Эйдан слушал ее и думал о том, что Пол Паркер не заслуживал ни любви, ни уважения. Видя боль в глазах Вероники, Эйдан злился на Пола и сочувствовал ей. Он понимал, как тяжело она восприняла это предательство.
– В отчете сказано, – продолжала Вероника, – что местные жители считают дочь Пола славной девушкой – серьезной, ответственной, старательной студенткой. А ее мать – замечательной женщиной. Значит, обе они были слишком хороши для Пола. Ведь он мог нарваться на серьезные неприятности, особенно сразу после рождения дочери, если бы ее мать потребовала денег, устроила скандал, начала шантажировать его или закатила сцену мне. Но ничего подобного она не сделала. И теперь кашу предстоит расхлебывать нам. Я даже не сомневаюсь, что упоминание Полом этой девушки в своем завещании стало для нее таким же сюрпризом, как и для нас, только приятным. Если верить отчету, денег у них в обрез, ровно столько, сколько зарабатывает мать врачебной практикой. И вот теперь судьба сделала им неожиданный подарок. А моим дочерям досталась головная боль: недвижимость в совместном владении со сводной сестрой, о существовании которой они даже не подозревали.
Эйдану ситуация тоже не внушала оптимизма, но по крайней мере, обе Марнье казались порядочными людьми. Мужчин вроде Пола он терпеть не мог. Обняв Веронику, он поцеловал ее, жалея, что ей пришлось столько вытерпеть из-за мужчины, которому она явно была предана всем сердцем. Вероника была благодарна Эйдану за доброту и поддержку. Они провели тихий вечер, обсуждая сложившееся положение, Вероника отправила отчет по факсу всем троим дочерям, хотя и не знала, когда Джульетта получит его – она все еще не вернулась из Вермонта. Зато остальные наверняка расскажут Джульетте обо всем, если будут созваниваться с ней. Джульетта всегда поддерживала тесную связь с Тимми. В каком-то смысле отчет был неплохим известием: мать и дочь Марнье выглядели респектабельными людьми, но это означало также, что ситуация неприятна и для них.
На следующий день Вероника с Эйданом вновь отправились в путь. Она больше не упоминала об отчете, Эйдан тоже не заговаривал о нем. Ей вообще не хотелось думать об этом, но через день дочери по очереди позвонили ей на мобильник как раз по этому поводу. Реакция всех троих была одинаковой: по крайней мере, Марнье производят впечатление порядочных людей. Но предстоящая встреча со сводной сестрой и ее матерью ужасала девушек, и после разговора с ними Вероника призналась Эйдану, что и сама не горит желанием встречаться с Марнье.
– И не надо, – просто сказал Эйдан. – Не ты же унаследовала недвижимость, а твои дети. Если не хочешь встречаться с Марнье, зачем делать то, что тебе неприятно? Ну их к черту! Пусть ими занимаются твои дети. Они уже взрослые.
Такое решение Веронике даже в голову не приходило, но слова Эйдана имели смысл, они вызвали у нее ощущение свободы.
– Ты совершенно не обязана терпеть боль, лишь бы почтить память человека, который, похоже, ранил тебя всю жизнь, будто это доставляло ему удовольствие. Хочешь повидаться с ними – хорошо. Не хочешь – скажи девочкам, пусть встречаются с ними сами, и ни во что не вмешивайся, – она улыбнулась и притянула его к себе, чтобы поцеловать.
– Ты чудо, – сказала она ему. – Спасибо. Как я рада, что ты спас меня.
– Я тоже, – он ответил на ее поцелуй. Они постоянно целовались, но до сих пор не спали вместе. Оба не хотели спешить, поддаваться минутным порывам, о которых потом могли пожалеть. Пока что оба не совсем понимали, что происходит, но неторопливая прелюдия устраивала обоих. В глубине души каждый из них боялся ранить другого или пострадать сам.
