– А мы с ним до того много лет вместе прожили. И между прочим, неплохо прожили. Этих лет из жизни просто так не вычеркнешь… – Надежда тяжело вздохнула. – В общем, что я тут перед вами душу раскрываю? Я пришла не для этого. Я пришла, чтобы узнать, какого рода услуги вы ему оказывали и не могли ли эти ваши сомнительные услуги послужить причиной смерти.
– Ни в коем случае не могли! – отрезала гадалка. – Его заказ не имел никакого отношения к здоровью!
– А к чему имел?
– А вот этого я вам не могу рассказать. У меня строгое правило – не разглашать тайны клиентов!
– Тоже мне, тайна исповеди! – возмутилась Надежда. – Во-первых, вы не врач и не священник, так что никакого права на сохранение тайны не имеете. Во-вторых, Константин уже умер, так что никакого вреда вы ему уже не причините.
– Все равно, если я буду направо и налево разглашать тайны клиентов, кто ко мне пойдет? Никто не хочет, чтобы его тайны стали достоянием гласности!
– А если вы мне не расскажете, чего от вас хотел Константин, я в суд подам за оказание неквалифицированной медицинской помощи без соответствующей квалификации. Если учесть, что в результате Константин скончался – мало вам не покажется!
– Да говорю же вам, просьба Константина не имела никакого отношения к здоровью! – выпалила гадалка. – Он хотел, чтобы я выяснила, кто ему вредит!
– Вредит? – Надежда уцепилась за ее слова, как бультерьер. – Ну-ка, еще раз и подробнее! – Гадалка тянула, и Надежда повторила: – Еще раз и подробнее! Сказала «А» – говори уж и «Б»!
– Ну ладно… – Гадалка сдалась. – Значит, пришел ко мне Константин Михайлович. Между прочим, по предварительной записи, все как полагается. Сказал, что в последнее время кто-то причиняет ему вред.
– Какого рода вред? – вклинилась Надежда.
– В основном финансовый. Кто-то пытался его разорить. Он особенно в подробности не вдавался, да я в этом не слишком разбираюсь, а только что-то там было с акциями и с кредитами.
– Ну, и чем вы ему могли помочь, если сами признаете, что не разбираетесь в таких вещах?
– А мне и не надо разбираться! Я в таких случаях действую классическим способом: смотрю в хрустальный шар и пытаюсь увидеть в нем того человека, который вредит моему клиенту…
С этими словами гадалка взяла со стола хрустальный шар и уставилась сквозь него на Надежду.
– Вот этого не надо! – Надежда отстранила руку с шаром – вдруг гадалка разглядит в нем, что она не имеет никакого отношения к покойному Константину. Ну, или почти никакого. – Вот этого не надо! Я вам даже не клиентка, так что нечего меня разглядывать! Лучше скажите, что вы тогда увидели и что Константину сказали.
Гадалка поставила шар на подставку, перегнулась через стол и проговорила, таинственно понизив голос:
– Я увидела в шаре женское лицо. Не из нашего времени…
– То есть как – не из нашего? – не поняла Надежда.
– А вот так. Эта женщина и одета была не так, как сейчас одеваются, и причесана…
– Постойте, вы же сказали, что увидели только лицо! А теперь и про одежду говорите… как-то у вас концы с концами не сходятся!
– Да, я видела только лицо, но это лицо было обрамлено высоким кружевным воротником, как на старинных портретах. А самое главное – само лицо… сейчас таких не бывает! Вот прямо видно, что не из нашего она времени! Такое властное, жестокое… глаза страшные, черные… кажется, прямо в душу тебе смотрит и видит насквозь! Честно вам скажу, я даже испугалась, а я ведь не из пугливых, можете мне поверить!
Надежда внимательно взглянула на гадалку. Та не ломала комедию: было видно, что даже сейчас то воспоминание взволновало ее. Надежду заинтересовало и описание неизвестной женщины, которую гадалка увидела в хрустальном шаре, но сейчас следовало сосредоточиться на разговоре.
– А что… а что вы сказали Константину?
– Ну, приблизительно то и сказала, что увидела. Сказала, что главный его враг – женщина, брюнетка, с длинными кудрявыми волосами и большими черными глазами…
– И что Константин, поверил?
– Можете себе представить – поверил и тоже испугался! Мне показалось, что он эту женщину знает!
– Как же он мог ее знать, если вы сказали, что она не из нашего времени?
– Сама удивляюсь! – Гадалка округлила глаза. – Не могу объяснить, но только точно вам говорю – когда я описала ему эту женщину, у него такое лицо стало удивленное и испуганное, как будто… как будто он привидение увидел.
– Непонятно… – протянула Надежда.
Ей и правда было непонятно, как гадалка могла увидеть в хрустальном шаре женщину, которую описала ей Лида Леденцова, женщину, изображенную на портрете в медальоне, Лидину прапрапра… как ее там… в общем, родственницу.
А гадалка выразительно взглянула на часы и проговорила:
– Извините, ко мне сейчас следующий клиент должен подойти, и я бы не хотела, чтобы вы столкнулись. У меня такой порядок. Тем более я вам уже все рассказала, что могла. И даже больше…
Надежда поняла, что в данном случае гадалка права. Денег за прием с нее не взяли.
Маэстро Лоренцо проснулся от какого-то странного и тревожного звука. Открыв глаза, он долго не мог понять, где находится и что его разбудило.
Вскоре, однако, он вспомнил утомительную дорогу по Трансильвании, вспомнил замок, к которому они подъехали в сумерках и где нашли столь желанный ночлег. Вспомнил и ужасную сцену за ужином – окровавленную руку служанки, ее перекошенный страданием рот и выражение злобного удовлетворения на лице графини. Вспомнил отвратительный обрубок языка, шевелящийся во рту безмолвного слуги.
От этих воспоминаний сон с него окончательно слетел. Живописец сел в постели и оглядел свою комнату.
Дрова в камине почти прогорели, от них осталось только несколько тускло тлеющих углей. Комнату освещала единственная свеча, и та сгорела больше чем наполовину. По углам комнаты шевелились какие-то зловещие тени…
И тут он снова услышал странный и страшный звук, который его разбудил. Это был крик, полный страха и страдания… И никакие стены не могли заглушить заключенную в нем боль. Похоже, кричала женщина. Но в этом крике была такая нестерпимая мука, такое невыносимое страдание, что ни одно человеческое существо не могло бы издать его – разве что грешная душа, страдающая в пучине ада.
Маэстро Лоренцо почувствовал, как его собственную душу сжали ледяные щупальца страха. Но вместе с тем он понял, что должен прийти на помощь неизвестной страдалице… или, по крайней мере, узнать, что же происходит в этом замке.
Он поднялся, наспех оделся, взял со стола свечу и осторожно вышел из своей комнаты. В коридоре замка царили глухая тьма и мертвая тишина. Маэстро Лоренцо подумал было, что страшный крик ему почудился, но тут он снова раздался, отчетливее, чем прежде. Теперь стало понятно, что крик доносится со стороны крутой каменной лестницы, по которой после ужина живописец поднялся в свою комнату.
