Ударник сжал зубы. Война, война, война. Повсюду только об этом и говорят. Война звенит в воздухе, точно натянутая струна. Все с восторгом ждут, все буквально жаждут ее прихода. Потом эти же самые люди будут стонать в руинах полуразрушенных домов, страдая от голода, холода и отсутствия медикаментов, они будут проклинать войну, сломавшую их жизнь и лишившую надежды на будущее. Но сейчас они с восторгом расхватывают газеты у счастливо улыбающегося мальчугана, разворачивают их, вдыхая терпкий и сладкий аромат типографской краски, впиваются глазами в рубленые черные строчки, повествующие о грядущей войне. Сейчас они не догадываются о том, что их ждет.
Вход на вокзал был перекрыт двойным полицейским кордоном, дальше колыхалась плотная толпа, состоящая из человеческих тел, сумок, мешков и корзин. Терпкий, соленый запах пота смешивался с густым духом лошадиного навоза. Где-то пронзительно взрезала воздух трель жандармского свистка, ей ответил сиплый голос паровоза. Стоящий у перрона поезд тяжело дышал густыми облаками пара, клубящегося в стылом зимнем воздухе.
– Мест нет! – кричал охрипший железнодорожник в съехавшей набекрень форменной фуражке. – Нету мест! Все занято! Разойдитесь, граждане! Следующий поезд завтра по расписанию! Немедленно покиньте платформу!
Народ напирал сзади, толкая стоящих вперед, однако полицейский кордон пока еще с трудом сдерживал людское море.
Где-то в вышине послышалось вдруг басовитое журчание, густой переливчатый звук, то стихающий, то становящийся громче. Иван задрал голову. Небольшой одноместный аэроплан плыл над вокзалом, стыдливо прикрываясь серыми клочками облаков, три коротких крыла чуть покачивались в такт, повинуясь порывам ветра. Прищурившись, можно было даже разглядеть зловещие черные ромбы на кургузом боку самолета. Похожий на этажерку сурганский самолет нагло описал широкую дугу над городской ратушей и скрылся в облачном мареве, совершенно пропав из виду.
– Нет мест! – снова затянул свою шарманку вокзальный работник. – Кому говорят? А ну разойдись!
– Землянин? – дернули Ивана за рукав сзади. – Пограничник?
Ударник оглянулся. Высокий светловолосый парень лет тридцати на вид внешне был чем-то неуловимо похож на легендарного Шурика из старых гайдаевских кинокомедий, разве что не носил очков. Одет он был в свободного покроя куртку и штаны болотно-брезентового цвета, но не военного, а скорее гражданского образца. Примерно в таких «спецовках» более полувека назад комсомольцы-стройотрядовцы под звон гитар и стаканов отправлялись покорять тайгу и поднимать целину своей бескрайней страны. За спиной у незнакомца болтался легкомысленный рюкзачок, смахивающий на школьный ранец. Парень совершенно точно не был пограничником, на торговца или контрабандиста он тоже не походил – на этот счет взгляд у Ударника был наметан.
– Да, – кивнул он, протягивая руку. – Иван.
– Все вы, погранцы, Иваны, – добродушно хохотнул белобрысый.
– Я на самом деле Иван, – сказал Ударник и, хотя в Центруме и было не принято представляться реальными именами, зачем-то добавил: – Иван Переславский.
Здесь, в чужом городе и в чужом мире, посреди встревоженной толпы, он вдруг почувствовал какую-то духовную близость, эмоциональное единение с совершенно незнакомым и посторонним человеком – сейчас достаточно было того, что он тоже с Земли.
– Константин, – пожал протянутую ладонь парень. – Степанов. Ты куда едешь?
– В Гранц, – ответил Ударник, освежив в памяти схему железных дорог Клондала. Путь в Марине лежал через этот промышленный город, альтернативы не было.
– Тогда поспешим, – кивнул ему, как старому знакомому, Константин, – не отставай, граница.
