– Маловероятно, – усомнился другой.
В середине осени 2007 года меня ждала плановая поездка на Родину.
Заняв свое место в самолете, я удобно устроился, ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу сорочки. Крылатая машина выруливала на взлетно-посадочную полосу, готовясь взмыть в небо и унести меня домой, в Москву. Закрыв глаза, я представил лица моих родных, не видевших меня полтора года.
Я возвращался домой с чувством выполненного долга. Порученные Центром задания были выполнены, да и бизнес процветал. Менее чем за полтора года компания, которую я создал, стала лидером рынка. Это признавали даже конкуренты, скрипя зубами наблюдавшие за нашим стремительным ростом. Клиентов становилось все больше, и шестьдесят сотрудников, работавших в компании, не всегда справлялись с их потоком. В планах было увеличить штат до 200 человек.
Двое китайцев за моей спиной продолжали интересный спор.
– Да почему? – не унимался тот, что продвигал свою теорию. – Посмотри, как у них проходят промоакции. В обеих сетях всегда в одно время. Как в меню появляются новинки? Тоже одновременно. В KFC мороженое называется «Сандэй» с клубникой или с шоколадом, а в «Маке» «Санди» с тем же самым. Как они узнают о планах друг друга?
– Ну и как?
– Да планы пишутся и для тех и для других одновременно!
– Кем? Масоном? – непонимающе спросил китаец постарше, подтрунивая над молодым.
– Бригада управленцев, мозговой центр – один. А идеи и всякие ходы, которые они придумывают, применяются сразу в двух ресторанах, причем одновременно. Там уже дело техники: муравьи-исполнители по всему миру приводят весь механизм в движение.
– Интересно.
– Конечно, интересно, особенно если учесть, что метраж, например, кухни, где они собирают свои полуфабрикаты, в каждом ресторане KFC и McDonalds одинаковый по всему миру. Оборудование этих кухонь что там, что там – тоже одинаковое. Значит, с самого начало эти две сети задумывались как одна! – торжествующе пискнул первый. – И, между прочим, коробочки, например, для гамбургеров, для обоих фастфудов заказываются на одних и тех же фабриках. Разве не странно?
– Ну, если так, то масон умный, – соглашаясь, ответил китаец, судя по всему, решив закончить спор, понимая, что молодость и напор первого ему не пересилить…
Странно, еще двадцать-тридцать лет назад ни одному на планете китайцу такая мысль и в голову не пришла бы. Теперь же вот так, в самолете, они запросто спорят про масонов и мировые корпорации.
Я слушал их спиной, но отлично представлял лица. Зайдя в самолет, я по привычке оглядел всех пассажиров. Несмотря на то что, готовясь к поездке в Россию, я не спал почти трое суток.
Я достал из портфеля двухсотмиллилитровую бутылочку коньяку и выпил ее в три глотка, занюхав пробочкой.
Я пытался засыпать, но мозг, забывший в последние дни о том, что такое отдых, активно сопоставлял то, что я узнал в последнее время в Китае, и то, что рассказывали мне в Москве. Я сравнивал условия и особенности своей работы с тем, как действовали китайские спецслужбы.
Я вспомнил рассказ одного контрразведчика про то, как в начале двухтысячных годов китайцы научились прятать своих соотечественников в «черных дырах». Так на языке наших спецов называлась квартира, в которую одновременно прописывали десятки китайцев. Механизм организации таких пристанищ был прост. Китайцы приручали наших пенсионеров: покупали им квартиру или дом в частном секторе, назначали свою, альтернативную, пенсию, в разы превышающую государственную, добиваясь полного расположения стариков. Имея регистрацию, китайцы вполне легально оформляли виды на жительство. В тот же период китайцы, сумевшие на Дальнем Востоке освоиться и разбогатеть, получили приказ выдвигаться в глубь России. А на их места отправлялись новые партии эмгэбэшников, скупать наших офицеров и ученых.
Практически это было видно по десяткам шпионских дел, которые вели в то время сотрудники российской контрразведки против бизнесменов и офицеров нашей армии, замешанных в связях с китайскими спецслужбами. Китайские агенты в погоне за результатами действовали агрессивно: практически открыто собирали стратегическую информацию, вербовали агентуру, воровали военную технику. При этих мыслях у меня в сознании возникала прямая ассоциация с действиями молодой советской разведки, когда в 20–30-х годах прошлого века наши разведчики не стесняясь воровали любые секреты. А в наши дни такая работа позволила китайской разведке создать множество самостоятельных, устойчивых, глубоко законспирированных агентурных ячеек, способных выполнять в России практически любые разведывательные и диверсионные задачи.
Но случались и скандалы, как в 2003–2005 годах, когда в Приморье, Приамурье и Хабаровском крае ФСБ разоблачила несколько групп российских граждан, среди которых были военные пилоты, нелегально продававшие китайцам запчасти к боевой технике. Тогда же в общежитиях наших оборонных заводов накрывали целые стаи китайцев с военной выправкой, отлично владевших русским языком, но при арестах они делали вид, что ничего не понимают. По бумагам они были командированными специалистами, якобы следящими за выполнением контрактов. А фактически – офицерами китайской военной разведки.
Это наводило меня на размышления, что существует бесконечное множество вариантов, куда и в какой из ролей может случиться моя командировка. Но эти мысли точно нужно было гнать. До встречи с теми, кто это решает, оставались считаные часы…
* * *
Россия встретила меня как-то недобро. Перед паспортным контролем нас и пассажиров еще нескольких рейсов из-за границы продержали стоя почти полтора часа. В Китае многочасовая очередь на паспортном контроле – нонсенс, поэтому китайцы недоумевали.
Пройдя после томного ожидания паспортный контроль, я взял такси и направился домой. В этот раз меня никто не встречал. Это была мера предосторожности, о которой мы договорились с Мининым заблаговременно. Китайская разведка, пошагово перенявшая методы работы легендарного КГБ, следила за иностранцами не только в Китае, но и в тех странах, которые они посещали. В моем нынешнем состоянии, впрочем, как и всегда, риск был лишним.
Дома меня ждали. Я, в свою очередь, привез много подарков.
У отца начался тремор головы по типу кивательных движений. В его случае голова дергалась сверху вниз – будто он все время со всем соглашался.
– Всю жизнь со всем спорил и до последнего настаивал. Пришло время говорить всем да! – прикрывался юмором отец.
– Пап. – Я взял его за плечи и посмотрел в глаза. – Ты меня любишь?
Отец кивал утвердительно головой.
– Вот же сучок! – крикнул он.
Мы с мамой рассмеялись.
Я сделал звонок по условленному номеру, сообщив о благополучном прибытии. Спать лег поздно – сказывалась четырехчасовая разница во времени.
* * *
На следующий день меня ждала встреча с моими руководителями. Ее назначили на загородной даче генерала Никифорова, куда меня привез Минин, забрав от одной из станций метро.