– У меня еще никогда не было ничего подобного, – признался Эйдан однажды днем, ведя машину в Портофино. – Обычно я спал с женщинами, но не любил их. А теперь я в тебя влюблен, но не сплю с тобой. Но когда-нибудь я наверстаю упущенное, – он рассмеялся, она улыбнулась.
У нее тоже никогда не было подобных отношений с мужчиной, который был бы так внимателен к ней, заботился о ее чувствах, хоть почти не знал ее. Пол никогда не заботился ни о ком, кроме себя самого, и об этом наглядно свидетельствовала ситуация, с которой теперь предстояло разобраться его дочерям во Франции.
Три дня они провели в Портофино, в очаровательной маленькой гостинице недалеко от порта, затем еще день – в национальном парке Чинкве-Терре. Все это время они осматривали достопримечательности, он фотографировал, вдвоем они загорали на местных пляжах, а по вечерам отправлялись в какой-нибудь ресторан, ужинать в романтической обстановке.
Через четыре дня они пересекли границу Франции и по серпантинам дорог двинулись на юг. Им хотелось увидеть Эз в департаменте Приморские Альпы, после чего было решено остановиться в Антибе. Эйдан знал гостиницу в Старом городе, неподалеку от отеля, где собиралась остановиться Вероника с дочерьми.
Дорога до Эза оказалась на удивление живописной, на что оба и рассчитывали. В городе они бродили по вымощенным булыжником улицам и наблюдали, как старики играют в петанк. Повсюду открывался головокружительный вид на побережье. После превосходного обеда они продолжили путь вниз по склону гор к Антибу, где разыскали маленькую гостиницу, запомнившуюся Эйдану, и заняли в ней два соседних номера. Побродив пешком по старым кварталам города, они устроили себе роскошный ужин в ресторане на крепостном валу, откуда были видны большие яхты и парусные суда всевозможных размеров. Пристань для яхт в Антибе приковывала взгляд, весь город с его обширными пляжами прекрасно подходил для отдыха.
После ужина они неторопливым шагом вернулись в отель. Эйдан обнимал Веронику за талию, по пути они остановились и некоторое время любовались яхтами. Время, поведенное вместе, казалось желанной передышкой от трудностей и забот повседневной жизни. Эйдан наконец высказал мысли вслух, которые уже несколько дней не давали покоя им обоим.
– И что же будет дальше? Ты приедешь ко мне в Лондон, Вероника?
Он боялся больше никогда не увидеть ее после того, как закончится их путешествие. Миры, в которых они жили, были настолько далеки друг от друга, словно их разделяли световые годы, зато разница в возрасте ничуть не беспокоила их. Большую часть времени они ощущали себя ровесниками и вспоминали о возрасте, только когда Вероника заговаривала о детях – Эйдану, не имевшему своих детей, порой было трудно понять ее.
– Я могла бы приехать в Лондон. А ты – навестить меня в Париже или в Нью-Йорке, – ответила она.
– А на мою берлинскую выставку ты приедешь? – продолжал расспрашивать он.
Ему хотелось, чтобы Вероника стала частью его жизни, хотелось показать ей, где он живет и как работает. Оба понимали: войти в ее мир ему будет гораздо труднее, чем ей – побывать в его мире. Если они не расстанутся, рано или поздно ему придется познакомиться с ее дочерьми, и Вероника не представляла, как они отнесутся к появлению в ее жизни мужчины, а тем более такого, как Эйдан, намного моложе ее. Пожалуй, его молодость станет для ее дочерей камнем преткновения. Разница в возрасте между ними допустима, еще не смехотворна, но все-таки она есть. Вероника догадывалась, что девочек особенно встревожит то, что у нее вообще появился мужчина. Они привыкли знать, что она живет одна, и, пожалуй, никогда не воспринимали ее как женщину, только как мать, существующую ради них, когда им требуется внимание или эмоциональная поддержка.