Растолкав локтями толпу, Степанов умело проложил себе путь к платформе, словно ледокол, пробивающийся среди ледяных торосов. Предъявил железнодорожнику какую-то бумагу, прошептал ему на ухо пару слов, оглянулся и приглашающе махнул рукой. Полицейские невозмутимо посторонились, пропуская их сквозь двойной кордон, и Иван вслед за своим провожатым очутился на заполненном горячим паром и спешащими пассажирами перроне.
– Что здесь, черт возьми, творится? – крикнул он, надеясь пересилить шипение пневматики и гул голосов.
– Эвакуация, – не оглядываясь, пояснил Константин. – Все вагоны забиты госслужащими, которые вывозят архивы, ценности, семьи и собственные задницы из города. Обывателям места не осталось, а завтрашнего поезда скорее всего уже не будет. Последний уйдет ночью в Лирмор, откуда можно выбраться морем в Джаваль.
Изнутри состав походил на базарную площадь в праздничный день: все проходы были завалены мешками и тюками, заставлены коробками и сундуками, и повсюду – на откидных полках, на узких деревянных скамьях, да и прямо на грудах багажа – сидели, лежали, теснились люди. Воздух в вагоне, куда с трудом протиснулись Иван и Константин, был спертый и душный, словно в сауне.
– Комфорта не гарантирую, но до места как-нибудь доберемся, – пообещал Степанов, отыскав с помощью проводника свободный уголок на жестком дощатом сиденье в дальнем конце вагона. Иван, перешагивая через груды чужой поклажи, пробился следом и, не найдя куда присесть, опустился прямо на грязный пол. Только сейчас он почувствовал, насколько устал и вымотался за минувшие сутки.
– Ты сам-то чем тут занимаешься? – без особой надежды на успех поинтересовался он.
– Я – специалист по особым поручениям, – уклончиво ответил Константин.
– И чьи поручения ты выполняешь?
– Если бы ты был клондальским жандармом или агентом сурганского Вайбера, я бы сказал, что действую в интересах Маранга, – улыбнулся Степанов, – так местные называют нашу Землю. Не всей планеты, конечно, но у определенных сил из нашего мира есть свои завязки в Центруме. Подробностей сообщить не могу, извини. Но к делам пограничников и к контрабанде это никакого отношения не имеет.
Поезд громыхнул сцепками и тронулся, засвистели оси вагонов, спотыкаясь на стыках рельс. За окнами поплыло предзакатное небо, перечеркнутое ломаными черепичными крышами жавшихся к железной дороге домов. Кто-то зашуршал корзинами, послышались сдержанные разговоры, запахло едой.
– Судя по тому, как народ драпает из Антарии, дела и впрямь плохи, – решил на всякий случай сменить тему Ударник.
– Самолет в небе видел? – подмигнул ему Константин. – Вот и они видели.
Он обвел взглядом окружающий бедлам.
– Клондал не выдержит войны с Сурганом, как бы ни пыжился доказать обратное лорд-протектор, – продолжил Степанов. – Силы слишком не равны.
– Если Сурган нападет на Клондал, он получит войну на два фронта.
– Да ничего подобного. Смотри.
Костя порылся в своем рюкзачке, извлек оттуда изрядно потрепанную карту Центрума, развернул ее прямо на собственных коленях – больше оказалось попросту негде – и принялся водить по желтоватой бумаге пальцем:
– Аламея уже почти полностью оккупирована, сурганским наступательным подразделениям там больше делать нечего. Все начатое ими завершит дружественная Танголу Онелли. Лорею в расчет можно не принимать совсем – этот прыщ на карте, со всех сторон окруженный горами, сам ничего не производит и живет только за счет импорта. Раньше они частично экспортировали технологии, но в последние годы Сурган благодаря хорошо поставленной разведке и агентурной сети в среде контрабандистов научился обходиться и без помощи высокомудрых ученых из Ректората. Поверь мне, через пару месяцев Лорея сама приползет в Тангол на брюхе с мольбами принять ее во вновь создающуюся империю, поскольку тамошним лабораторным крысам внезапно стало нечего кушать. Следующая цель – Клондал.
