Это его Ромашов собирался искать в Горьком или в Москве – да где угодно, хоть на Луне. Это сын Грозы! Ромашов, который по-прежнему видел в своем воображении ребенка, русоволосого мальчика, за которым охотился во время войны, забыл, что за минувшие годы этот мальчишка вырос.
Сын Грозы! Александр Егоров!
Все эти размышления заняли не более секунды. Решение пришло сразу.
Убить! Убить его!
Палец Ромашова дрогнул на спусковом крючке, курок ударил о капсюль, раздался выстрел… но парень успел отпрянуть в заросли и пуля попала в тигра, который мгновением раньше грянулся на тропу в каком-то метре от ускользнувшей добычи.
Ромашов увидел, как из золотистого, свирепо сверкающего глаза тигра брызнула кровь, однако чудовищная боль заставила зверя взреветь и снова взмыть в прыжке. Мощное рыжее тело в последнем усилии жизни обрушилось на стрелка, но тигр не удержался на крошечном выступе, повалился в обрыв и рухнул наземь, подмяв Ромашова под себя.
Западный Берлин, 1959 год
Прошло уже два года с тех пор, как Вальтер Штольц вернул себе настоящее имя.
После того странного звонка Минны в Москву он почувствовал, что должно произойти нечто неприятное и, возможно, опасное. Минна была существом беззаботным, и ее настойчивость, плохо скрываемая тревога в ее голосе заранее подготовили его к самому худшему. Вальтер заподозрил, что прошлое его раскрыто. Как это могло случиться, он не знал, однако те двое суток, которые шел поезд от Москвы до Берлина, находился в состоянии постоянного напряжения. И, едва сойдя с подножки вагона, направился к телефону-автомату, причем выбрал тот, который стоял на отшибе, с боковой стороны вокзала, где было мало народу.
Насколько он мог судить, агентов Штази, как называли в народе Министерство государственной безопасности ГДР
[46], поблизости не было. А впрочем, Вальтер прекрасно знал, что таким агентом может оказаться любой прохожий. Как странно… за годы жизни в Восточной Германии он настолько освоился с новой личиной, настолько привык к своей удачливости, к безопасности, что сейчас чувствовал почти панику. Если его в самом деле раскрыли, он может быть арестован в любой момент…
Впрочем, Вальтер тут же успокоил себя: возможно, дело вовсе не в этом? Мало ли что могло случиться?!
Он попытался найти варианты этого «мало ли что», однако совершенно ничего не шло на ум, кроме единственного варианта: установлено его настоящее имя.
Вошел в будку, набрал номер, который загодя нашел в записной книжке и постарался запомнить.
– Это Вернер Хольт, фрау Вигман, – сказал негромко. – Минна просила меня позвонить вам, как только я приеду.
– Вернер? – Голос женщины звучал испуганно. – Если это вы, скажите, как вы называете Минну, когда… когда вы наедине?
Вальтер на мгновение потерял дар речи. Даже показалось, что это розыгрыш, какая-то издевка! Но в голосе фрау Вигман звучал самый неподдельный страх.
– Я называю ее Мила, Милочка, это по-русски, – ответил он тихо.
– Да, правильно, – с облегчением вздохнула его собеседница. – Вернер, случилась беда. В редакцию пришло анонимное письмо, в котором утверждается, что вы на самом деле замаскировавшийся эсэсовец, оберштурмбаннфюрер Вальтер Штольц, известный своей жестокостью на оккупированных русских территориях.
– Что? – пробормотал он, не слыша своего голоса. – Какая ложь!
– Минне сообщила об этом секретарша вашего редактора, Грета. Они ведь подруги, вы знаете… Успела, прежде чем ей было строжайше запрещено это делать. Грета, конечно, не доложила, что она уже все рассказала Минне, но моей дочери кажется, что за ней все равно следят. Чтобы позвонить вам в Москву, она съездила в западный сектор и пошла на телеграф в самый разгар рабочего дня. Она клянется, что ее не подслушивали, и все-таки она боялась вам сказать все прямо. После этой поездки слежка стала более явной. Вернер, дорогой… Я, конечно, в это не верю, и Минна тоже не верит, но она просила вам сказать, чтобы вы в случае чего – ну, если вы сочтете нужным, понимаете? – идите на Бернауэрштрассе, двадцать пять. В квартире двадцать четыре будет открыта дверь. Вы должны понять… Минна просила передать, что она будет счастлива увидеть вас вновь, убедиться, что это гнусная клевета, однако вы все же запомните: Бернауэрштрассе, двадцать пять, квартира двадцать четыре. Ах да… она просила передать привет ее подруге Ангеле Шварц. Хорошо?
И фрау Вигман положила трубку прежде, чем Вальтер успел что-то сказать.
Он постоял в будке, причем в голове не было ни одной мысли, кроме этой, всплывшей из полузабыто пословицы про неожиданность, которая всегда приходит внезапно.
А как вспомнишь, что эти слова произнесла полубезумная дочь Меца, которую Вальтер увидел во сне…
Он с трудом подавил желание схватиться за голову. Фантасмагория! Кругом сплошная фантасмагория!
Но пора подумать не о снах, а о реальности. Не хочется верить в истинность этой пословицы, в то, что Вальтер узнал от фрау Вигман, однако разве он не ждал этого в глубине души все те дни, месяцы, годы, прошедшие с тех пор, как переоделся в одежду Вернера Хольта и взял его документы?..
Но кто выдал, кто узнал Вальтера Штольца?!
Да неважно. Мало ли кто! Про жестокость на оккупированных территориях – полное вранье, конечно, однако в свое время он вместе с Отто-Панкрацем Штольце объехал несколько концентрационных лагерей… Возможно, его узнал один из выживших узников. Но, конечно, вполне возможно, что это проверка Штази…
Глупости. Если бы разговор шел только о том, что он бывший эсэсовец, это одно. Однако если знают его имя, то это уже не проверка, а обвинение. Значит, надо бежать.
Куда?
Ну, известно куда! В другую Германию. В ФРГ.
Бернауэрштрассе, упомянутая по телефону фрау Вигман, была одной из тех улиц, по которой проходила граница, проложенная между Западным и Восточным Берлином. Собственно, Западный Берлин, это уродливое политическое образование, находившееся под «присмотром» американцев, англичан и французов, являлся неким анклавом, со всех сторон окруженным ГДР. Между двумя городами проходила разделительная линия в сорок пять километров длиной. Проходила она по улицам, домам и каналам. Между двумя территориями ходила электричка, действовала линия метро. Электричка принадлежала ГДР, а метро – ФРГ. Кроме того, существовал 81 пропускной пункт
[47]. Разумеется, перейти через любой из них можно было, только предъявив документы, в метро и электричке ходили патрули, которые тоже постоянно требовали паспорта. Однако существовали и нелегальные переходы, причем в большом количестве. По сути дела, многие берлинцы жили на два города: работали там, где платили больше, в Западном Берлине, а учились в школах и институтах Берлина восточного, где образование было бесплатным. Кроме того, магазины Берлина Западного были куда богаче товарами! Само собой, сотрудники партийной прессы остерегались слишком часто мелькать «на вражеской территории», однако хоть раз в месяц там бывал каждый. Сначала, после того как Вальтер стал Вернером Хольтом, он старался держаться от Западного Берлина подальше, но потом уже не мог удержаться от искушения снова и снова оказываться там. Реже, чем остальные, гораздо реже, но все-таки… Обычно ему составляла компанию Минна. Ее подруга Ангела Шварц жила близ Оливер-Плац, и если Минна просила передать ей привет, это значило, что у Ангелы Вальтер сможет остановиться.
