– Ну что же, – улыбнулась Женя, заслоняясь варежкой от снега, который мигом стал колючим, острым, режущим, – буду продолжать брать у тебя интервью. Что ты мне еще не успел рассказать о себе, Сережа?
Сергей Богданов был инженером-гидрографом, который жил на маленькой прибрежной гидрографической станции неподалеку от поселка Прибрежный. Женя все эти полтора года, с тех пор как уехала из Хабаровска в Советскую Гавань, работала в газете, моталась по району, побывала в порту Ванино, в Лососином, в Майском, в Нельме, в поселке Заветы Ильича, да и во множестве других, писала о рыбаках, моряках, геологах, нефтяниках, лесорубах, учителях, поварах, шоферах, судостроителях, портовых рабочих, раздельщиках с рыбозаводов, портовых грузчиках… И вот теперь ее занесло к гидрографу.
Конечно, он был бородат, как, впрочем, многие жители этих студеных мест, приравненных, между прочим, к районам Крайнего Севера, даром что находились на юго-востоке Хабаровского края. Женя уже успела привыкнуть к толстым свитерам, бородам и бородищам, ватным штанам и телогрейкам, к меховым летчицким курткам (она тоже обзавелась такой, непромокаемой и непродуваемой!), привыкла к унтам и торбасам, а также к папиросам «Прима», которые здесь курили все, мужчины и женщины, и к неистребимому запаху костра, исходившему от продымленных, прокопченных телогреек и полушубков.
Ветер усиливался с каждой минутой, с неба спускалась густая мгла, словно настал поздний вечер, хотя было едва четыре пополудни. Хорошо, что к гидрографической станции идти было не слишком далеко.
– Ну что, поговорим или погреемся сначала? – спросил Сергей, играя глазами.
Женя усмехнулась. Глагол «погреемся» означал у Сергея – ляжем в постель. Она получала такие предложения сплошь и рядом и, как правило, не возражала. Переспала чуть ли не со всеми героями своих очерков, отчего о ней по Советской Гавани ползали самые причудливые и не слишком-то лестные слухи. Впрочем, это Женю не волновало. Не ради какого-то там незначительного, а то и вовсе отсутствующего удовольствия ложилась она в постель с этими мужчинами. И любовников она не коллекционировала. Просто в глубине души так и не смогла смириться с тем, что обречена на бездетность. И надеялась, что не один, так другой, пятый, десятый, двадцатый мужчина даст ей то, чего она хочет, – ребенка.
Ну ведь бывают же чудеса на белом свете, да? Почему бы одному такому чуду не случиться с ней?!
Пока не получалось уломать судьбу совершить это чудо, но Женя продолжала надеяться, как надеется маленькая девочка на подарок Деда Мороза к Новому году.
Мужчины не только делали ей нескромные предложения, но и довольно часто влюблялись и даже иногда звали замуж. Однако Женя никому не отвечала взаимностью, а выходить замуж без любви она считала куда более безнравственным, чем менять любовников без счета. Честно говоря, даже если бы совершилось чудо и она все-таки забеременела, она вряд ли вышла бы замуж за мужчину, который наградил ее ребенком, – если бы, конечно, не была влюблена в этого мужчину до одури.
Хватит! Один раз уже чуть не совершила такую ошибку – роковую ошибку! Она один раз уже чуть не вышла замуж по расчету!
Она чуть не вышла замуж за собственного брата.
Вдруг отчетливо возникло перед ней Сашкино лицо: бледное, измученное, виноватое.
Потом вдруг его заслонила голова огромного тигра, и Женя вздрогнула.
Что за бред…
Нет, это не дело. Пора наконец перестать то и дело нырять в прошлое и корить себя за чужую вину. И Саша должен перестать это делать.
«Надо дождаться весны и съездить в Хабаровск, – вдруг решила она. – Дать телеграмму Саше в его Аянку, вызвать его на переговорный пункт, всё обсудить, потом встретиться, поехать домой вместе…»
– …Жень! – врезался в ее сознание обиженный голос. – Ты чего? Забыла обо мне?
Женя очнулась от воспоминаний – и не могла не рассмеяться. Сергей, надув губы, лежал голый в постели, а она как села на табурет, снимая торбас, так и сидела, утонув в своих невеселых мыслях.
– Женька! Ну ты что? – по-детски жалобно позвал он, и Женя снова засмеялась.
– Иду, Сережа, – ответила она ласково, и в это мгновение в дверь кто-то постучал.
Женя глянула в окно.
Ничего себе! Сколько там времени прошло с тех пор, как она стояла на солнечной полянке, искрящейся снегом? Какой-то час, не больше! А на дворе сущее светопреставление. Дворик уже весь заметен, а человек, стоящий на крыльце, похож на снеговика, который решил сойти со своего места посреди двора и побродить по сугробам.
Да, вот такие погодные причуды случаются на побережье!
Женя приложила ладонь щитком ко лбу и вгляделась в снежную сумятицу. «Снеговик» в эту минуту тоже наклонился к окну и махнул ей рукой.
– Сережка, там, кажется, Иван, ну, тот, с радиостанции, – сказала она. – Который меня вчера учил морзянку выстукивать, помнишь?
– Еще бы, – пробурчал Сергей, выбираясь из постели и натягивая свои ватные штаны прямо на голое тело. – Я думал, он тебя сожрет глазами. И ручонки тянул куда не надо. Открой, пожалуйста.
И плюхнулся на раскрытую постель, натягивая унты.
Женя потянула дверь, и в комнату ворвалось белое облако холодного воздуха. Когда оно рассеялось, перед Женей и в самом деле оказался радист Ваня. Он заиграл было глазами, разулыбался, однако тут заметил полуодетого Сергея, сидевшего на откровенно разобранной постели, и заметно погрустнел.
Сунул руку за пазуху и достал бланк радиограммы.
– На, Серега! Сонный час отменяется! – сообщил Ваня не без толики злорадства. – Автоматический маяк на южной точке, почти при входе в пролив, погас.
– Да ты что?! – ошеломленно уставился на него Сергей. – Ничего себе! Вот радость-то!
– Катер вызывать?
– Да куда же деваться, – уныло кивнул Сергей.
– Такое, Серега, твое цыганское счастье, – ухмыльнулся Ваня. – Но ты не горюй, я твою гостью поразвлеку. Продолжим вчерашний курс молодого Маркони.
– Мне кто-нибудь объяснит, что случилось и зачем нужен катер? – раздраженно спросила Женя. – Ты куда вообще собираешься, Сережа?
– Маяк – так называемый проблесковый
[50], – конечно, работает, в автоматическом режиме, – пояснил Сергей. – Но баллоны с ацетиленом мы меняем вручную. Через определенный промежуток времени. Их там еще немалый запас. Доставляем их туда летом – сразу на год. Раз в месяц меняем. Однако иногда баллоны попадаются бракованные, гаснут неожиданно. Тогда приходится срочно добираться до маяка в любое время и в любую погоду. Иначе суда не рискнут зайти в пролив. Во-первых, в это время года там могут столпиться многолетние льды, а во вторых, есть шанс наскочить на скалы, лавируя между льдинами. Маяк должен гореть, хоть тресни. То есть я ухожу.
