Мысли наконец-то смогли сосредоточиться на воспоминаниях. Там я точно так же извивалась в руках лежащего подо мной мужчины. Он терзал мои груди то ласково, то болезненно играя сосками, то приподнимался, припадая к ним губами, словно жаждущий к источнику. Играл с ними языком, посасывал, порой прикусывал, даруя сладкую боль. Его руки сжимали мои ягодицы, задавая новый ритм движениям. А я иногда наклонялась, наслаждаясь ощущением, когда мои груди касались его, и да, целовала. Сама!
Окружающий мир давно перестал существовать. Были только я и он и та сладкая му́ка, от которой изнывало все тело и голова шла кругом, а потом… Потом мы одновременно подались друг к другу навстречу и задрожали, а спустя миг синхронно забились в конвульсиях экстаза.
– Моя, – хрипловато прошептал крепко прижимающий меня к себе мужчина, и…
Тогда я проснулась. А сейчас… Сейчас, едва придя в себя, прислушалась к окружающим звукам. Вроде тихо. Открыв двери выскользнула наружу, желая вымыть руки, справить нужду и утолить жажду. И опешила, смотря в глаза застывшего на пороге моей спальни матерого волка. Вот и как я додумалась не просто пустить в дом, но и оставить здесь ночевать – оборотня?
– Т-ты чего не спишь? – говорю.
– У-у-ур-р-р… – отвечает зверюга втягивая носом воздух и кося глазами на мои руки, и тут же, мотнув головой, перекидывается в человека.
– Да мать же вашу! – отворачиваясь, вскрикнула я. – У вас что, мода такая, при мне обращение проходить и телесами своими светить?
Стоит заметить, фигура у мужика была что надо. Посмотреть есть на что, вот только нельзя мне поддаваться соблазнам…
– Кто-то кружит вокруг дома, – и не думая хотя бы прикрыться, отвечает Антон. – Энергию тянет из тебя, будто суккуб.
У меня от этих слов аж внутри все перевернулось. Нет, имеется, конечно, шанс, что там Кондрат, но он никогда мою энергию не тронул бы. Сам же жаловался, что Агрипина ему почти все каналы перекрыла, помочь просил. А кто еще может тут быть? Почему-то сразу вспомнилось, что синеглазый ни много ни мало сын Кондрата и Агрипины, и это, как ни крути, его родной дом. Да и о том, что я здесь, он прекрасно знает, не зря же подстраивал и контролировал мой приезд.
Ох… А если и вправду синеглазый тут?
От одной этой мысли глупое сердечко затрепетало, и не важно ему было, что тот меня использовал, планомерно взращивая меня такой, какая ему нужна. Не важно, что маюсь я уже больше полугода по его вине. Да и все остальное тоже кажется таким незначительным на фоне нашей возможной встречи…
Глава 20. Поворот судьбы
Вышли мы с Антоном во двор. Безветрие полное вокруг и тишина. Ночь звездная, луна полная, низкая и яркая настолько, что кажется, будто откуда-то сверху фонарь светит. Кстати, оборотень на улицу выскочил в своем зверином обличье. Стоило с крыльца спуститься, и тут же ко мне в ноги кинулась Ночка и давай муркать, ластиться, будто о чем-то рассказать хочет, но, увы, не может. Вокруг безветрие и тишина. И вдруг со стороны калитки раздалось хлопанье крыльев. Я невольно вздрогнула и аж подпрыгнула от неожиданности, когда спустя долю секунды на мое плечо с громким «Ка-а-ар-р-р» приземлился Гришка.
– Зверье, вы меня в гроб вгоните, – шепчу. – Или заикой сделаете.
Антон тем временем носится по двору, как пес, носом по земле водит. Раз оббежал все. Второй. Подошел ко мне и с полным недоумением на морде плюхнулся на пятую точку.
– Нет никого? – предположила я, заметив, что обратно в человека, мой гость обращаться не спешит, а тот глухо рыкнул и, мотнув головой, на третий круг пошел.
