Глава V. «Дахай – друг военного китайца»
«Если ты узнал, что у тебя появился шпион противника и следит за тобой, обязательно воздействуй на него выгодой; введи его к себе и помести его у себя».
Сунь Цзы. Глава XIII. Использование шпионов
Время: 2005 год
Место: о. Хайнань
Все чаще я вел дела через Харбинца. Он выделялся среди остальных военных, отчего стремительно рос по карьере даже в тот короткий отрезок, что я провел на острове. Харбинец был небольшого роста, но от него исходила сила и мощь, создававшая ощущение, что все его сослуживцы вокруг – это его личная армия.
– Кто идет, неужели наш русский поставщик денег Дахай?! – каждый раз радостно встречал меня Харбинец.
На Хайнане у меня оставалось то же китайское имя, что и в Харбине. Оно состояло из двух иероглифов и означало восход солнца над морем, если менее поэтично – то просто рассвет. На китайском языке оно звучало как «сяохай». Почти так же, как звучит слово «ребенок», первые иероглифы одинаковы по звучанию, отличие лишь во втором «хай». Еще одно созвучие было в том, что «сяохай» можно было перевести как «маленькое море». Военные моряки звали меня Дахай: «да» – большой, «хай» – море, а вместе – «открытое море». Им нравилось это имя. К тому же их база находилась в бухте Дадунхай, если убрать второй иероглиф, получалось мое имя – Дахай.
* * *
Итак, полеты на вертолете приносили серьезные деньги, но были нерегулярными. В среднем мы «продавали» один полет в месяц. Зато выручал тир, желающие пострелять возникали достаточно регулярно.
В 20 минутах от бухты Дадунхай, или, как ее называли китайские гиды, бухты «для бедных» (там отдыхали прижимистые дальневосточники, которых китайцам разводить на деньги удавалось крайне редко), находился Олимпийский тир. Название его не должно вводить в заблуждение – олимпийцев там сроду не было. Обычный открытый тир, где можно палить из разного вида оружия: пистолеты разных систем, снайперские винтовки, автомат Калашникова и даже станковый пулемет. Для азарта за 7 долларов можно было пострелять по курицам. Расстрелять собаку из «АК-47» стоило 15 долларов.
Туристы, приезжавшие пострелять, оставляли в песке за мишенями пули разной стоимости. Пуля, выпущенная из станкового пулемета, «весила» 25 долларов, из «калаша» – три, из пистолета – один доллар за выстрел. Я не изобретал велосипед – воякам нужны были деньги, а я водил к ним людей, которые расстреливали за приезд по тысяче долларов и больше, сжигая дотла из станкового пулемета матрасы, стоявшие на расстоянии двух сотен метров.
Был момент, когда из Москвы приехали три семьи – вместе с детьми и няньками. Они расстреляли весь запас патронов тира, убили всех куриц и собак и не моргнув глазом отдали за эти несколько часов беспрерывной пальбы шестнадцать тысяч долларов.
Но нужно было придумать еще какое-нибудь развлечение для стабилизации денежного потока в военный карман. И этим развлечением стала охота на диких свиней в джунглях Хайнаня. Двухдневный тур стоил от 1500 долларов. Джипы, оружие, патроны, ночлег в горах на одном из опорных пунктов, куда не захаживали проверяющие, – все это предоставляли военные. На вертолете деньги улетали за час, в тире за час-два «выстреливалось» два дня охоты. И стало очевидным, что совместить поездку по острову, стрельбу и ночлег в джунглях можно в рамках одного развлечения, более продолжительного и соответственно приемлемого. Желающих поохотиться было много, за первый же месяц мы организовали шесть выездов на общую сумму около 5000 долларов. Единственным минусом охоты было отсутствие добычи – диких свиней никто ни разу не убивал. Стреляли всякую мелочь, зато было громко и весело. Особенно вечером, когда все напивались настойки на змее.
* * *
Большое количество военных на острове привело к выпуску огромного количества журналов военно-политического толка. Я регулярно их покупал, вешая лапшу продавцам, что всегда мечтал быть военным моряком. В этих журналах, помимо всякого коммунистического агитационного шлака, было много полезной информации, сопоставляя которую с моими данными, я порой находил ответы на интересовавшие меня и Центр вопросы.
В один из дней, сходив за журналами, я зашел в офис нашей турфирмы. Среди корреспонденции я сразу узнал конверт, который предназначался для меня.
В письме для проформы были документы на каких-то людей на оформление туристических путевок. И небывало длинная справка с работы какого-то туриста. С этим шифром я решил возиться дома.
Спустя пару часов я узнал о своем первом настоящем задании, которое не было проверочным, о чем отдельно говорилось в зашифрованном тексте.
Центр сообщал мне, что среди военных на базе острова Хайнань есть свой завербованный человек – русскоговорящий китаец по имени Веньян. Он и был тем основным добытчиком информации, которую я дублировал в последние месяцы. Теперь, когда он исполнил свою роль, ему нужно было безопасно и без последствий покинуть Китай. Но у Центра по какой-то причине нарушилась с ним связь. Моя задача заключалась в том, чтобы найти его, дать понять, что я свой, и передать ему новые документы. Шифром была фраза из фильма «Тот самый Мюнхгаузен»: «Семь часов утра. Разгон облаков, установление хорошей погоды».
Я был одновременно взволнован и воодушевлен. Пролистав страницы своей памяти, я понял, что за прошедшие месяцы ни разу не слышал его имени.
* * *
Вообще, москвичей на Хайнане узнавали. То все патроны в тире расстреляют, то концерт в святыне устроят. Как-то столичные отдыхающие посетили буддийский храмовый комплекс «Наньшань» и, увидев на билетах стоимость золотой богини Гуаньинь – святыни китайских буддистов, – попросили меня узнать, как ее купить. С их стороны это была не шутка, и я вызвал настоятеля монастыря. У меня с ним были добрые отношения, он, зная, что я лишь переводил слова тех, кто посещал экскурсии, не сердился на меня ни при каких обстоятельствах. Стоя друг напротив друга, они общались на предмет покупки золотой богини. Народу сбежалось – как на публичную казнь. Монахи стали вопить, мол, по какому праву вы на нашу святыню глаз положили, «мы же на ваши не претендуем». И фраза, которую изрек русский человек, судя по всему, казначей в той организации, из которой были он и его друзья, мне врезалась в память на всю жизнь. Под крики и толкания он спокойно, не обращая внимания ни на кого, сумел упрекнуть монахов: «Мы на своих святынях цены не пишем». Затем, выполняя обязательную программу, громко послал всех на три буквы и удалился с места спора.
В тот день я рассказал эту историю Харбинцу. Вместо возмущения китайский военный нахмурил брови и посетовал на то, что он еще не столь высоко забрался по службе, чтобы решать такие вопросы. А то, мол, можно было бы такие деньжищи заколачивать… Я размышлял о том, что в Китае за контрабанду культурных ценностей – смертная казнь, но ради денег Харбинец, кажется, был готов на все.
* * *
Спустя неделю мы отправились в очередной двухдневный тур охотиться на диких свиней. В этот раз компания туристов была большой, поэтому и китайцев было больше. Присоединился в этот раз и Харбинец.
