— Да, — согласилась она, листая сложенный план-указатель. — Так, кажется, эта картина, которую я хочу тебе показать, довольно далеко отсюда, нужно подняться на эскалаторе. Пошли, посмотрим сначала ее, а потому уже все, что захочешь, о’кей?
Белла с готовностью вскочила на эскалатор рядом с Софи. У Софи засосало под ложечкой. Она понятия не имела, поможет ли Белле то, что она хочет ей показать, поймет ли ребенок хоть что-нибудь. Она также переживала, что для Беллы это может оказаться слишком много, Софи понимала, что в таком случае она просто не будет знать, как поступить. Но она знала точно, что, что бы ни случилось, она должна двигаться вперед, потому что больше двигаться некуда. И в любом случае — что-то подсказывало ей, что все будет хорошо, что-то, что ее мать назвала бы интуицией.
Мельком бросив на план еще один взгляд, Софи повела Беллу в крыло современной британской живописи, а затем — в заднюю часть лабиринта галерей, в маленькую комнату с окнами на реку. Она показала на знак слева от входа в комнату.
— Что написано? — спросила она Беллу.
Белла посмотрела на знак и улыбнулась.
— Школа живописи Сент-Ивза! — воскликнула она. — А здесь есть подсолнухи мистера Бенсона? — спросила она, с энтузиазмом ринувшись к двери.
— Нет, — сказала Софи. — По крайней мере, я так не думаю. Мне кажется, это уже немного устарело.
Когда они вошли, Софи быстро осмотрелась, надеясь и молясь про себя, чтобы полотно, которое она ищет, было на месте, чтобы его не унесли в хранилище, когда несколько лет назад коллекцию перевезли сюда из «Тейт Британ». Вот она, меньше, чем следует быть картине, как ей всегда казалось, и почти бессмысленная. И вообще, когда Кэрри привела ее посмотреть на нее еще в старом здании на другом берегу реки, ее первые слова были: «Да ребенок и то нарисовал бы лучше. Даже я нарисовала бы лучше!» Но тогда, как и всегда, Софи была гораздо менее искушенной в живописи, чем Кэрри.
Она подвела Беллу ближе и показала ей на картину.
— «Сент-Ивз, вторая версия, тысяча девятьсот сорок», — прочитала Софи надпись на табличке, пока Белла пристально изучала полотно. — Работа человека по имени Бен…
— Николсон, — закончила за нее Белла. — Я знаю. Мама постоянно водила нас в «Тейт Сент-Ивз». Там тоже есть некоторые его картины. — Белла снова посмотрела на полотно, которое, если Софи не изменяла память, следовало бы назвать «Кружка и нечто вроде гаечного ключа», и подошла поближе.
— Дом, — сказала Белла, показав на верхний правый угол, где Николсон изобразил пляж и кусочек города Сент-Ивза.
