– Придется все-таки тащиться на Петржин, – вздохнул усталый Вольга.
– А мне тут нравится, – повертела головой Снежка. – Коняга симпатичная, и мужик на ней вроде ничего, понимающий. И народу много – вон с лозунгами стоят, вон целуются, вон на скрипке играют… вон вообще на траве лежат. Кто что хочет, то и делает. Давай тут превращаться!
– А полиция?
– А мы честно скажем, что мы оборотни, – быстро придумала Снежка. – Превратимся в волков и убежим.
Зашли они за какой-то газон с совершенно российского вида петуньей, и Вольга начал учить Снежку:
– Верхнюю ногу туда, нижнюю сюда! Переднюю вправо, заднюю влево! Толчковую сбоку, маховой – удар! И быстро представь, что обросла шерстью.
Снежка представила – и обросла поганками. Собравшиеся среди петуний зрители зааплодировали.
– Ну где ты видела волка в грибах? – возмутился Вольга. – Еще бы земляникой покрылась со сливками. Морду кверху и повыть: у-у-о-у…
– Уа-уа-уа-ай-я-яй, – повыла Снежка.
Зрители начали подпевать и пританцовывать. Поганки облетели.
– Нету у тебя ни слуха, ни голоса, ни соображения, – огорчился Вольга. – Ну как такую бездарность учить? Даже хвоста не можешь отрастить. Постарайся удлинить конец твоей спины.
Снежка жутким усилием воли попыталась вытянуть свою попу на полметра. Не вышло, конечно. Вольга изящно помахал свежеобразованным хвостом – к восторгу зрителей.
– Хорошо, представь, что я твой враг, – сказал Вольга. – Ты должна разозлиться, броситься на меня и прокусить горло.
– Я, конечно, сержусь, потому что ты все время меня ругаешь, но не могу я тебя кусать, – отказалась Снежка. – Ты свой. Своих не кусают.
– Я – твой враг! Я издеваюсь над тобой! Ты – бездарность, ты никогда не стаешь волком! Ага, струсила? Живо бросайся на меня и порви мне горло!
– У тебя запасное горло есть? – на всякий случай спросила Снежка. – А то ведь порву, раз велишь. Я послушная.
– Пока ты превратишься в волка, да пока достанешь меня в броске, да пока промахнешься – я сто раз уйду с линии атаки, – объяснил Вольга. – Ты должна разозлиться, от злости превратиться в волка и броситься на меня. Это – одно из положений моей диссертации. И я его блистательно защитил, между прочим!
– Ладно, Вольга, я девочка послушная, – вздохнула Снежка. – Горло так горло.
– Порычи сначала, – напомнил Вольга. – Или повой.
– У-у, – скучно сказала Снежка. – Ры-ры-ры.
И метнула сюрикен прямо в горло Вольги. Он не успел закрыться, хлынула кровь. Зрители ахнули. Вольга из последних сил обернулся волком – в волчьем облике все раны затягиваются быстрее. Кровь тут же перестала хлестать и испарилась, на горле остался только багровый шрам, который в пять секунд побелел и сузился в тонкую нитку.
Зрители бесновались от восторга. Вольга превратился в человека, с трудом встал и раскланялся. А Снежке сказал:
– Я сказал превратиться в волка и прокусить горло. Про сюрикен я не говорил!
– Ты дал вводную: «Живо бросайся на меня и порви мне горло!» Я порвала. Задание выполнено, – пожала плечами Снежка. – Учи дальше.
– Ты не способна превращаться в волка, – сказал Вольга и потер шею.
– Это ты неспособный учитель, – огрызнулась Снежка. – И диссертация твоя дурацкая, и методика там неправильная.
– Ну и вали отсюда!
– Сам вали, а мне тут нравится!
– Ну и пойду!
– Ну и иди!
Обиженный Вольга ушел, обиженная Снежка постояла немного, посмотрела на памятник Вацлаву и пожаловалась ему:
– Эти взрослые ничего не понимают. Сами толком ничего не объяснят, а требуют, требуют…
– Ничего, – прогудел сверху Вацлав. – Не огорчайся, маленькая пани, я тоже не умел в волка превращаться – а смотри, меня до сих пор уважают!
– Ой! – вспомнила Снежка. – Мне же еще надо Железного Рыцаря расколдовать! Прощайте, ваше величество, я пошла на Платнержску… ох, как ноги гудят.
– Не ходи, – сказал Вацлав. – Он плохой. Не всех надо расколдовывать.
– Я обещала, – развела руками Снежка и пошла на Платнержску – не очень быстро, все-таки она здорово устала от Вольговых упражнений.
Можно было поймать такси, кроны у нее были, но богатыри строго-настрого наказали девочке не ездить одной на такси: мало ли что, вдруг это замаскированный под таксиста бандит. Конечно, в Праге такого не бывает, но богатыри, выросшие в России в смутные постсоветские времена, предпочитали не рисковать. А как ездят на пражских автобусах, Снежка не разобралась: там сначала надо где-то на улице купить билет, да не всякий, а в зависимости от расстояния, да приложить его в автобусе к какой-то круглой штучке… Словом, Снежка предпочитала ходить пешком. Она свернула с Вацлавской площади куда-то примерно в нужном направлении…
– У-у-у-у! – возник перед ней полупрозрачный всадник на белом коне. Всем хороший всадник, жаль, что безголовый. – У-у-у! Страшно?
– Вы всадник без головы? – обрадовалась Снежка. – Про вас писал американский писатель Майн Рид, я читала. Вон и голова к луке седла приделана, все точно!
– Я – Безголовый Тамплиер, одно из старейших пражских привидений, а не какой-то подозрительный американец! – обиделся всадник.
– Тогда подвезите меня, пожалуйста, на Платнержску, – попросила Снежка. – Ноги уже просто отваливаются.
Безголовый Тамплиер посмотрел на ее ноги и ужаснулся:
– Нельзя, чтобы у пани отвалились такие стройные ножки! Садитесь… но ведь вы живая и провалитесь сквозь эктоплазму моего коня.
– Я живая, но худая и легкая, – возразила Снежка, которой очень не хотелось тащиться до Платнержской пешком.
Она ловко вскочила на коня – не зря Микула Селянинович гонял ее в манеже. Конь был неплотный, и Снежка тут же провалилась до половины конячьего пуза.
– Поехали скорее, пока я вся не провалилась, – скомандовала она. – Рысью марш! А потом в галоп!
Ошарашенный Тамплиер перевел коня в галоп. Они доскакали почти до Марианской площади, когда Снежка почувствовала, что ее ноги уже скребут по мостовой.
– Тпру! – скомандовала она. – Я сползла до земли. Ничего, мы практически на месте, я пешком дойду.
– Я бы проводил, да мне срочно надо в Вышеград, – сказал Безголовый Тамплиер.
– Иди-иди, ваши уже собираются, – кивнула Снежка. – Практикант выступит с докладом об оправдании заподозренных русских привидений, мы с ним все выяснили.
И пошла к Марианской площади, оставив Тамплиера в совершенном недоумении: что же это за девочка, если она, живая, знает секретнейшие сведения о вышеградском совещании призраков и даже о Практиканте, который в Праге не всем привидениям-то известен?
