бой вступила полевая артиллерия обороняющихся, расположившаяся за линиями траншей на невысоком взгорке. Пушки были тщательно замаскированы сеткой с закрепленными на ней ветками и листьями. Ближайшая к ним батарея насчитывала двенадцать изготовившихся к стрельбе орудий, а пять таких батарей, если Алекс ничего не путал, объединялись в клондальской армии в артиллерийскую бригаду. Он невольно засмотрелся на слаженную работу орудийных расчетов. Все роли здесь были четко распределены и тщательно отрепетированы, чтобы избежать ненужных накладок и травм. Два канонира занимали позицию слева от орудия, трое – справа. Один заряжающий открывал затвор пушки, другой закладывал в камору снаряд и отдельно – гильзу, изготовленную из чего-то навроде прессованного картона. Затем в приемное отверстие вставлялась запальная трубка. Наводчик корректировал прицел с помощью прикрепленного к лафету прави́ла, после чего поднимал вверх красный флажок. По этому сигналу заряжающие отбегали на несколько шагов и приседали, заткнув уши ладонями, а к орудию подскакивал бомбардир с дымящимся пальником в руках. Едва флажок опускался вниз, пальник касался ствола, и орудие, изрыгнув облако порохового дыма, с грохотом откатывалось назад. Гильза, судя по всему, сгорала без следа. Тут же первый номер снова открывал затвор, а стоявший до этого без дела канонир номер пять принимался орудовать в стволе банником, пока заряжающий подтаскивал очередной снаряд. Приглядевшись, Алекс приметил, что у всех артиллеристов вокруг пояса намотаны широкие брезентовые ремни – видимо, в случае необходимости они дружно впрягались в лафет и перетаскивали пушку на новую огневую позицию.
Между ползущими по полю танками начали вспухать фонтаны разрывов, но видимых повреждений вражеской технике они пока не причиняли. Танки ответный огонь тоже не открывали: вероятно, их орудия отличались меньшей дальнобойностью и до клондальских позиций пока не достреливали. Вот одна стальная черепаха замерла посреди поля, чуть помедлила, и ее короткий ствол плюнул огнем. Взрыв прогремел слева и с небольшим недолетом, но вскоре полыхнуло с другой стороны, а потом снаряды стали рваться один за другим, все ближе и ближе подбираясь к окопам.
– Быстрее! – скомандовал полковник. В его голосе чувствовалась тревога.
Клондальские пушки били уже почти без пауз, заполняя пространство вокруг нестерпимым грохотом и горьким пороховым дымом. Алекс оглянулся. Танки, казалось, катились уже совсем рядом: сквозь канонаду можно было различить зловещий металлический лязг их гусениц – они гремели так, будто кто-то перекатывал гайки в жестяном ведре. Прячущаяся за броней пехота рассыпалась в неровную цепь: пригибаясь к земле, сурганские солдаты в глубоких темно-серых касках совершали короткую перебежку, падали навзничь, стреляли из винтовки и, перезарядив оружие, снова перебегали на несколько шагов вперед. Где-то поблизости застрекотал пулемет, раздались звонкие шлепки винтовочных выстрелов. Порыв ветра донес пороховой перегар, запах по́та и взрытой снарядами сырой земли. Впереди, согнувшись в три погибели, семенил по траншее Зайцев, следом за Алексом бежала Эйжел, за ней – напуганный Дед, а замыкали шествие двое примкнувших к отряду зайцевских бойцов.
– Пригнись! – что было силы крикнул Ромке Алекс. – Башку не высовывай!
Бесполезно. Ни черта не слышит!
Рядом впилась в стену траншеи шальная пуля, и тут же впереди и слева взметнулся в небо земляной столб, извергая из себя комья жирной глины и нелепо вращающуюся в воздухе, словно манекен, человеческую фигуру.
– Летающий цирк Монти Пайтона, б… – процедил сквозь зубы Алекс, но окончание фразы потонуло в грохоте следующего разрыва, накрывшего часть соседней траншеи вместе с сидевшими там людьми. Отряхнувшись от сыплющегося с неба мусора, Алекс чуть притормозил, дождался, пока рядом окажется Ромка, и только потом снова побежал вперед, придерживая парня ладонью за затылок, с силой пригибая его к земле. Бежать так было чертовски неудобно, но и шансов схлопотать пулю в башку гораздо меньше.