Софи встала позади нее и легонько опустила руки ей на плечи. Она перевела дыхание и начала говорить то, ради чего она, собственно, и заставила Беллу проделать весь этот путь:
— Много-много лет назад, когда твоя мама еще жила рядом со мной, в Лондоне, здесь проходила большая выставка художников Сент-Ивза. А мы в то время как раз сдавали выпускные экзамены. И предполагалось, что должны были повторять экзаменационные билеты, зубрить их. Но твоя мама не любила зубрежку. Поэтому она сказала, что нам нужно пойти погулять, чтобы немного побыть на солнышке и подышать свежем воздухом, пока мы совсем не чокнулись. — Тут Белла улыбнулась. — И она повела меня показывать мне эту картину. Ну, не именно ее, она повела меня на выставку. Но именно эта картина потрясла ее больше всех. Не знаю, почему, но она влюбилась в нее с первого взгляда. — Софи сделала паузу и облизнула пересохшие губы. До нее вдруг дошло, что она нервничает. Белла стояла совершенно неподвижно, разглядывая картину, но Софи чувствовала, что она слушает очень внимательно. — Знаешь, если честно, — продолжала Софи, — я ее никогда не понимала. По-моему, твои рисунки и то лучше, но твоя мама сказала, что это… э-э-э… абстрактный конструктивизм или какой-то другой «изм». — Софи торопливо проглотила непонятные ей части слов. — Сказала… дай-ка вспомнить… сказала, что это очень мощно и эмоционально, что художнику удалось выхватить определенный момент и навсегда увековечить его на холсте. — Софи улыбнулась: предложение за предложением вызывали в памяти весь разговор. — Я сказала, что по мне это — просто кружка, а она сказала, что ей больше не имеет никакого смысла готовиться к экзаменам по живописи, потому что она никогда не сможет достичь такого уровня. Я решила, что она чокнулась, а она все сидела и смотрела на эту картину. Я слонялась без дела, дожидаясь, когда же, наконец-то, ее можно будет оттащить. По-моему, мне хотелось зайти в кафе и съесть пирожное. А Кэрри посмотрела на меня и сказала: «Когда-нибудь я туда уеду». — «Что? Куда?» — спросила я ее. Ну, или что-то в этом роде. И она ответила: «Туда, в Сент-Ивз. Я хочу сесть на то самое место, на котором сидел он, когда создавал это, хочу увидеть эту панораму и ощутить свет на своем лице. Как будто кто-то наконец-то подсказал мне, где находится мой дом. Поэтому я уеду туда, как только смогу. Чтобы жить там, влюбиться, родить детей и писать. Тогда я освобожусь от этого грязного старого города и от своей… — Софи запнулась, чуть было не сказав «матери»… — освобожусь от школы и буду счастлива. Я просто знаю, что так будет», — сказала она. — Софи проговаривала сказанные когда-то Кэрри слова, уткнувшись Белле в макушку. — «Не знаю почему, но я просто знаю, что буду так счастлива, когда окажусь там. Это подсказала мне эта картина». — Софи опустилась рядом с Беллой на коленки, оказавшись с ней лицом к лицу.
— И она действительно была счастлива, не правда ли? Потому что у нее было море, свет, Иззи и ты. И потому что она так вас любила, Белла.
С этим последним словом Белла рухнула на пол, закрыв лицо руками. Увидев, как дрогнули и затряслись ее плечи, Софи поняла, что, вероятно, Белла заплакала впервые за все время с тех пор, как умерла ее мать.
— Успокойся, — сказала Софи. — Успокойся, дорогая, успокойся. — Она обняла Беллу, и та обняла ее в ответ.
— Мамочка, — расслышала она сквозь рыдания. — Просто я так хочу, чтобы мамочка вернулась.
Как хорошо, что люди, случайно забредавшие в небольшую галерею, тут же разворачивались и выходили при одном взгляде на рыдающего на полу ребенка. Они долго так сидели, пока Софи не почувствовала, как слезы Беллы начинают просачиваться через ее куртку, пока ее плечики не перестали вздрагивать, за исключением тех случаев, когда из нее вырывались долгие прерывистые всхлипывания, и пока, наконец, она не затихла. И только тут Софи поняла, что все это время она ее укачивала. Она остановилась и убрала с личика Беллы ее намокшие волосы.
— Прости, — сказала Софи. — Я не хотела тебя расстраивать.
— Но я и так все время расстроена, — мягко ответила Белла. — Постоянно.
Софи кивнула.
— Я знаю.
— Потому что все было как в обычный день, — сказала Белла, и Софи застыла на месте, боясь, что любое внезапное движение может напугать Беллу, и она снова замкнется в себе. — Мы остановились на углу, чтобы мы с Люси, как всегда, дошли до школы, и она опустила окно машины, чтобы я могла ее поцеловать. Его заедало, когда она опускала его наполовину, поэтому мне пришлось встать на цыпочки, чтобы поцеловать ее. А потом я убежала и ни разу о ней не вспомнила, даже ни разу не оглянулась и не помахала на прощанье.
