— Я тоже этого хотела, но нам тоже не разрешили остаться дома, — сказала Белла.
Софи кивнула.
— Знаю, — сказала она. — Но когда мы приехали, оказалось, что мама была права. Было действительно здорово, что вокруг нас были родственники, что нужно было что-то делать, кого-то слушать. Я по-прежнему скучала по папе и мне было по-прежнему больно, но все это помогло мне немного приглушить боль. Ну, вроде того, как ты убавляешь громкость на телевизоре, понятно? — Белла кивнула. — А потом, на Рождество, мы взрывали хлопушки, и моя мама придумала какую-то шутку и произнесла ее вслух — я уже даже не помню, что это была за шутка, но ей самой стало смешно. — Софи замолчала, вспоминая тот момент. — Я три месяца не видела, чтобы она улыбалась, а тут она вдруг начала хохотать без умолку. Я ужасно разозлилась. Вскочила и накричала на нее. Сказала: как ты можешь? Я так стремительно вскочила, что мой стул и напиток полетели в сторону, и я выбежала в сад. Я ужасно разозлилась на нее, Белла, потому что решила, что она смеется из-за того, что уже забыла папу. — Софи закусила губу и заправила прядь Беллиных волос ей за ухо. — Меня нашла мама. Она поняла, почему я так рассердилась, и объяснила мне, что иногда нужно заставлять себя радоваться, даже если тебе очень плохо, потому что иначе можно вообще позабыть, каково это — радоваться. Она сказала, что папа был бы только счастлив моему веселью, что ни за что не захотел бы, чтобы я упускала возможность посмеяться из-за него. — Софи улыбнулась, вспомнив про мать. Все же она хоть чему-то ее научила, может, даже большему, чем она думала, хоть и поняла она это только теперь. — Разучиться радоваться гораздо легче, чем ты думаешь, и, если теряешь эту способность, то навсегда, — сказала Софи. — Я не хочу, чтобы тебя постигла такая участь. И твоя мама не хотела бы этого, и даже твой папа, хоть ты можешь этому и не верить. Ты поэтому толкнула Иззи? Ты разозлилась на нее потому, что она была счастлива?
Белла еще с минуту смотрела на нее, потом обняла Софи за шею и нежно поцеловала в щеку.
— Да, — ответила она. И затаила дыхание. — Я знаю, что Иззи скучает по маме так же, как я. Просто я его ненавижу. Он так злит меня, и я сорвалась на Иззи. Извините.
Софи поднялась на ноги. Давить на нее дальше бессмысленно, особенно теперь, когда она почувствовала, что Белла наконец-то начала по-настоящему ей доверять. А Софи поняла, что доверие Беллы принесло ей гораздо больше удовлетворения, чем все ее рабочие достижения. Потому что заставить Беллу доверять себе оказалось значительно труднее, чем каждый день ходить на работу и подвергать себя всевозможным испытаниям, чтобы произвести впечатление на Джиллиан.
— Мне кажется, тебе лучше извиниться перед Иззи, как ты считаешь? — спросила Софи, протягивая Белле руку, чтобы помочь ей встать.
Они наконец-то вышли из туалета, и Софи с облегчением вдохнула воздух, в котором не ощущалось примесей дезинфицирующих средств и других запахов, о которых лучше не думать.
Белла с Иззи увидели друг друга с противоположных концов зала, потом Иззи слезла с коленок Луиса и подошла к Белле. Они встретились посередине зала и крепко обнялись.
Софи, стоявшая чуть поодаль, посмотрела на Луиса поверх их голов, но он не смотрел на нее. Он смотрел на своих дочек с искаженным печалью лицом.
— Мы еще можем пойти посмотреть на пауков, — сказала Софи, когда девочки разжали объятья.
— Я хочу домой, — сказала Иззи, глядя на Беллу. — Мне больше не нравится в зоопарке. Это глупо, правильно ты сказала.
— Может, оно и к лучшему, — сказал Луис, внезапно постаревший на десять лет, подходя к девочкам с их пальто, перекинутыми через руку. — Наверное, слишком много всего и слишком быстро. Пошли домой.
Когда они вернулись в квартиру через два с лишним часа после того, как ушли из нее, Белла помогла Софи разлить по трем тарелкам три банки томатного супа и одну за одной поставила их в микроволновую печь.
— Так. — В дверях появился Луис. — Я ухожу.
— Задержитесь на минутку, — сказала Софи, жестом показав ему, что хочет с ним поговорить. — Белла, не трогай печку, пока она не запищит, о’кей?
Белла кивнула, демонстративно игнорируя отца.
— Ну, — сказал Луис, когда Софи проводила его до двери. — Завтра в то же время?
Каждый мускул в усталом теле Софи отдавал болью при одной только мысли о еще одном утре вроде того, которое было у них сегодня. Она так хотела вернуться в старое доброе время, когда девочки целыми днями смотрели телевизор, а она носилась по квартире, стараясь как-то исправить то, что они уже успели испортить.
— Вы уверены, что вам этого хочется? — спросила она.
Луис пожал плечами и открыл дверь.
— Я же должен, не так ли? Если хочу все исправить. А я хочу все исправить. — Он пристально посмотрел на Софи. — Я по-настоящему ценю то, как вы с этим справились. Большинство людей вообще осталось бы не у дел. Но вы взяли девочек к себе, не допустили, чтобы их отдали на патронатное воспитание, и сделали все возможное, чтобы я узнал, что произошло. Во время нашей первой встречи я опасался, что вы меня ненавидите. — Он улыбнулся, и Софи почувствовала, что все ее тщательно разработанные планы провалились под магнетизмом темных глаз Луиса. Эти темные глаза точно так же очаровали Кэрри, которая бросила ради него все, напомнила самой себе Софи.
— Может, вам это все равно, — сказал Луис, — но то, что вы сделали, значит для меня очень многое.
Софи внезапно запаниковала: видимо, лучшая политика — играть в открытую.
— Я делаю это не для вас, — сказала она. — И я действительно в какой-то степени ненавидела вас. — Она прикусила губу. — Послушайте, Луис, мне кое-что непонятно. И меня это беспокоит… — Луис молча ждал. — Мне непонятно, почему вы так поступили. Почему вы сбежали от Кэрри и Беллы. Почему просто ушли и не вернулись и даже ни разу не позвонили? Почему, объясните мне.
Луис вскинул голову и отступил на шаг назад.
— Это не ваше дело, — сказал он сквозь зубы.
— Вот как? — спросила Софи. — Мне кажется, это как раз мое дело, коль скоро я опекаю ваших детей — хотите вы того или нет.
Луис еще больше потемнел лицом.
— Послушайте, — сказал он. — Вы были лучшей подругой Кэрри, и то она не рассказала вам, что произошло. — Софи поняла, что подорвалась на собственной мине. — Если она не хотела рассказывать вам, тогда почему я должен рассказывать? И потом, это все в прошлом, все наши дела и поступки, которые причинили нам столько боли и страданий. Но сейчас все это уже не имеет значения, — выпалил Луис. — Сейчас для меня имеют значение только мои дети.
— Это имеет значение для Беллы, — сказала Софи, сделав акцент на последнем слове. — Она ужасно на вас злится, Луис, неужели вы этого не видите?
Луис опустил глаза.
— Я знаю, — тихо сказала он. — У нее есть на это право. Но то, что произошло между мной и Кэрри, к ней не имеет никакого отношения, это все уже в прошлом.