Опять громыхнули клондальские орудия: один из наступающих танков окатило огненной волной. Спустя мгновение он с лязгом и грохотом выполз из облака черного дыма, словно восставший из преисподней демон, но, прокатившись по инерции пару метров, замер без движения. На переднем броневом листе заплясали язычки пламени. Откинулся тяжелый стальной люк, из горящей машины выпрыгнула фигура в сером, затем – другая. Третий танкист эвакуироваться не успел: всплеснув руками, он опрокинулся назад, словно некто невидимый с силой толкнул его в грудь, и повис на коптящей небо броне вниз головой.
Снова взрыв, еще и еще. Молотит пулемет, бьет по мозгам, как отбойный молоток, со звоном сыплются под ноги бойцам горячие гильзы. Запах пороха, запах портянок, запах разогретой оружейной смазки заставляет кипеть кровь. С этой стороны слышен сплошной треск выстрелов, с той стороны уже доносится резкая лающая перекличка на незнакомом языке. Вот еще один танк с чернеющим, как мишень, ромбом на боку, скрипя и свистя трансмиссией, подполз к укреплениям вплотную, но с оглушительным хлопком окутался дымом, вздрогнул, сбросив с себя налипшую грязь. Секунда – и сурганская машина вспухла изнутри огненным вулканом, отлетела прочь орудийная башня вместе со здоровенным куском брони. Это сдетонировал боекомплект.
– Замерли! – проорал, срывая голос, Зайцев. – Легли! Затихли!
Они сгрудились в небольшом тупичке траншеи, игравшем до недавнего времени роль хранилища провианта, судя по разбросанным вокруг пустым ящикам из-под консервов. Очередной снаряд рванул совсем близко. В лицо ударило земляным крошевом и брызнуло чем-то теплым. Алекс открыл забитые пылью глаза. Один из зайцевских парней медленно осел на землю, зажимая рукой рваную рану на боку. Между его пальцами струилось и пузырилось густое и красное. Эйжел бросилась было на помощь, подняла запрокинутую голову, заглянула в побледневшее лицо и лишь покачала головой. В тот же миг сверху посыпалась земля, и в траншею прыгнул ногами вперед, словно в омут, человек в каскетке и сером бушлате. Впрочем, прожил он недолго, тут же налетев на штык одного из клондальских солдат. Не теряя времени, Алекс выхватил из-за ремня чуть замешкавшегося полковника «макаров», крутанул его на пальце, взвел одной рукой затвор, второй все еще крепко прижимая Ромку к земле, и высадил три пули навстречу сурганцу, прыгнувшему в окоп вслед за первым. Тот дернулся, точно натолкнувшись на невидимую стену, каска съехала на глаза, и солдат кулем повалился наземь.
Сверху наползла лязгающая и грохочущая металлом тень, загородив собой пронзительно-лазурное небо. Обрушив вниз целый пласт почвы, танк клюнул носом, нырнул в траншею, взвыл дизелем, обдав Алекса и компанию удушливой волной горелого рапсового масла, и забуксовал, вскапывая медленно вращающимися гусеницами мягкий податливый грунт. «Сейчас бы гранату…» – с тоской подумал Алекс, глядя, как угловатая машина пытается выбраться из просевшей траншеи. Но гранаты не потребовалось. Танк замер, в его механизмах что-то оглушительно хрустнуло, и он включил заднюю, с ревом изрыгнув из выхлопной трубы дымное облако. Гусеницы дернулись, пытаясь вытащить угодивший в ловушку танк кормой вперед, и в этот миг клондальские пушкари влепили ему прямой наводкой прямо в борт. Хлестнула будто плетью взрывная волна, обожгла лицо, и танк замер уже навсегда, выпустив к небу струю огня, быстро сменившуюся густым хвостом черного дыма. Тем временем бой понемногу стихал. Или Алекс уже притерпелся к пальбе и грохоту, перестав обращать внимание на этот шумовой фон?