Вот же паникер. Может, ему вообще показалось? А может…
В этот момент с одной из яблонь послышался шум падающего и ломающего ветви тела, шкрябанье когтей о кору дерева. Антон метнулся туда, и в ту же секунду с истошным «Мя-я-яв!» ко мне на руки буквально взлетел обладатель шрамированной кошачьей морды, а в опасной близости от его хвоста клацнула зубастая волчья пасть.
– Васька! Антон! Мать вашу! – не сдержавшись, во весь голос воскликнула я. – Ты пыл-то поубавь! – зыркнула на вмиг припавшего к земле и прижавшего уши матерого волчару. – Ну-ка слазь с меня, кабан ты, а не кот-оборотень, – это уже Василию. – И хватит уже зоопарк тут устраивать, обратитесь людьми.
Ну они и обратились, на мою голову. Стою и не знаю, куда глаза девать. Луна-то ярко, зараза, светит, еще и из окон дома дополнительная подсветка идет. А передо мною, нисколько не стесняясь своей наготы, стоят два голых мужика. Картина маслом, блин: стриптиз на выезде. Кто бы со стороны глянул, так и не докажешь потом, что это не как в вечерах на хуторе близ Диканьки, и я, можно сказать, «мимо проходила» и к этим особям мужского пола никакого отношения не имею.
– Одевайтесь и в дом, – распорядилась я и, стараясь не смотреть в их сторону, ушла к себе.
Обидно осознавать, что столь кропотливо вынашиваемые планы летят в тартарары и этой ночью задуманное явно осуществить не удастся. Да и не до чего мне сейчас, после всех этих эмоциональных всплесков. Поставила чайник, нарубила бутеров с колбасой. Сижу. Жду. Внутри все кипит от гнева за нарушенные планы. Видать, Антон ошибся, почуял оборотня и надумал себе всякого, всю округу переполошив. Это спасибо еще, что бабкин дом в такой глуши, а если бы мы где-то в густонаселенной деревне жили? Вот позорище-то было бы!
Так накручивая себя, успела чай свежий заварить, бутерброды уполовинить, а этих шкод все нету.
– Вот и где вас носит? – вопрошаю, выйдя на крыльцо, и слышу… за калиткой какая-то возня.
Подхожу ближе. А там, ну да, мой приказ одеться оборотни явно проигнорировали, но это не беда, проблема в том, что на луну тучка как раз в этот момент набежала и видно плохо стало, но одно я могу сказать с полной уверенностью: передо мной ТРИ мужских силуэта. Два голых, а третий…
– Ну, здравствуй, – слышу до боли знакомый голос и, ощущая, что ноги начинают подгибаться, приваливаюсь плечом к забору, отчего один из черепков, жалобно скрипнув, соскользнул с колышка и шмякнулся на землю.
Все мои коварные и долго вынашиваемые планы об изнасиловании вмиг забылись. Неожиданно все это, что ни говори. И Антон с Василием здесь не в тему, в такой момент. Хотя… Если б не звериное чутье моего гостя, я, возможно, так и не узнала бы о том, что возле моего дома синеглазый крутится. А вот былой гнев из-за того, что этот гад сексуальный мне всю жизнь искорежил, наоборот, набирает силу, кажется, еще мгновение – и все внутри закипит, а из ноздрей пар пойдет. А он стоит, смотрит на меня, слегка склонив голову, и… молчит! И вот, видит бог, я держалась сколько могла!
– Ах, ты гад! – без предисловий выкрикнула, кинувшись к нему…
Ну да, всего лишь попыталась дать пощечину. Зачем? Что это изменило бы? Узнать так и не удалось – моя рука была перехвачена на подлете. А я… в общем, это прикосновение окончательно лишило воли мое тело: внизу живота расплылась сладкая истома, во рту пересохло, еще и луна, как назло, вышла из-за тучки, и, да, я утонула в кажущихся сейчас черными глазах.
