Расскажи кто Абеляру такую историю, он бы долго ржал и крутил пальцем у виска. Или ласково поинтересовался бы: что такое забористое успел принять рассказчик? Потому что ничего подобного просто не могло быть. Никогда…
Но вот посмотрите, это самое «никогда» прямо сейчас сидит перед ним и спокойно лыбится во всю морду.
Сержант вздохнул и захлопнул паспорт. Пришло время задавать вопросы по существу.
– Когда вы появились в баре, в котором вас задержали?
– Около половины первого, – ответил задержанный, все так же безмятежно улыбаясь.
– С какой целью?
– Ну-у… я спросил, где можно недорого перекусить и выпить кофе, и мне указали этот бар.
– Кто указал?
– Люди. Люди на той небольшой площади, что около маленькой мечети.
Сержант недовольно поджал губы. Мечетей в Марселе за последнее время, на его взгляд, развелось слишком много. Но протестовать по этому поводу было бессмысленно. Потому что тех, кому это не нравилось, в городе оставалось едва пятнадцать процентов. Остальные были довольны подобным положением. Потому что, несмотря на то что у семидесяти процентов этих «остальных» также был французский паспорт, разговаривать между собой они предпочитали на марокканском, алжирском или тунисском наречии арабского языка, кухню предпочитали североафриканскую, а в квартирах самой зажиточной части этих марсельцев вместе с официальной женой уже давно проживало по одной-две вроде как приехавших на учебу в La belle France гораздо более молодых «племянницы».
Да что там говорить, если даже в их комиссариате числилось не более двадцати процентов этнических французов…
– Вам на смартфон приходил файл с туристической картой города?
– Да, конечно.
– Вы в нее заглядывали?
Задержанный молча кивнул, продолжая улыбаться.
– Да или нет? – настойчиво уточнил сержант.
– Да. И если вы по поводу цветовой градации по уровням толерантности к гостям, то с этим я тоже ознакомился. Но, насколько я понимаю, это всего лишь предупреждение о возможных неприятностях. А прямого запрета на посещение районов, даже с нулевой толерантностью, нет. Или я в чем-то ошибаюсь?
– Нет, – мотнул головой сержант, – прямого запрета нет. Но эти рекомендации составлены в том числе и на основе статистики нашего департамента. Поэтому мы всегда рекомендуем гостям нашего города их придерживаться. Ну если гости действительно приехали в наш город в туристических целях и хотят получить удовольствие от ознакомления с ним, – вставил он в разговор небольшую шпильку.
Но на задержанного это не произвело никакого впечатления. Он просто молча развел руками.
Сержант сделал небольшую паузу, попытавшись воздействовать на сидевшего перед ним человека тяжелым взглядом, но никаких результатов это не дало. Даже улыбка задержанного не то что не исчезла, но не сделалась хотя бы немного менее безмятежной.
Абеляр перевел взгляд на группу за стеклом. На этот раз в качестве разнообразия они не кричали и не жестикулировали, а, разбившись на группки, что-то старательно заполняли в отпечатанных бланках, некоторые даже высунув языки.
Сержант вздохнул.
– Эти люди, – он мотнул подбородком в сторону притихших бамбул, – утверждают, что вы на них напали. Что вы можете сказать по этому поводу?
– Сержант, вы в своем уме? – удивился задержанный. – Вы считаете, что одному человеку может взбрести в голову напасть на три десятка?
– Это действительно выглядит не совсем логично, – согласился Абеляр, – но факт остается фактом: пострадавшие – они, а не вы. Как вы это объясните?
Задержанный молча повернул голову, демонстрируя вздувшуюся губу, бланш под глазом и сочащееся кровью надорванное ухо. Мол, а это что такое?
– Ну хорошо, – вздохнул сержант, – расскажите мне вашу версию того, как развивалась ситуация.
– Как я уже говорил, – послушно начал задержанный, – этот бар мне посоветовали как место, где можно перекусить и выпить кофе. Поэтому я и отправился туда с этими самыми целями. Когда я вошел, внутри было уже довольно людно, но места еще были. Я заказал кебаб, лепешку и чашку кофе по-арабски. После чего присел на свободный стул.
– На стул? Не за свободный столик?
– Свободных столиков уже не было. А стулья еще были. Я выбрал столик, за которым сидел только один человек. И вежливо попросил разрешения занять одно место на некоторое время. Я не собирался задерживаться в баре надолго.
Абеляр едва заметно ухмыльнулся. Он прекрасно представлял, что должны были ответить. Но содержащееся в его голове знание микрофоны и камеры полицейского терминала зафиксировать никак не могли. Не создали пока еще ничего такого, что могло бы читать мысли в голове. Или, может быть, уже создали, но даже если и так, сержант полиции был уверен, что подобное оборудование в настоящий момент совершенно точно не используется для снятия показаний, принимаемых в суде в качестве доказательства.
– Продолжайте.
– Человек, сидевший за столом, мне ничего не ответил, только что-то крикнул остальным, присутствовавшим в баре, на языке, который я не знаю, после чего все расхохотались. Я тоже улыбнулся и решил, что получил разрешение. Поэтому сел и начал есть.
– Понятно. И что было дальше?
– Ну-у… мне дали доесть, после чего сказали, что столик был э-э… забронирован, и за пользование им нужно заплатить.
– Вам сказали именно это? И только после того, как вы поели? Это точно?
– Да, я могу передать фразу дословно. И назвать точное время как моего появления в баре, так и того момента, когда были произнесены эти слова.
– Вот как? – усмехнулся Абеляр. – Вы их так хорошо запомнили?
– Да.
Сержант покачал головой.
– Пока не требуется. Достаточно того, что вы сколь возможно точно передали смысл сказанного. Это ведь так? – Сержант бросил на задержанного испытующий взгляд. Тот кивнул. – Хорошо, продолжайте.
– Я согласился заплатить. Картой. Вместе со счетом. Но сидевший за моим столом молодой человек сказал, что за это надо будет заплатить наличными и лично ему.
– И что?
– Я достал деньги и спросил, сколько.
Сержант слегка подался вперед. Все это время он ломал голову, почему вообще на этого типа напали. Вел он себя, судя по всему, вполне мирно, а фигурой и размерами мышц его Господь не обидел. Так какого черта бамбулы на него полезли?
– А как много денег вы достали?
– Да всю пачку. Все, что были в кармане. То есть около семисот евро.
Сержант скривился. Ну, понятно… как еще могла отреагировать толпа малолетних обкуренных придурков (а какими они еще могли быть в час ночи) на пачку банкнот в руках чужака.
